На пути Орды - Горюнов Андрей (бесплатная библиотека электронных книг TXT) 📗
– Иди-иди отсюда, – по-русски сказали ему мужики, караулившие ворота. – Видишь, радость у Глухаря, – ишь, счастье-то привалило: и дочь с зятем уцелела, и внука привезли…
– А что Глухарь накричал, – так ты не обижайся, – он в сердцах.
– Он накричит, бывает, но отходчив.
– И не волнуйся, – сыновей твоих он закопает безропотно, – сегодня же вечером, честь по чести…
– На радости-то.
– Нам ведь тоже оставлять их в яме ни к чему, верно?
– Все пристойно произойдет. И отпоем, и зароем. Придешь потом навестить могилки, – убедишься: да, по-христиански, по-человечески…
– Доволен останешься.
– Да он же нехристь!
– Окрестим его, что за беда!
– Ну, в общем, щас иди, а после приходи.
– Окрестим. Не сумневайся.
– Ну, давай. Двигай!
– Нам ворота закрывать надо.
Что-то, видно, поняв, Берке пошел прочь, сунув картинки за пазуху.
Ворота Берестихи медленно сомкнулись за его спиной.
Великий каан Бату был явно не в духе. Тот факт, что Берке в сопровождении Бушера и телохранителей сам явился к нему, в Ставку, – без зова и вызова, говорило о многом.
Берке бросил вверенную ему тьму, оставив ее на попечительство двух весьма посредственных тысячников, а сам прискакал сюда с таким видом, будто принес весть о разгроме всей Орды. Берке не мог не понимать, что такой поступок мог оказаться чреватым для него смертельным исходом.
Берке получил приказ – двигаться к Новгороду, расчищая и готовя путь его, Батыевой, главной Орде. Берке не получал приказа навещать каана собственной персоной и советоваться с ним относительно возникающих трудностей.
Берке обязан был выполнять приказ, а не выносить на обсуждение с Великим свои жалкие проблемы.
Батый, обставлявший своими слухачами каждого мало-мальски заметного человека Орды, хорошо знал, что его худосочный брат внезапно застрял возле какой-то деревеньки, опекаемой, как донесли Батыю, каким-то колдуном. Потеряв в бездействии навдалеке от этого жалкого селения несколько дней, а затем угробив там же двух своих сыновей и, в придачу к ним, очень толкового, опытного, смелого темника Чунгулая, прискакал вдруг сюда.
В Орде и меньшие проступки, затяжки карались беспощадно: петля могла захлестнуть шею Берке за допущенную им гибель своих же собственных сыновей, – ему, шелудивому псу, они сыновья, а для Орды они – чингизиды! Потеря сыновей этого шакала не смягчала их же гибель, – гибель правнуков Чингиза! Вот к чему привела отвага их юных сердец и преступная халатность их отца, старого ишака Берке!
– Ты звал меня, каан? – вошедший в шатер Бушер склонился перед Батыем.
– Я приказал тебе явиться ко мне, Бушер, чтобы спросить твоего совета.
– Спросить совета? – удивился Бушер.
Батый промолчал.
– Я хочу напомнить тебе, великий каан, что я согласился служить тебе еще там, на дымящихся руинах Хорасана, только при одном условии, что ты станешь безоговорочно следовать моим советам… Если бы Владыка Хорасана прислушался к моим предсказаниям, вы, монголы, не сумели бы покорить Персию… Если бы моя семья вняла бы моим пророчествам, все они остались бы живы! Я был жестоко наказан за то, что не сумел быть убедительным… И глубоко несчастен, как несчастен любой, видящий ясно будущее, но не имеющий возможности вызвать такую же веру в близких своих. Эту трагедию в древности уже пережила одна великая предсказательница по имени Кассандра… Я согласился остаться жить и служить тебе только под клятвой твоею, хан: я – говорю, ты – следуешь сказанному! Ты помнишь об этом?
– Помню, Бушер. Но вспомни и ты, старик, – я заметил тебе, – там, в растоптанном, поверженном Хорасане, – что хан, беспрекословно следующий словам своего советника, перестает быть ханом, а становится послушной овцой в его руках…
– Да. И потому мы сошлись на том, что я не даю тебе советов, если ты их не просишь у меня. Но если спросил – то выполняешь!
– Так. Я помню, Бушер. Я не выжил еще из ума…
– Вот поэтому я спрашиваю тебя: что ты жаждешь получить от меня сейчас? Мое мнение о происходящем или совет, которому ты будешь обязан последовать?
– Я был бы рад получить от тебя совет, которой не был бы приказом для меня…
– Это невозможно, каан. Ты можешь приказать убить меня, но то, что хочет твоя беспокойная, как бурундук, душа, не может быть исполнено…
– Хорошо. Мне не надо совета, старик. Я двину орды на Новгород, к холодному морю варягов, литовцев и немцев. Поведай, что ты видишь на этом пути?
– Я вижу все того же колдуна, о котором, не сомневаюсь, ты уже наслышан, Великий каан… Но силы его – это силы простого человека, сильного духом и не чахлым разумом, человека, умудренного наукой. И силы его, и запасы его уже на исходе… Он не сможет боле всерьез противостоять тебе…
– Ты обнадежил меня, старик!
– Я, Повелитель Вселенной, еще не закончил… За спиной этого колдуна стоит еще один колдун, который многократно более силен, чем первый… Пока он почти не проявлял себя, – только поэтому твои слуги, блюдущие твой интерес в стане Берке, не сообщили о нем. Он ничего почти не делал, и свет их внимания не успел упасть на него… Но он и не может совершить нечто значительное: он связан зароком, парализующим его могущество…
– Парализованный колдун немощней ягненка. Радостно слышать тебя, Бушер Эль Риад!
– Умерь торжество свое, Великий каан, – там есть еще один – третий колдун, силы которого имеют предел, но, с высоты наших седел, кажутся безгранично-божественными… Звезды говорят, что этот третий, самый могучий колдун имеет отталкивающий вид для твоих воинов, невелик размером, но в состоянии стереть с лица Земли тьму таких Орд, как твоя… Однако мое волхвование показало, что он едва ли вступит в схватку. Его назначение иное, плохо понятное мне…
– Достаточно, мудрец! Ты успокоил меня!
– Напрасно ты пустил в свое сердце теплую змею безмятежности, Повелитель Мира… Есть еще одно обстоятельство, которое требует очень деликатного обращения и которое воистину является колдовским свойством этой земли, земли Рус…
– Я слушаю тебя, Бушер…
– В этой стране, звезды не говорят почему каждый житель может стать колдуном, и чудеса тогда начнут твориться на каждом шагу… Истинные чудеса, а вовсе не плоды труда и просвещенья!
– Ну, например?
– Твой поход к Новгороду будет неудачен: Новгород и Псков устоят, а долгая осада их приведет к тому, что твой народ и народ рус смешается у тебя на глазах и еще при твоей жизни станет одним народом.
– Не может быть!
– Это еще не все, великий каан! Жизнь твоя станет тяжелой, как телега с камнями, о каан! Все станет исчезать, не появляясь, – подобно тому как вода уходит в песок пустыни в жаркий полдень.
– Не понимаю, что ты хочешь сказать этим?
– Я сам не вполне понимаю это предсказание, но Небеса говорят следующее: твои табуны будут тучны, но есть твоему народу станет нечего, батыры твои, воины, будут смелы, воинственны и умелы, но даже вся Орда не сможет поставить на колени какой-нибудь нищий аул… Среди полноводной реки ты станешь умирать от жажды. И, – самое страшное, о, каан: никто не будет виноват в том! Все жители будут падать ниц пред тобой, все тебя будут боготворить: «Правь нами вечно!», но в мыслях все станут проклинать тебя, – даже деревья в лесу, даже говорливые струи в ручьях! Все будут трудиться в поте лиц своих, не покладая рук: купцы – торговать, скотники – выращивать скот, ткачи – ткать, кузнецы – ковать, мастера искусств – создавать чудеса красоты и роскоши, но твои начальники и нойоны будут умело прибирать все к рукам, запутав и тебя черным узором безумной, пределов не знающей корысти. Те же, кто унаследует тебе, станут – в скудоумии своем – поганить свою же землю, осыпая ее степи, реки, леса и озера ядами, выкачивать из недр своей же земли черную маслянистую кровь ее и вместе с ее горячим дыханием. Они начнут менять все это на бумажки, железки, на золото, и, – что самое страшное, каан, – правители этой земли станут на глазах ее Повелителя обирать до костей вверенный им Небом народ, чтобы им самим стать богаче, богаче, богаче, среди потрясающей разум бедности населения! А население в ответ…
