Наши уже не придут 2 (СИ) - Ибрагим Нариман Ерболулы "RedDetonator" (библиотека электронных книг .TXT, .FB2) 📗
Только вот такой план больше похож на идиотизм, так как это почти никак не поможет взять город. На самом деле, всё это было нужно, чтобы отвлечь противника — Павлу никто не докладывал, но больше вариантов он не видел. Впрочем, у генерала Елизарова может быть дополнительная задача, помимо отвлечения — реально форсировать реку и помочь роте Удальского.
С востока, по глубокой дуге, город объезжает Удальский со своей бронеавтомобильной ротой и двумя механизированными пулемётными ротами. Его задача — отрезать железнодорожный путь из Иркутска в Верхнеудинск и в Читу.
Как понял Воронов, генерал Немиров хочет, чтобы все японцы и мятежники остались в Иркутске навсегда. Это должно послужить уроком для Японской империи — никогда не суйтесь на Дальний Восток.
— Квасцы и викарии, соборование на епархии! — продублировал поступивший приказ радист на приёмнике. — Все бронеавтомобильные роты и ударные батальоны — начать наступление!
На этот раз выбрана церковная терминология.
— Завести машины! — скомандовал гвардии майор Воронов. — Пулемёты и орудия — к бою!
Сигнальщик замахал флажками.
Бронемашины тронулись в наступление на разбомбленные позиции противника.
Восемь километров пути спустя они увидели, что осталось от японских траншей. Тел было, даже на первый взгляд, очень много. Некоторые солдаты пытались отступить, но добились лишь того, что погибли чуть позади линий укреплений — их окровавленные тела лежат посреди перемолотой древесины и измочаленных кустарников.
— Свободный огонь! — приказал майор Воронов.
До этого стрелять было запрещено, чтобы не расходовать боеприпасы зазря, но теперь, когда бронемашины заняли огневые позиции перед траншеями, стрелять было можно и нужно.
Раненые японцы ползали среди взрытой земли — их начали добивать короткими очередями.
Выстрелы раздавались по всей линии соприкосновения, выжившие пехотинцы императора поднимались с земли и с криками бросались в штыковую, но неизменно гибли под пулемётным огнём.
— Тенно хейка банзай!!! — вскочил практически у самого броневика японский солдат. — Банзай!!!
Он взвёл противопехотную гранату и побежал к броневику Воронова. Но тот отодвинул заслонку и разрядил в него свой Кольт 1911.
Японец рухнул на землю, после чего взорвался. Его голову и правую руку буквально оторвало, а изорванной плотью забрызгало борт броневика.
— Все целы⁈ — спросил Воронов.
— Механик-водитель — в порядке! — доложил гвардии сержант Ковалкин.
— Наводчик — в порядке! — доложил гвардии старшина Лысань.
— Радист — в порядке! — доложил гвардии младший лейтенант Граков.
— Десант — в порядке! — доложил гвардии старшина Будяков.
— Первая передача — вперёд! — приказал гвардии майор Воронов и обратился к стереотрубе, торчащей над крышей корпуса.
Некоторые пулемётчики расстреливают любые подозрительные трупы и это немудрено, так как иногда они норовят встать и броситься в атаку.
Бронемашина ехала на самом малом ходу, поэтому тряска была минимальной, что позволяло гвардии майору Воронову спокойно наблюдать за окрестностями, а гвардии старшине Лысани вести огонь по подозрительным телам.
Они миновали засыпанные траншеи и развалившиеся блиндажи, после чего преодолели полукилометровую промежуточную зону и достигли второй линии.
Тут масштаб разрушений был даже сильнее, чем на первой и, как догадывался майор, на третьей линии. Всё дело в том, что на вторую линию, как правило, помещали резервные подразделения, которые должны будут контратаковать в случае потери первой линии. Командование об этом знало, поэтому больше всего снарядов упало именно на вторую линию.
«Эх, жалование только через две недели», — подумал Павел. — «Надо купить местных деликатесов и родителям отправить. Непонятно, как у них обстановка с едой».
Он регулярно отправляет половину жалования матери, а вторую половину отцу — они в разводе, но уже пожилые, поэтому нуждаются в помощи, ведь у них, кроме Павла, больше никого нет. А сам он живёт на «боевые» — за каждый день участия в боевых действиях полагаются дополнительные выплаты.
Ближе к третьей линии началась японская контратака.
Вражеские солдаты выстроились в цепи и с яростным рёвом побежали на броневики. Возглавляли их офицеры, вооружённые пистолетами и узнаваемыми японскими мечами.
— Стоп! — приказал гвардии майор. — Наводчик — огонь!
Остальные броневики роты также остановились и начали подавление вражеской пехоты, решившей погибнуть в чистом поле.
Это была какая-то изощрённая глупость — вот так губить своих солдат, но Воронов даже представить себе не мог, что бы он делал на месте японского командования. Против пулемётных броневиков нужны либо пушечные броневики, либо специальная лёгкая артиллерия.
Атакующий запал японских солдат закончился вместе с самими солдатами — стрельба по ним велась с дистанции до километра, что для пулемёта вообще не расстояние.
Поле между Иркутском и японскими укреплениями было усеяно окровавленными телами, а броневики, после добивания раненых, продолжили движение.
Воронов, наблюдающий за местностью в стереотрубу, видел тысячи трупов. Самоубийственная атака противника закончилась ничем, кроме ужасающих потерь — цена решения генералов.
Некоторые старшие офицеры готовились к этому наступлению с азартом. Они говорили, что вот он, настоящий шанс отомстить за боевых друзей, погибших при Мукдене и в Порт-Артуре…
А Воронов считал, что это не месть, но защита Родины. Лично ему японцы ничего не сделали, просто это его обязанность — убить их. Просто потому, что они пришли на его родную землю и хотят отнять у его друзей, родных и близких светлое будущее. Такого он допустить не может, поэтому убьёт любое количество японских солдат.
«Сколько потребуется — столько и убью их», — подумал Павел с решимостью. — «Ради отца, матери, ради сестёр и сыновей брата. Царствие ему небесное».
Тем временем, бойня продолжалась. Из города выехали вражеские кавалеристы. Генерал, как видно, кидает в бой всё, что у него есть, лишь бы хоть как-то изменить исход этого сражения, становящийся всё более и более очевидным.
Вражеские всадники, судя по всему, были отправлены минут тридцать-сорок назад, ещё до того, как пехота подверглась разгрому.
«Лошадей жалко», — подумал Воронов.
Заработали пулемёты. Кавалеристы оказались не такими упорными, как пехотинцы, поэтому практически сразу развернулись и начали отступление, но было уже поздно.
Поле стало наполняться телами людей и животных.
Вдруг, крышку водяного кожуха сорвало и боевое отделение наполнил пар.
— Ты что творишь⁈ — прикрикнул Воронов на старшину.
— Виноват, товарищ гвардии майор! — ответил тот, пытаясь закрыть отверстие в кожухе ветошью.
Павел отвлёкся и проверил систему подачи воды — в порядке. Далее он проверил систему отвода пара в конденсатор. Вот тут-то и была какая-то неисправность. Оказалось, что старшина, в ходе поворота башни, передавил трубку отвода воды обратно в бак, из-за чего вся система перестала работать. Когда башня поворачивалась, пустой короб сдвинулся на трубку, после чего начал наполняться отстрелянными гильзами.
— Пустой короб со шланга убери! — приказал Воронов.
— Слушаюсь! — ответил старшина.
— И крышку ты не закрутил нормально! — отметил гвардии майор. — Устное предупреждение!
— Виноват, товарищ гвардии майор! — ответил старшина.
Пулемёт вновь заработал, но им повезло, что остальные бронемашины справлялись отлично — ни один кавалерист не подобрался даже на сотню метров.
— Продолжаем движение, на первой передаче, — приказал Воронов.
Поле было «расчищено» — ни одного стоящего двуногого или четвероного.
До города ещё километров восемь, на которых больше нет никаких укреплений.
Ехали они со скоростью примерно 15 километров в час, поэтому через сорок минут уже были в пригороде.
А там их встречал один офицер в форме Русской Армии, держащий белый флаг. Он махал рукой и кричал что-то.
