Корнет из нашего времени. Часть 2 (СИ) - Мелик Валерий (читаем книги онлайн бесплатно TXT) 📗
Мы и в правду, довольно резво помчались по широкой Кадетской, плавно входя в поворот на Волконскую и дальше по Софийскому бульвару, чтобы уже не сворачивая, почти по прямой, выехать на Привокзальную площадь.
Буквально на пол часа заглянув домой на Васильевском и, отдав последние распоряжения, я помчался на Николаевский вокзал, чтобы успеть к приходу пятичасового поезда из Москвы.
И вот, в четыре с небольшим, я, через Дворцовый мост, Невским проспектом, на "лихаче", такое впечатление, что родном брате — близнеце утреннего из Царского Села, выезжаю на Знаменскую площадь, чтобы обогнув ее по кругу, вдоль ограды величественной Знаменской церкви [18], мимо монументального будочника в серой суконной шинели, зорким взглядом из черно-белой деревянной будки осматривающим подотчетные ему владения [19], подъезжаю к центральному входу Николаевского вокзала Санкт-Петербурга. Передо мной двухэтажное здание в два крыла, в стиле ратуши западноевропейских городов. В центре сооружения высится удачная по своим пропорциям двухъярусная квадратная башня с часами, как бы обозначающая местоположение главного входа.
Расплатившись с "таксистом на конной тяге", я через вестибюль с административными помещениями, прохожу в главный зал с бюстом Николая I у парадной стены и двумя металлическими досками по обеим сторонам от него, с текстом высочайшего указа о начале строительства Николаевской дороги на одной, и с датами основных вех строительства на другой.
Да, времена меняются, а вследствие этого заменяются и установленные на этом месте бюсты и тексты, выбитые на досках [20]. Широкие окна арочного типа под потолком по всей длине довольно большого зала дают достаточно света. Много встречающих. Пройдя через весь зал, выхожу на его продолжение, перрон-дебаркадер, металлическое покрытие которого является одним из ярких свидетельств успехов строительной техники и дизайна. Обнаженные железные фермы покрытия, изящно в кажущей простоте оформленные боковые стены, прорезанные широкими панорамными окнами, создают совершенно уникальный облик интерьера общественного здания транспортного типа, отличающийся строгостью и простотой. По сторонам дебаркадера протянулись кладовые, административные помещения, различные пирожковые и закусочные.
Несколько минут ожидания, и вот, в клубах пара, к перрону, издав оглушительный гудок, от которого зазвенело в ушах, втягивается разноцветная змея пассажирского поезда, во главе со знаменитой "овечкой" [21]. Затихающей волной сходит на нет дробь перестука колес. Перекличка лязга сцепок состава и мощный вздох паром уставшего труженика — паровоза является своего рода толчком для толпы встречающих, заглядывающих в окна вагонов в попытках разглядеть знакомые лица, для немалой армии носильщиков, стремившихся выдвинуться со своими тележками на оперативные просторы стратегически важных для заработка точек, дорожных служащих, готовых наброситься на прибывший состав с целью осмотреть, оценить, обслужить. Все пришло в движение, началась обычная вокзальная суета, местами радостная, местами деловая, а в общем — будничная. И вот, кульминация всего этого действа. Открывается дверь центрального вагона состава, обшитого дубовыми дощечками и покрытого светлым лаком дорожного дома на колесах, с бронзовой надписью "1 классъ". Первым на перрон степенно спускается солидный проводник с неизменными огромными усами, в форменной шинели и фуражке. С деловой основательностью протирает тряпицей поручни, и только после этого приглашает пассажиров к выходу.
Через несколько минут, держась за поручни, на перрон спускается высокий сухощавый пожилой мужчина с окладистой бородой, в генеральской шинели нараспашку. Тут же оборачивается и подает руку буквально выпорхнувшей из вагона изящной девушке.
Солнышко. Мэри. Княжна Мария Прокопьевна Шервашидзе. Участник и соперник всех моих детских забавах. Егоза, с детской непосредственностью превращающая любую свою шалость, а чего только мы не вытворяли во дворце моего деда или в доме ее отца, в невинное недоразумение.
Она легко спрыгнула с подножки вагона, опираясь на протянутую руку отца, осмотрелась. Наши взгляды встретились. Мэри как то сразу узнала меня, кратко улыбнулась, и я уже в тот миг понял, что поплыл. Это было как наваждение. С трудом пересилив себя, я подошел к ним, как и положено, щелкнул каблуками, представился. Старый князь молча взял меня за плечи, пристально посмотрел, порывисто прижал к себе, обнял. Отстранил, еще раз посмотрел.
— Здравствуй, Александр, как ты вырос!
Здравствуйте, Прокопий Левонович! Как Вы доехали, как дорога?
— Спасибо, все нормально. Прими мои соболезнования, это настоящий удар для всех нас. Николай Александрович был моим другом, это тяжело…, это больно…! Прости…! — было видно, что ему трудно сдерживаться, у него дрогнул голос, на глазах проступили слезы, — Держись, Александр, я знаю, ты сильный, держись…, - он опять приобнял меня.
— Спасибо, Прокопий Левонович, спасибо! Отец часто вспоминал Вас, я тоже помню, как мы детьми носились по Вашему дому в Тифлисе!
— Александр, ты вырос, стал настоящим мужчиной!
— Да, вырос немого, дядя Прокоп, зато Вы не меняетесь, такой же грозный на вид, но добрый заступник для нас, Ваших детей!
— Ну что, ты, такой уж и грозный! Спасибо, Саша, ты и вправду для меня как сын. Я помню, как держал тебя на руках, "спасая" от моих девочек. Вот одну из них привез сегодня. Ты же помнишь Мэри? — и оборачиваясь к девушке, — Мери, подойди, поздоровайся с Александром, ты же помнишь нашего Сандро? Ах, какие вы были проказники, чего только не вытворяли в детстве. Ну, ну, не смущайся…
— Здравствуйте, Александр, Вы очень изменились, я рада вновь видеть Вас! — меня несколько удивило можно сказать довольно сухое приветствие, но поначалу я не придал этому значения, списав за неловкость после длительной разлуки.
Сказать просто, что она выросла — это сказать банальность. Она изменилась. Она стала ослепительно красивой. Но эта красота стала какой то холодной. Уже не было той озорной девочки с ангельской внешностью, той шалуньи, проказами которой буквально умилялись окружающие. И это уже и не тот подросток, с которым весь день проговорили в Бадене, которая буквально задавила меня своим позитивом, доброжелательностью.
Нет, никаких отрицательных эмоций по отношению к себе я не почувствовал. В ее словах, вернее тоне, каким они были сказаны, не было ничего. Совсем ничего. Так, дежурная фраза интеллигентного человека.
Наваждение пропало. Ну что же, детство прошло, мы выросли, долго не виделись. У каждого своя жизнь. А детские обещания, слова…когда это было? Да и нам было по сколько… И было ли вообще?
— Здравствуйте, Мэри, рад видеть Вас! Как прошла дорога? — поворачиваясь к ней, дежурно поздоровался, соблюдая формальность и не ожидая ответа.
— Дядя Прокоп, — вновь обратился я к старому князю, — предлагаю дать команду носильщикам, пора ехать домой. Вы, верно, устали с дороги.
— Да, Александр, к сожалению, с годами все труднее переносить такие переезды. Как я завидую вам, молодым…
— Ну что Вы, дядя Прокоп, выглядите Вы прям орлом, — отвечая ему, я поискал глазами носильщиков, — но и вправду, дорога, верно, тяжелая. Ничего, дома отдохнете. Я приказал подготовить ванну, ну а потом расскажите мне, как живет Тифлис, наши общие знакомые…
— Конечно, Александр! Там все помнят тебя, радуются твоим успехам. Но ты прав, дорога и впрямь, была утомительна. Мы не стесним тебя? Завтра же займусь поисками жилья, а пока уж извини…
— О чем Вы, Прокопий Левонович, не обижайте меня. Завтра девять дней со дня смерти папы, соберутся друзья, самые близкие. Прошу быть с нами в этот день…А после и будем решать вопросы.
