Зона сна - Горяйнов Олег Анатольевич (читаем книги .txt) 📗
– Но, сэр, смерть профессора Биркетта позволила нам продвинуться в понимании процессов, ведь в отличие от предыдущих случаев он был не один, а с напарником. В тайдинг с ним ходил полковник Хакет.
И директор лаборатории пустился в объяснения. Учёные с самого начала знали, что, когда внедрённый в прошлое фантом погибает, тайдер просто выходит из «состояния связи». Смерть же Биркетта в момент тайдинга показала, что, когда умирает тайдер-оператор и происходит прерывание связи «сверху», фантом остаётся жив!
– Нам стало ясно, что фантом «со стажем» может жить дальше за счёт опыта, отложившегося в его мозгу за время его фантомной жизни. Это очень важно, сэр.
– Может, это и важно, но фантомы не относятся к числу кадровых сотрудников, а профессор Биркетт относился. Поэтому мне куда важнее понять причину его смерти, чем вникать в особенности поведения кого бы там ни было четыреста лет назад.
– Разрешите мне, – вступил в разговор Сэмюэль Бронсон. – Профессор Биркетт был очень стар. Он родился еще до Англо-американской войны 1980 года.
– Я помню, ему было под восемьдесят. Когда вы брали его на работу, я не возражал, но никак не предполагал, что его допустят к тайдингу. Ведь это длительная процедура, не так ли?
– Фантом в состоянии прожить в прошлом хоть двадцать пять, хоть сорок лет, старея с естественной скоростью, а в нашей реальности пройдёт один час. Это немного. А профессор очень хотел побывать в старинной России. Он знал медицину, следил за своим здоровьем. И ведь наши дела, в отличие от полётов в космос, не требуют особого здоровья. В начале процесса тайдер стоит, чтобы его фантом там, в прошлом, не падал на землю, потом мы его кладём на кушетку.
– Да-да, доктор Глостер уже объяснил, что тайдер не претерпевает физических изменений. Вот только трое скончались. Что думаете об этом вы, полковник Хакет?
– Эмоциональный шок, сэр. Сердце не выдержало того, что он увидел в Москве, сэр.
– А что понесло вас туда? Что нам вообще за дело до Московии?
Сэмюэль жестом остановил полковника и ответил:
– Приборы показывали всего десять мест на Земле, где кто-то передвигается в прошлое, в том числе два в России. Встала задача выявить реальное время их жизни, а сделать это можно, только встретившись с их фантомами. Одного нашли по документам: он проявил себя таким незаурядным человеком, что попал в летопись. Капитан Бухман встретился с ним в четырнадцатом веке при дворе великого хана и вызнал координаты его реальной жизни. Звали его Никодимом, и, к счастью, он жил в доступном для нас веке, во времена русской царицы Анны Иоанновны; тайдинг он называет «ходкой». Мы его на всякий случай ликвидировали. Это какой-то уникум – каким источником энергии он пользовался, непонятно. Там, кроме дров… Ну, это детали. Второго нашли предположительно: хитрый, виляет в разговоре, понять невозможно. С ним говорил полковник Хакет, сотрудник очень хваткий, так этот русский от него сбежал!
– Про эти случаи было в вашем июньском отчёте.
– Да. Но уже на этой неделе, то есть после ликвидации Никодима, приборы зафиксировали ещё одну «ходку» русского. И мы решили направить наших людей в Москву середины семнадцатого века: одна из линий его продвижения вглубь кончается во временах царя Алексея. А в темпоральном колодце он фиксируется с конца восемнадцатого века.
– Минуточку! Поясните. Я тут немного путаюсь.
– На первом этапе наблюдается эффект нулевого трека, – сказал Сэм. – То есть тайдинги или, по-русски, «ходки», прослеживаются приборами не от начала их пути, не от реального времени жизни тайдера, а существенно глубже во времени. Мы сами смогли создать первый реальный фантом – так сказать, вышли в режим насыщения – только спустившись на триста лет назад, и дальше уже не было проблем с массой фантомов. А от нуля до минус трёхсот лет у нас получались не более как практически бесплотные, прозрачные существа.
Отец Мелехций тихо радовался, вспоминая, скольких призраков расплодили они с профессором Гуцем, изобретателем тайдинга, арендуя для первых опытов старинные английские замки. Они тогда боялись, что будет происходить взаимопроникновение массы фантома и окружающих предметов, например стен. Оказалось, такой эффект никак не проявляется. Поэкспериментировали всласть!
Тем временем Сэм закончил свои объяснения:
– Итак, в нашем случае нулевой трек, когда передвижение во времени не фиксируется приборами, составляет триста лет. А уничтоженный нами русский выводил фантом в режим насыщения за сто лет! Теперь появился новый русский «ходок», материализацию которого приборы прослеживают с конца восемнадцатого века вглубь. Мы не знаем, каков период нулевого трека в этом случае, но предположим, от ста до трёхсот лет. Значит, он реально может жить от начала двадцатого и до конца нашего, двадцать первого века.
– Так! – сказал Джон Макинтош. – Понятно. Наш современник отправляется в прошлое.
Сэмюэль покивал головой:
– Вот поэтому мы и кинулись его искать, отложив другие дела. Если он работает на русские спецслужбы, то способен менять прошлое в нужном им направлении. А разве нужно это нам, Джон?
– Да, это понятно. Во время визита премьер-министра обсудим. А теперь закончим с путешествием полковника Хакета и профессора Биркетта. Слушаю вас, полковник.
Отец Мелехций, умеющий тонко чувствовать юмор, обожал слушать полковника Хакета. Вот и в этот раз он обратил на него всё своё внимание.
Полковник начал свой рассказ:
– Сэр, в соответствии с приказом я отбыл в 1650 год в составе группы: я и гражданский исследователь профессор Биркетт. Разрешите доложить, сэр, в Британии происходила гражданская война. За год до нашей высадки был казнён король, сэр! – И полковник сделал многозначительную паузу.
– Я знаю об этом, Хакет, – поморщился Макинтош.
– Прошу прощения. Во избежание трудностей мы отправлялись не с этой базы – здесь слишком населённые места, – а с базы на острове Мэн. Это было ошибкой, сэр!
– Вы доложили об этом по возвращении?
– Да, сэр!
– А в чём заключалась ошибка?
– Мы оказались в малонаселённом месте, где все друг друга знают, совершенно голыми, сэр! Нас целый год передавали из одной тюрьмы в другую, пока неизвестные бунтовщики не освободили нас. Они не знали, кто мы такие, и освободили просто так, бесплатно, сэр!
– Очень хорошо, полковник. А как вы добрались до Москвы?
– До Амстердама на судне. Шла война с Голландией, сэр! До Гамбурга пешком! Далее мы ехали на телегах, поскольку гражданский исследователь в силу возраста отказывался ехать верхом. Во время путешествия мне очень пригодились навыки рукопашного боя!
И полковник сурово оглядел присутствующих.
– Мистер Макинтош, разрешите, я сам изложу последовательность событий, – вмешался директор лаборатории. – Рассказ полковника записан и проверен, он подтверждается воспоминаниями иностранцев, живших тогда в Москве.
– Излагайте, – разрешил сэр Джон.
– Итак, в 1653 году наши исследователи добрались до Москвы. Полковник завербовался в армию, а профессор подружился с медиком, англичанином Коллинзом, и жил при нём. Он давал ему столь успешные советы, что Коллинз стал царским лейб-медиком. Профессор Биркетт и Хакет лично видели царя Алексея Михайловича. Но царевичей не видели.
– Даже русского Петра Великого?
– Он тогда ещё не родился, царь был женат на своей первой жене. Царевичей Фёдора и Ивана скрывали, царевич Михаил сбежал с раскольниками. Биркетт и Хакет были там, когда родился царевич Семён, который умер молодым. Но его они тоже не видели. У русских вообще такое представление, что врач вроде колдуна – может лечить без осмотра пациента.
– Но в принципе, если бы они увидели Петра, у них была бы возможность его убить?
– У меня нет данных для ответа на ваш вопрос. Но они не имели задания кого-либо убивать, а должны были найти русского «ходока». В предыдущих случаях мы обнаруживали их при владетельных особах: логично предположить, что и этот устроился в столице. Согласитесь, невозможно представить, чтобы человек такого рода стал бы там простым крестьянином, ведь выходец из двадцатого или двадцать первого века намного выше в умственном отношении, чем местные бояре!
