Русская фантастика – 2016 (сборник) - Колесник Светлана (читать книги без регистрации txt) 📗
– Куда? – вскинулась Рита. – Зачем?!
Слезы брызнули из глаз, мокрыми дорожками протянулись к уголкам рта. Губы Риты тряслись. Возможно, «зачем?» подразумевало «к кому?». Дает деньги и бросает, понятно: нашел себе кралю. Эрик вздохнул: истерика – это что-то новенькое. Скандал с битьем посуды, обвинения, упреки, да-да, рядовая семейная драма.
– Я не от тебя ухожу. Успокойся. Я ухожу, потому что так надо.
Рита мгновенно затихла. Улыбнулась неуверенно, глядя на него снизу вверх. Мышка, с нежностью подумал Эрик, маленькая ты моя мышка.
– Вернешься? – спросила, шмыгая носом.
– Вернусь. Я тебе когда-нибудь врал?
– Сумасшедший, – сказала она. – Иди ко мне.
Удивительно, но они до сих пор не были близки. После свадьбы, говорил Эрик. Это я должна говорить тебе «после свадьбы»! – возмущалась Рита. Когда мы поженимся? Скоро, обещал Эрик. Ты даже моргнуть не успеешь. Ну?! – Рита тут же моргала. Фигурально выражаясь, парировал Эрик.
– Я… – прошептала она в перерывах между поцелуями, – тебя…
– Люблю, – прошептал Эрик.
И древний скрипучий диван принял их в свои объятия.
Здесь. 3 (Лукас)
Иуда, сказал тогда Лукас. Эрик промолчал. Лукас держался за сердце и медленно сползал на землю, оставляя на стене бурое пятно. Он что-то шептал, но что – было уже не разобрать. Так надо, сказал Эрик мертвому Лукасу. Наклонившись, прикрыл депутату веки, затем обыскал труп и, выудив из кармана пачку сигарет, прикурил от зажигалки дрожащими пальцами. Курить он пробовал только в школе, лет двадцать назад, поэтому сразу закашлялся и спустя пару затяжек растоптал бычок. Уродские сигареты ни черта не успокаивали, а гробить здоровье можно более приятными способами, например, неразбавленным виски. Дерьмо! О чем он думает! Эрик поднял взгляд к небу: тучи, тучи, без единого просвета. Осень. Хандра. Мизантропия. Накрапывал мелкий дождь, капли падали на разгоряченный лоб, на щеки, блестели фальшивыми слезами. Я не плачу, говорил он Рите. Рита не верила.
Авантюра прошла без сучка и задоринки; о встрече условились заранее, выманить Лукаса помог Альбер. Чтобы не возник соблазн пустить на самотек, сказал он позднее. На втором этаже бренчала музыка, на третьем – орали, распевая пьяными голосами «жиган, твой схрон спалили мусора», в переулке лаяли бродячие собаки. Выстрела никто не слышал. Ни ужратая веселящаяся сволочь, ни спящие под бормотание телеящика работяги. А если и услыхали – не придали значения, мало ли кто с кем выясняет отношения. Не в свое дело не лезь, дороже выйдет. Полиция в район трущоб наведывалась с неохотой: формально патрулирование осуществлялось круглосуточно, на деле – от случая к случаю, и то, если случай был вопиющим. Завтра утром Лукаса хватятся и начнут искать и, разумеется, найдут. Завтра днем полицаи наведут здесь шорох – вдоль, поперек и опять вдоль, перевернут вверх ногами и поставят на уши. К завтрашнему вечеру Эрик свалит из города. В сказку.
Горло саднило – то ли от долгой перебранки, то ли от холодного воздуха, изо рта вырывались облачка пара; тусклый свет фонарей едва рассеивал ночь. Слова редко кого убеждают, слова – фикция, декларация благих намерений, партитура без музыки. Пока не сыграешь, не узнаешь, что получится. Лукас, я правда не хотел. Ты бы все испортил, Лукас. В конце концов тебя прикончили бы свои. Когда прикончат меня, будем квиты. Кровь на стене кирпичного дома с табличкой «Звенигородская, 15» выглядела темным, почти черным потеком, какие обычно бывают от гудрона. Прости, зачем-то сказал Эрик. Мне не обещано тридцать сребреников. Их обещания гораздо серьезнее.
Он привалил Лукаса к фундаменту и сунул в руки подобранную неподалеку пустую бутылку. Голова мертвеца свешивалась на грудь, правая штанина задралась до колена, носки ботинок смотрели в разные стороны. Лукас смахивал на местного забулдыгу, который заложил за воротник чуть больше, чем следовало, и заснул под окнами чужой квартиры после безуспешных стараний попасть внутрь. Утро сотрет иллюзии, и порядок, круто замешенный на лжи и страхе, даст сбой; утром шестеренки огромного государственного механизма замедлят ход. Заодно с ними притормозят шестеренки другого механизма, псевдооппозиционного, поменьше и поплоше. Механизм трудно сломать, но еще труднее починить. Пожелай мне удачи, Лукас, мне очень нужна удача. Когда мы встретимся, в раю или в аду… в общем, выпивка и бабы за мой счет, главное, чтобы твое чертово везение перекинулось на меня. Раз я тебя убил, удача теперь – моя.
Эрик накинул капюшон и, сутулясь, пошел во двор мимо мусорных баков, где днем промышляли бомжи, а ночами – уже никто, потому что бомжи выгребали баки подчистую. Во дворе шныряли крысы, мокло на веревках белье, и какой-то алкаш звучно блевал с балкона прямо на козырек подъезда. Эрик свернул налево, направляясь к высоткам, торчащим посреди трех– и четырехэтажных домов, как деревья среди пеньков. Рита жила на девятом этаже, оттуда открывался прекрасный вид на отвратительные окраинные кварталы. Лучший вид на этот город, если сесть в бомбардировщик, шутил Эрик. Рита смеялась. Я действительно так считаю, добавлял он. Рита не верила.
Ты сумасшедший, говорила она. Я сумасшедший, соглашался Эрик. Зачем ты якшаешься с белоленточниками, спрашивала Рита. С кем, с кем? – притворно удивлялся Эрик. Не ври мне! Я тебе никогда не врал.
Он шел прощаться.
Здесь. 2 (Альбер)
– Вы же мечтаете о лучшей жизни? Не для себя, разумеется. Это по-мещански мелко, недостойно. Вы стремитесь к общественному устройству, где нет дикого расслоения на бедных и богатых, нет чиновничьего произвола, где государство не перекладывает свои проблемы на плечи граждан и власть не узурпирована бандой мошенников и олигархов. Где развиты социальные лифты, нет кастово-обособленной элиты и даже президент не является неприкосновенным. Где, как ни пафосно это звучит, торжествуют закон и справедливость.
– Допустим. – Эрик напрягся: собственные мысли в чужом исполнении и впрямь звучали пафосно. Признаться, он растерялся. Человек явно не из конторы и не от «соратников» по борьбе. От кого же?
Эдвард как-его-там наставил на Эрика указательный палец, безупречному маникюру позавидовала бы любая модница:
– Позвольте цитату. «Стучите, и отверзнется. Просите, и дано будет». У нас есть дверь, у вас – в том числе у вас – ключ. Просьба услышана. Вы готовы к обсуждению условий?
По пути к гостинице Эрик заскочил в цветочный магазин, где четверть часа расспрашивал продавщицу, выясняя, что лучше подарить девушке – гортензии, фиалки или герберы. Его интересовало все – от размера горшков до ухода и поливки. Она обожает цветы, говорил Эрик, просто без ума от них, понимаете? Сколько будет стоить доставка? Я загляну на неделе. Держите задаток.
Выйдя через черный ход – с любезного разрешения продавщицы, Эрик тормознул убитый «Форд» и кварталов пять ехал в обществе двоих бритоголовых подростков, думая о том, был ли хвост или ему показалось. Юнцы жевали жвачку, двигая челюстями под гремевший из динамиков рэп; в их стеклянных глазах плавало равнодушие. На Эрика они обращали внимания не больше, чем на пустое место. Водитель ни с того ни с сего попытался толкнуть ему корабль «дури» – «недорого, брат, улетный ганджубас, отвечаю».
– Убери, – жестко отрезал Эрик, и водитель так же равнодушно продолжил путь. – Высадишь на перекрестке, – буркнул Эрик, кладя сотку на приборную панель. От перекрестка он двинулся обратно, долго кружил по грязным улочкам и, получив порцию брызг от затянутого в кожу мотоциклиста, обозвал себя мудаком. Убедившись, что слежки нет, поужинал в пивнушке на углу – там подавали неплохие сардельки; из туалетной кабинки, под шум воды, позвонил Лукасу. Депутат долго не брал трубку, наконец Эрик услышал: у аппарата. Лукас нервничал, иначе бы не ответил кодовой фразой. Да у него, похоже, проблемы. Хреново. Значит, хвост не привиделся, значит, снова переезжать.
