Трехглавый орел - Свержин Владимир Игоревич (книги онлайн полностью бесплатно txt) 📗
Старый индеец-чероки, одним из первых прибившихся к нам, пытался объяснить мне сложную систему знаков различия и боевых наград местных племен. Признаюсь честно, осилить эту премудрость с ходу мне не удалось, но кое-что я все-таки запомнил. Так, допустим, это самое перо означало перерезанное врагу горло. Четыре параллельные линии на рубахе были свидетельством того, что носивший ее храбрый воин четырежды сделал «ку», то есть прикоснулся к груди живого противника кончиком копья, пучки же разноцветных волос, свисавшие с пояса вождя, говорили сами за себя. Вероятно, прежние обладатели этих причесок много могли бы порассказать о боевом искусстве Звенящего Ручья, когда б еще способны были говорить.
Ни я, ни кто другой из пугачевского генералитета ни на секунду не удивился, когда Калиостро заговорил с индейцем на его родном языке. Похоже, один только вождь, не ожидавший подобных познаний, мог бы быть изумлен ими, но ему было не до того. С самого начала беседы он, не спуская глаз, смотрел на своего собеседника, ласково поглаживающего голову огромной змеи. Когда же слова великого магистра достигли его сознания, вождь простерся ниц перед Калиостро, но, поднятый его словами, затараторил возбужденно и радостно, а затем, не обращая внимания, кажется, ни на кого из присутствующих, бросился прочь из пугачевского штаба.
– Что это было, почтенный лекарь? – изумленно спросил император, когда Звенящий Ручей в буквальном смысле утек бесследно.
– Вождь сказал, что сбылось предсказание великого индейского шамана Летящего Сокола, данное им полтора века тому назад. Он говорил, что настанет время племенам забыть свою вражду и обиды и выступить всем вместе. И что пещера, в которой плакали девы, находится в двух милях отсюда, и вождь почтет за честь провести нас туда. Потому что в предсказании сказано: «Белый лекарь со змеей, пришедший из-за моря, вернет индейцам мир, свободу и закон на землях предков».
Мы мыли золото на берегу Потомака. Точнее, тщательно делали вид, что моем золото. В этой картине все было фальшивым: фальшивые старатели фальшиво мыли фальшивое золото. Настоящими были только берег Потомака да солнце, поднимающееся из-за горизонта. Я старательно тряс дырявым медным тазом, в котором и без того уже колотилось несколько золотистых самородков. Слева и справа от меня так же усердно звенели тазами Калиостро, Редферн и еще несколько примкнувших к армии американских масонов.
В то время как мы тщательно симулировали кипучую деятельность, бесшумный, словно призрак, отряд Звенящего Ручья рассыпал в прибрежных водах Потомака то, что именовалось у индейцев «слезами дев», удаляясь все дальше от безмятежно спавшего лагеря генерала Гейтса. Я сидел на берегу рядом с немалой кучей самородков, насыпанных в старую солдатскую треуголку армии Конгресса, и вспоминал наше ночное путешествие к индейскому святилищу.
…Когда факелы, освещавшие узкий проход, сквозь который мы едва могли двигаться поодиночке друг за другом, выхватили вдруг из тьмы огромную подземную залу, стены которой были буквально усыпаны золотыми самородками, что мудрить, мы все обомлели, испытывая разной степени тяжести приступ золотой лихорадки.
– И что, все это богатство мы должны отдать армии Гейтса? – прошептал один из американских масонов, явно еще весьма далекий от высоких степеней масонского совершенства.
– Стыдитесь, джентльмены, – негромко осадил его Калиостро, прекрасно понимающий, что быстрый на язык американец лишь выразил общее настроение. – Золото только металл, один из многих других металлов, и само по себе оно не имеет никакой ценности для человека. Есть много вещей куда более ценных. К тому же сказано: не все то золото, что блестит.
– Но это… – Масон обвел рукой пещеру. Увиденное действительно потрясало. Был в этом зрелище размах волшебных сказок Шахерезады, так что невольно казалось, будто именно здесь обитает таинственный «сезам», отворяющий и затворяющий скальную твердь.
– Это? – Калиостро выковырял ножом из лучащегося свода небольшой самородок. – Я бы не рекомендовал вам, господа, продавать подобное золото ювелирам. Хотя наверняка найдется масса простаков, которые с охотой купят у вас эти безделушки. – Он немного помолчал, рассматривая самородок. – Не исключено, правда, что потом они захотят повесить вас на первом попавшемся суку. Это не золото, это пирит, а по-другому, серный колчедан. Ума не приложу, как индейцы наловчились отличать одно от другого. Ладно, времени немного, надо набрать побольше здешних сокровищ, чтобы войскам почтеннейшего Уильяма Горацио Гейтса было чем занять себя поутру.
…И вот сейчас группа фальшивых старателей в старых изодранных мундирах континентальной армии, больше смахивающая на банду дезертиров, чем на солдат, вдохновенно имитировала процесс извлечения драгоценного металла из вод Потомака, ожидая неизбежного появления долгожданных зрителей.
– Дорогой племянничек, – услышал я в голове, как обычно, слегка насмешливую речь лорда Баренса. – Рад тебя приветствовать. Чем вы там занимаетесь? О! Добываете средства для армии?
– Доброе утро, дядя. Это у нас тут небольшая военная хитрость.
– Вот даже как! Надеюсь, она вам удастся. Кстати, хочешь посмотреть, какой переполох вызвала небольшая военная хитрость Екатерины с походом казаков «императора Петра III» в Америку? Тогда смотри и наслаждайся.
Король Георг, восседавший на троне, производил впечатление короля не более, чем любой лондонский ремесленник, обряженный в дорогие одежды и насильно усаженный в высокое золоченое кресло монарха. Он то и дело порывался вскочить, словно собираясь куда-то бежать, вновь усаживался, придавая своему изменчивому лицу серьезное выражение, озирался и опять вскакивал. Докладчик, в камергерском камзоле и пудреном парике с косой, монотонно зачитывал список злодейств, числившихся, судя по донесениям английских генералов, за армией Пугачева.
– Что же это выходит, Баренс, – скороговоркой выпалил Георг III, какое-то мгновение задерживая свой взор на моем дорогом дядюшке.
– Ваше величество, – бархатным голосом начал лорд Джордж, кланяясь государю с непередаваемым изяществом так, что казалось, будто в одном этом поклоне царственности больше, чем во всем Георге III от мягких тапочек до короны. – К моему величайшему сожалению, я не мог лично проконтролировать отправку войск в колонии, поскольку, как всегда, послушный вашей мудрой воле, я должен был находиться подле вас при дворе.
– Да-да, верно. – Георг снова подскочил на троне, будто обнаружил кнопку на сиденье. – Я сам вас вызвал. Это все наш посол в России. Это он недосмотрел.
– Если мне позволено будет заметить, вы, несомненно, правы, ваше величество. Нашему послу следовало бы более внимательно относиться к своим обязанностям. Однако в этом деле есть некий аспект, о котором тоже не следовало бы забывать.
– И что же, что же это, мой дорогой Баренс? – торопливо бросил король, словно собираясь на бегу слушать донесения царедворца.
– Вчера я имел встречу с российским послом, ваше величество, для того чтобы заявить им протест от лица Англии по поводу несоблюдения договора, выразившемуся в том, что войска, прибывшие в колонии, отказываются повиноваться нашему колониальному командованию.
– Ну-ну, и что же сказал российский посол?
– Он сказал мне, что императрица Екатерина до буквы соблюла все условия договора; что, невзирая на все трудности и опасности столь дальнего похода, казачий корпус князя Заволжского высадился в колониях и сразу же, буквально с момента высадки, нанес поражение войскам Конгресса; что только непочтительное, а порой и просто оскорбительное поведение некоторых наших офицеров к руководству российского корпуса заставило оное отказаться от ведения совместных боевых действий. Но вместе с тем корпус князя Заволжского не вел каких-либо наступлений на позиции английской армии, кроме разве что нескольких мелких стычек, когда наши части пытались обстрелять русских. Поверьте, ваше величество, здесь мы имеем дело с вопросом чести, к которой русские относятся весьма щепетильно.
