Тайна Спящей Охотницы (СИ) - Смирнов Сергей Анатольевич (читать книги полностью без сокращений TXT) 📗
— Вы, разумеется, имеет полное право по-прежнему видеть во мне злодея… — тем временем, вздохнув, заговорил Лев Константинович, уже сам подбираясь к проклятым вопросам Кита, как сапер к мине. — Но вы уже достаточно повзрослели, Никита, чтобы видеть, что мир не делится только на черное и белое. Чистой пробы злодеи в черных фраках и герои во всем белом без пятнышка только в романах бывают. Или в синематографе… А так-то поскреби любого… В жизни люди меняются вместе с обстоятельствами. Бывшие враги становятся союзниками и даже друзьями… и наоборот случается… Времена меняются, меняются и люди. Через десять лет вся страна, ежели случайно наткнется на свалке истории на мою фотографическую карточку, то будет видеть на ней только воплощение темного прошлого, и смачно надавит на нее сапогом… А ведь лет эдак через семьдесят пять обо мне, глядишь, какую-нибудь фильму снимут, как о положительном герое допотопного времени… Может такое случиться, верно ведь?
Не дождавшись от Кита поддержки и утешения, Лев Константинович продолжал философствовать на свой лад:
— Летописцы тоже с историей по-свойски обходились, чистили и выскребали по заказу князей и царей… да и по собственным прихотям… и впредь будут так же обходиться. А ведь стоит ее кое-где подчистить, историю-то… Чтобы легче в гимназиях ее учить стало. А то одни полководцы, герои с руками по локти в крови да войны… да столь же кровавая борьба классов, как большевики теперь учат всех вокруг от мала до велика. Навуходоносор… Поди, выговори на «пятёрку».
— Вы бы по существу Никите объяснили, — вдруг подала командирский голос Лиза.
И сразу стало окончательно ясно, кто здесь главный.
Полковник вздохнул… и Киту подмигнул: видал, каков у нас командир!
— Вы же понимаете, Никита, мы все, кто оказался в этих тоннелях между веками, — мы все в особом времени живем… — проговорил он. — Мы словно едем на необычайном пассажирском поезде. Вы эдак в третьем вагоне, а я, допустим, — в пятом… Идешь по составу вперед, попадаешь в некое будущее, а позади, в задних вагонах, — там какое-то прошлое. А по обеим сторонам от поезда несутся мимо, прочь и назад, огромные и неясные пространства эпох со всем их несчитанным населением… Проносишься, к примеру, мимо горящего дома, видишь его из окна уютного купе, а ничем погорельцам помочь не можешь, потому как остановки тут нет. Понимаете меня?
Первый раз пронял Никиту вкрадчивый голос полковника. Ведь он лучше старого князя со всеми его понятиями великого физика сейчас объяснил Киту тонкости путешествий во времени!
Полковник заметил удивление Кита и приободрился.
— Поэтому-то, хотим мы того или не хотим, а должны держаться вместе и вместе же продумывать стратегию, как действовать на остановках.
Кит не поймался, а даже напротив — лихо брыкнулся:
— Ну, и сколько домов там, в прошлых веках, всё еще планирует спалить этот ваш… как его… Президент земного шара?.. Ну, тот, что в первом вагоне. Или он уже сам рулит электричкой?
— Чем-чем? — лукаво улыбнулся полковник, но понятно было: время тянет, чтобы ответ обдумать.
— Ну, не паровозом же, — в точку сказал Кит.
Лиза резко обернулась, остро посмотрела на Кита… и тут же снова отвернулась к своим делам, как только он храбро встретил ее взгляд.
— Он мне, знаете ли, не докладывает, — гордо отстранился полковник и даже фуражку свою забрал себе на колени. — Однако судя по затишью и последовавшими за ним событиям, кое в чем его стратегия претерпела изменения. Удобный час для применения громоздкого подземного флота, вероятно, миновал. За истекшее в будущем время тамошние кулибины изобрели новое средство. Уже не царь-пушку, а что-то вроде китайской чудо-иголки, которой всякие болезни можно лечить, если знаешь, куда и как уколоть. Вот ею и собрались теперь подлечить Историю. «Иголочкой» такой, видно, и время легче прокалывать. Глядишь, жертв поменьше станет.
— Точечные ракетные удары… — понял Никита цветастое объяснение полковника.
Тот приподнял теперь обе брови.
— В нашем времени так называют гуманизм, — подкованно перевел термин на язык большой политики Никита. — И вы на это повелись?
Лев Константинович только руками развел:
— Сложные у вас там понятия… Но в одном могу вам честно признаться. Я и сам теперь мучительно пытаюсь разобраться во всех этих неотвратимых угрозах будущего. И я, и вы… и Елизавета Януариевна — мы все у них на прицеле. Рано или поздно Спящая Охотница… вас ведь княжич Георгий уже просветил на сей счет, верно?.. Так вот. Она все равно до нас до всех доберется. До вас в первую очередь. Никита Андреевич. И я отнюдь не уверен, что она оставит вас в живых после того, как использует для себя в качестве часовой отвертки.
Он начал речь доверительно и душевно, зато последние фразы вкрутил в сознание Кита, как той же отверткой винты — решительно и точно.
— Ну ладно, — решился на перемирие Кит. — Кто она такая?
— Адская машина, полагаю… — весомо вздохнув, сказал полковник.
— Она — живой человек, — вдруг резкий, не терпящий спора, раздался голос княжны.
Столь же резко, нервным рывком поднялась она со своего командирского кресла и, повернувшись, полыхнула взглядом на Кита, будто это он, а не полковник, обозвал живого человека «адской машиной».
Лев Константинович посмотрел на княжну снизу вверх.
— Разумеется, как прикажете, Елизавета Януариевна, — пожал он плечами. — Но и большие сомнения на этот счет имеются. Вот и ваш братец…
— Оставьте, полковник! — поморщилась Лиза и, обойдя капитанское кресло, устало, но элегантно опустилась в другое…
Однако же — не рядом с Китом, а как раз напротив. Лицом к лицу. И старательно улыбнулась Киту. Начало улыбки получилось командирским, а завершение — опять виноватым и порядком вымученным.
— Мы теперь станем учеными прениями морочить голову Никите Андреевичу? — твердым голосом проявил свою гордость полковник. — Или же, наконец, объясним ему, что тут у нас за каша варится? Вся кипит, и вся еще сырая.
— Извольте, полковник. Я этого от вас давно жду. Рассказывайте по-своему. А я пока отдохну. Устала.
Княжна роняла слова изысканно высокомерно — точь-в-точь как ее брат — и, сославшись, на усталость, закрыла глаза, давая Киту любоваться собою вдоволь и без опаски.
А Кит нарочно отвернулся и стал смотреть на полковника, решив поненавидеть вместо себя княжну, чего доброго спевшуюся с врагами.
Лев Константинович понимающе вздохнул.
— Не знаю, в чем просветил вас молодой князь, — тихо, чтобы не тревожить княжну, и достаточно громко, чтобы перекрыть гул двигателя, проговорил полковник, — а только всем нам ясно одно: этот грозный и ужасный Вольф создал новое совершенное оружие. Это — адская неуязвимая кукла. Или… — Он кивнул в сторону княжны, как бы со ссылкой на ее особое душевное мнение, — бывший человек, переделанный в неуязвимую куклу. В этой кукле чего-то не хватает. Есть какой-то изъян. И, похоже, Вольф уверен, что только вы можете его устранить… Иными словами, только вы сможете довести его творение до совершенства. Встреча с этим творением рано или поздно случится. Однако Елизавета Януариевна считает…
— А она сама не может мне это сказать? Что она, типа, считает? — просто озверел Кит.
Полковник отстранился.
Княжна Лиза открыла глаза.
И тут Кит, по ходу размышлявший, открыть или не открыть им теперь, кем он приходится зловещему Вольфу, а тот ему — Никите Демидову, определенно решил, что — не стоит, рано: доверия к нему, к Киту, это разоблачение не прибавит… даже напротив, раз пока ему самому не ясно, кто тут за кого.
Бледность княжны, усиленная заоконным светом зимних туч, выдавала… что выдавала? Дело шло к ссоре — вот что! И Кит, и княжна, конечно, не хотели ее, ссоры, но дело к ней шло как будто так же неизбежно, как и ко встрече с опасной «куклой», или Спящей Охотницей.
— Отчего же, Никита Андреевич. Могу, — сказала княжна. — Вы должны починить ее… простите, вылечить… и спасти. Иным словом, разбудить в ней человеческую душу. Тогда она перестанет быть бездушным и страшным оружием. Если вам удастся это сделать, мир будет спасен… В очередной раз. И, увы, не в последний, пока идет борьба добра и зла на нашей грешной земле. Что же касается спасения наших собственных душ, то это… как у вас там, в будущем, принято говорить?.. «Наши частные проблемы», да?
