Зауряд-врач (СИ) - Дроздов Анатолий Федорович (книги без регистрации бесплатно полностью TXT) 📗
– Огнестрельное ранение стерильно! – убеждает он. – Если не слепое, конечно.
Заблуждение этого времени. И у нас было. Скольких жизней стоило!
– Пуля пробивает мундиры и заносит в рану грязь, – говорю ему. – А еще нитки и клочки одежды. Не все удается удалить. Нельзя шить! Надо оставить для дренажа.
Прислушался, заодно ускорили обработку. К полудню раненые кончились, новые перестали приходить. И канонада стихла.
– Не дай бог, немцы прорвались! – говорит Карлович, его это тревожит.
– Попадем в плен? – спрашиваю.
– Хуже! – морщится он. – Помните Новоселки?
Кручу головой.
– Ах, да, память не восстановилась, – кивает он. – Хорошо, что университет не забыли. Эта история прогремела. В Новоселках стоял лазарет Красного Креста. Наступая, немцы его захватили. Раненых и персонал закололи штыками, сестер перед этим изнасиловали. Наши отбили Новоселки через несколько часов, поэтому и узнали.
Знакомый почерк. Не Гитлер создал в Германии нацизм, он имелся и до него. Лагеря смерти для русских военнопленных появились еще в Первую Мировую. В Великую Отечественную пилоты Люфтваффе рьяно бомбили санитарные поезда и машины, артиллерия стреляла по госпиталям. Медсанбаты, выбирая место расположения, первым делом думали о маскировке, потому что «просвещенные» европейцы убивали раненых и медицинский персонал с садистским восторгом. Через поколение их потомки будут учить нас гуманности…
– Кто бы мог подумать? – вздыхает надворный советник. – Культурная нация – Гейне, Вагнер… И такое зверство!
Знаем мы их «культуру»! Нахлебались.
– Даст бог, пронесет…
Не срослось. Во второй половине дня к лазарету прискакал солдат – на лошади без седла. Без фуражки, глаза безумные. Мы как раз с Карловичем были во дворе.
– Бегите! – закричал солдат. – Немцы идут!
– Где? Далеко? – попытался узнать я.
– Там! – указал он за спину и унесся.
Я глянул на Карловича. Лицо его посерело.
– Валериан Витольдович, уходите! – выдохнул он. – Берите персонал, ходячих больных и прячьтесь в лесу. Дай бог, удастся.
– А вы?
– Остаюсь с тяжелоранеными. Я врач.
– Я тоже.
– Зачем вам умирать? А я стар.
– Поздно, – сказал я, указывая рукой. Из леса на другой стороне луга выезжали всадники. Хорошо были видны серые мундиры. В русской армии они цветные или защитные.
– Пропали! – выдохнули за спиной.
Я обернулся – Кульчицкий. Лицо белое. Решение пришло мгновенно.
– Твои люди могут стрелять?
– Нет, ваше благородие! – замотал он головой. – Их этому не учили. Санитары.
– Слушай меня! Ворота запереть на замок! Подогнать к ним телеги без лошадей – вон несколько стоит. Все оружие, что принесли раненые, туда!
Смотрит на меня изумленно.
– Живо! Бегом марш!
Кульчицкий испарился.
– Валериан Витольдович! Что вы задумали? – забеспокоился надворный советник.
– Николай Карлович, идите в лазарет! Прикажите оттащить койки от окон. Раненые могут пострадать от осколков стекла. Все спрятаться за глухими стенами. И молиться.
Бегу в бывший бальный зал. Здесь уже суета – узнали.
– Слушай меня, братцы! – кричу с порога. – Сюда идут немцы. Всех раненых убьют – природа у них такая. Надо отбиться. Оружие есть. Ходячие раненые, которые могут стрелять, подходи ко мне!
Тишина, все молчат. Неужели не пойдут? С койки справа поднимается солдат с перевязанной головой. Одного глаза не видно. Походит ко мне.
– Стрелять сможешь?
– Да, ваше благородие. Глаз выбило, но другим вижу. И жмуриться не надо, – он ощеривается.
– Как зовут?
– Иван. Трофимовы мы.
– А по отчеству?
– Степаном отца звали.
– Спасибо, Иван Степанович! Кто еще?
Ко мне, ковыляя, подходят еще четверо. Немного. Но хоть столько.
– Идем, братцы!
Кульчицкий не подвел. Кованые ворота заперты, перед ними телеги. В них навалены винтовки и ремни с подсумками. Лежат какие-то сумки. Открываю одну. Внутри – ребристые яйцевидные гранаты, похожие на Ф 1, только колпачок латунный.
– Хранцузские бомбы, – говорит Иван и берет одну. – Это надо прижать, кольцо выдернуть, а потом бросать. Лучше – подальше. Близко нельзя – осколками посечет.
– Кто еще бросал бомбы?
В ответ – молчание.
– Их недавно привезли, – говорит Иван. – Нам ахвицер показывал. Я кидал, другие побоялись.
Вручаю ему сумку с гранатами, другую беру себе.
– Приготовились!
Солдаты берут винтовки и начинают их заряжать. Патроны в пачках. Оттянул затвор, сунул пачку в магазин, затвор вперед – и стреляй. Поворачивать, как в трехлинейке, не надо. Из-за этого винтовка остается на линии огня, что облегчает прицеливание. Патроны кончатся – пачка выпадет вниз. В той жизни у меня был друг Жора – большой любитель пострелять. Приглашал меня. Оружия у него было – как у Сороса денег. «Манлихер» тоже имелся, и я из него стрелял. Хорошая винтовка, бьет точно…
План мой прост. Поместье окружает кирпичная ограда. Она высокая, с ходу не перескочить. Ворота из кованых прутьев с остриями – перелезть сложно. Солдаты зарядили винтовки и примкнули штыки. На мой взгляд – зря, но им виднее. Смотрю на луг. Немцы уже близко, рысят по дороге. Прикидываю число – с полсотни. Хреново. Моя инвалидная команда им на один зубок. Может, проедут? Дорога идет мимо имения, дальше – село. А там «яйко, млеко»…
– Не стрелять!
Не повезло. Рысивший впереди немец указывает на имение. По его команде отряд сворачивает и выстраивается фронтом к лазарету. Снимают винтовки… Заметили? Невольно приседаю. Над лугом будто ткань разорвали. Звенят, осыпаясь вниз, стекла. Оборачиваюсь. Стены поместья в щербинах от пуль. Легли высоко, и большая часть – в красный крест. Он большой и виден издалека. Сволочи! Стреляли, чтоб запугать.
– Приготовиться!
Приникаю к прицелу. Хорошо видны плечи и головы немцев. До них метров двести. На таком расстоянии я всегда попадал, правда, было это давно. Выравниваю мушку с краями прорези целика и навожу ее на грудь ближнего всадника.
– Пли!
Залп. А неплохо так! Троих с седел снесло. Затвор на себя и вперед.
– Огонь!
По сторонам трещат выстрелы. Всадники закрутились на лугу. Не нравится? Это вам не по лазарету стрелять! Затвор, вперед, приложиться – выстрел! Еще и еще… Пустая пачка падает в телегу. Хватаю снаряженную и сую в магазин. Затвор – вперед…
Командир немцев что-то кричит. Всадники разбираются в цепь и поднимают винтовки. Залп. Рядом охает и сползает на землю солдат. Быстрый взгляд. Пуля угодила в переносицу. Сволочи! Приникаю к прицелу и пытаюсь выловить командира. Тот не стоит на месте. Выстрел – мимо! Еще один – и второй промах.
Над головой свистят пули, я не обращаю внимания. Свою не услышишь. Второй раненый повалился на землю, следом третий. С седла попасть трудно, но если стрелков много… Да нас просто перебьют!
– Иван! – кричу Трофимову. – Бери гранаты – и под забор. Остальным лечь на землю!
Последний из раненых заползает под телегу. Винтовку тащит с собой – молодец. Хватаю сумку с гранатами и бегу к забору. Иван – к другой стороне ворот. Сообразил, по всему видно – воевал. Смотрит на меня. Прикладываю палец к губам. Кивает – понял.
Немцы перестают стрелять. Слышна отрывистая команда, за ней – топот. Достаю из сумки гранату, зажимаю рычаг и вырываю кольцо. Иван повторяет. Ждем. Топот приблизился и затих. Слышны злые голоса. Кентавры кайзера недовольны – во двор не войти. С моего места виден край пространства перед воротами. Немцы спешились и сгрудились. Лошадей отвели. Пора! Швыряю гранату через забор, следом – другую. Взрывы, крики, ржание лошадей… Вот вам еще! И эту! Взрывы гремят один за другим. Гранаты кончились. Бегу к телегам и хватаю винтовку. Затвор на себя – нет патронов. Бросаю и беру винтовку убитого солдата. Она с пристегнутым штыком. Отвожу затвор – есть патрон. Перед воротами – мельтешение людей. Стреляю в эту суету. Целиться некогда. Подбежавший Иван поддерживает. Пространство за воротами очищается. Через прутья видны трупы людей. Живых не видно. Отбились?
