Ход кротом (СИ) - Бобров Михаил Григорьевич (читать онлайн полную книгу TXT) 📗
Ошарашенный месье только глазами хлопал, а матрос тем временем брал за пуговицу корреспондента знаменитой «Le Matin», то есть: «Утро»
— Господа, вот вы при каждом перевороте монументы прежних вождей взрываете, а это расточительно. Учредите Парк Ненужных Памятников имени Черепахи Тротиллы!
— Господин… Э-э… Большевик! В сказке о Пиноккио черепаха Тортилла.
— А в нашей сказке Тротилла. От слова «тротил», ведь чем обычно революционеры памятники сносят? Учредите парк! Историки и туристы туда бы ходили приобщаться к наследию прошлого. Вот где можно всех держать вперемежку, авось там бронзовые цари с каменными революционерами не подерутся.
— Ну что, Нестор Иванович, — поднял взгляд матрос, добравшись до трибуны. — Со своей стрелкой вы отлично управились, мне бы так. Завтра не робейте там, в Версале. По здешнему счету, у вас ведь получилось государство вполне приличного размера.
О том, как Дуче предал дело Аллаха
У анархистов получилось государство вполне приличного размера и с населением не хуже той же Швеции; более того, несмотря на заявленную анархическую природу, делегация Приазовской Республики представила вполне проработанные, с картами и подсчетами, с фотографиями и задокументированными показаниями потерпевших, предложения по всем границам, инцидентам и пограничным спорам: и с Донской Шахтерской Республикой на востоке, и с Советской Украиной на севере и западе, и даже с Крымской Россией на юге.
От Крыма, кстати, явился Великий Князь Александр Михайлович. Сказал, что прочие родичи его частью больны от свалившихся на голову бедствий, частью же молоды и слишком горячи, склонны решать все проблемы «браунингом». Оно, может статься, и неплохо в рассуждении военного времени, но так ведь мира никогда не дождаться. Кому-то нужно первому положить оружие на стол.
Из чистой вредности Клемансо, прозванный «тигром» за безжалостное уничтожение своих политических соперников, усадил Крымскую делегацию локоть в локоть с Махно и Аршиновым: якобы, по принципу общности географического расположения. На удивление всего собрания, Махно держался спокойно и просто, ничем не напоминая «черта в кожане», способного мимоходом кинуть: «На березу!» — после чего хлопцы азартно вешали очередного белогвардейского посла или лазутчика.
От бывшей России явился добрый десяток посольств. Аккуратные чистые финны; увешанные аксельбантами красавцы-поляки; каменнолицые эстонцы; столь же спокойные латыши; упомянутые махновцы-Приазовцы; хмурые Донбасские шахтеры; в противовес им улыбчивые, чубатые Кубанские Красные Казаки; в бурках, папахах, с непременными кинжалами чуть ли не сотня джигитов от Закавказской Советской Федеративной Социалистической Республики; не привыкшие к европейским пиджакам персы из Гилянской Советской Республики с южного берега Каспийского Моря; рядом такие же темнолицые, гололобые, бородатые нукеры от Советского Туркестана, не изменившие прадедовской моде на полосатые халаты из лучшего хлопка; и еще широкоплечие, пшеничноусые силачи пополам с говорливыми евреями от Литовско-Белорусской Советской Республики; наконец, хитроглазые, уверенные в себе недавние победители Зимней Войны от Советской Украины…
С «русским блоком» соседствовали Венгерская Советская и Германская Народная Республики.
Все советские республики привезли отпечатанные одним и тем же шрифтом на одинаковой превосходной бумаге с красным — не с золотым, с красным обрезом! — проекты пограничных договоров как между собой, так и с соседними Норвегией, Финляндией, Пенджабом и Афганистаном, Турцией и Болгарией, Францией, Австрией, Швейцарией, Индийским Доминионом, Китаем, Японией. Причем договора с Японией содержали квоты на вылов рыбы из Охотского моря, сразу с границами экономических зон, с заповедниками для сохранения рыбной популяции. Карты всех советских республик представляли собой копию одной и той же, опять-таки, отпечатанной с неземным качеством. На каждый изгиб линии границ, на каждый спорный уезд, республики представляли папочку с раскладом по проживающим там национальностям и мерами по компенсации либо переезду проживающих.
Юристы Версаля, ожидавшие ничем не подкрепленных лозунгов о равенстве-братстве, от подобной бюрократической хватки надолго утратили голос, и шепотом радовались, что Клемансо таки не допустил главного врага: делегацию Советской России. То ли желая поступить честно, то ли, напротив, издеваясь, «старый французский тролль» не допустил и белогвардейские делегации: ни от «Русского Политического Совещания», ни многочисленных представителей всякоразных наследников.
На фоне пестрого набора представителей бывшей империи южные славяне выглядели хоть и колоритно, а все же слабовато. Да и попривыкла Европа к балканским дрязгам; российские кровавые разборки по размаху и жути оставляли любую болгаро-сербскую войну далеко за флагом.
А вот румынскую делегацию замечали все. Сперва явился было король Фердинанд, первый этого имени. Но вел себя так, словно бы Румыния — начавшая войну на стороне Германии с Австрией и лишь после Брусиловского Прорыва переметнувшаяся на сторону Антанты — в одиночку победила кайзера Вильгельма и спасла Париж. Очень быстро Фердинанд удалился в сторону цветущего Бухареста, потирая на сиятельной заднице отпечаток демократического ботинка «старого тролля» Клемансо. Подумав хорошенько, вторым заходом румыны прислали… Нет, не цыганскую интербригаду — король, хоть и заносчивый, но неглупый, понимал: после такого все державы сделают с Румынией то самое, что господь наш бог с черепахой.
Нет, хорошо подумав, Румыния прислала королеву. Сиятельную, блистательную, очаровательную и остроумную, бывшую герцогиню Эдинбургскую. В два дня Мария впечатлила совершенно всех и каждого — ей чудесно шел румынский народный наряд. Русская княгиня Мария Павловна писала тогда же в дневнике: «благодаря своему очарованию, красоте и остроумию, Мария могла получить все, что хотела». Купающегося в славе президента САСШ Вудро Вильсона королева Румынии шокировала наповал рассказом «о любви». Врач президента, тоже стопроцентный пуританин-протестант Грейс, по собственным его словам, «никогда не слышал, чтобы хоть одна женщина говорила о таких вещах» и не знал, куда деваться от смущения. Но наступил день, когда внимание газетчиков переключилось с блистательной Марии Эдинбургской, королевы Румынии, на выступление какого-то безвестного анархиста из карликовой республики.
В «зеркальном зале» Версаля решили собрать все же всеобщую, так называемую «пленарную» конференцию, пригласить на нее всех-всех делегатов… Даже немцев, чемоданы которых по прибытию обычно вежливые французские портье пинками выбивали из багажной машины на брусчатку.
На всеобщей конференции вершители судеб Европы планировали огласить решения, выторгованные и принятые перед жарким камином, в комнате со стенами зеленого шелка. Делегатов понаехала чертова прорва, и перевод огромной книги — Версальского Договора — на главные международные языки здорово затянулся. Если бы не помощь Черчилля, организовавшего перевод через каких-то секретных знакомых, четыреста сорок статей так и пришлось бы зачитывать часами. Ведь надо же оставить переводчику-синхронисту время как можно точнее передать обжигающий смысл, донести до слушателей контуры нового европейского будущего!
Но Черчилль в очередной раз подтвердил свою славу государственного именно что деятеля. Съездил куда-то, поговорил с кем-то; всего единственная ночь — и на входе в Версальский дворец каждый, буквально каждый делегат — и даже немцы! — получил увесистый томик на родном языке. Несмотря на спешку, полный текст Версальского договора отпечатали по превосходной бумаге, вполне достойно великого собрания народов. На просвет плотные страницы никто не рассматривал, поэтому водяные знаки: «1й Пролетарский Писче-Бумажный Комбинат г. Москва» скандала не произвели.
Получив томик, делегаты проходили в широчайший «королевский двор», оказываясь между стооконных крыльев, как между опор громадной буквы «П». Далее служители провожали делегатов через дворы поменьше в знаменитую «Зеркальную галерею».
