Имперец. Том 1 и Том 2 (СИ) - Романов Михаил Яковлевич (читать книги полностью без сокращений бесплатно .TXT, .FB2) 📗
К вечеру так наотдыхался, что аж устал. И выбирая между почитать книжку по теме курса и сходить к Разумовскому, выбрал последнее.
Я не был уверен, что могу застать тренера в кабинете, и, собственно, в кабинете его и не застал. Разумовский беседовал с каким-то невысоким пожилым мужчиной с почтенной сединой и пузом, которое быстро нарастает у спортсменов, бросивших тренировки.
Разумовский заметил меня первым.
— Иван Павлович, а вот и самый перспективный студент первого курса. Познакомьтесь — Александр Мирный, — представил меня тренер. — Александр — это наш новый ректор, Иван Павлович Третьяков. Мы все очень надеемся, что с вступлением Ивана Павловича в должность в нашей академии, наконец, наведется порядок.
Новый ректор от старого отличался разительно. И дело было не в отсутствии родового перстня, и не в предпенсионном возрасте мужчины. Этот ректор казался более собранным, более серьезным и более ответственным. Он не смотрел сквозь студентов и поверх преподавателей, он смотрел на них и общался с ними, действительно интересуясь собеседником. Для университета это был добрый знак.
— Здравствуйте, Александр, — вежливо кивнул мне ректор. — Наслышан о вас.
— Уверен, слухи приукрашены, — ответил я, выдержав внимательный взгляд Третьякова.
— Время покажет, — усмехнулся ректор, кивнул на прощание Разумовскому и пошел дальше изучать новые владения.
— Ты что-то хотел, Мирный? Или просто пришел покрасоваться перед новым начальством? — спросил тренер.
— Хотел, — кивнул я. — Хочу. Можем побеседовать с глазу на глаз?
Разумовский окинул меня заинтересованным взглядом и толкнул дверь в свой кабинет:
— Ну заходи.
Кабинет был все тот же: обшарпанный, прокуренный, заброшенно-нежилой.
Мужчина плюхнулся в кресло, противно заскрипевшее под его весом, и выжидающе посмотрел на меня.
— Дмитрий Евгеньевич, мне очень нужно ускорить развитие магического дара, — произнес я.
Мужчина не заржал, не выгнал меня взашей, не стал язвить на тему охреневших студентов, считающих себя лучше других. Он продолжал смотреть на меня с молчаливым любопытством.
— Зачем? — наконец произнес Разумовский.
— Вы сказали, что магический резерв теряет эластичность через непродолжительное время, — ответил я. — Я бы хотел выжать из него все возможное.
— Это я понимаю, — кивнул тренер. — Но зачем? Ради какой цели?
Я помолчал, выбирая между вариантами «Надо!» и «Надо до зарезу!», а Разумовский продолжил:
— Программу для вас придумали не от балды, — заговорил он. — Она сохраняет некоторый баланс между осваиваемыми стихиями и вашим здоровьем. Ускоряя открытие стихий и управление ими, ты будешь повышать риски летального исхода на каждой новой ступеньке этой длинной лестницы. Ты можешь тупо умереть, если будешь торопиться. Поэтому я и спрашиваю — зачем тебе это? Мне-то без разницы, как ты будешь обучаться. Вас всего трое, тут почти что индивидуальные занятия получаются.
— Я понимаю суть вопроса, — медленно произнес я в ответ. — И, думаю, вы на самом деле понимаете причины моего обращения. В бою с Долгоруковым все решил случай. Пацан был в эмоциональном неадеквате, и только это помогло мне отбиться. Но в следующий раз может так не повезти.
— Думаешь, будет следующий раз? — склонил голову набок тренер.
С учетом того, что я живу под одной крышей с Иваном Романовым? Да что вы, как можно об этом подумать!
— Уверен, будут, — подтвердил я.
Разумовский вздохнул и отвернулся к окну.
— Я возьмусь за это, но ты пообещаешь мне кое-что, — приняв решение, объявил он. — Ты не дворянин, и просто слово дворянина с тебя взять нельзя. Но и я не аристократ, мне их слова побоку. Но ты дашь слово, как равный равному. Пообещай мне, что если и когда ты почувствуешь, что дальше не сможешь контролировать свой дар — ты остановишься. Дай слово, Мирный, что мне не придется собирать твои кровавые ошметки со всего полигона.
— Даю слово.
У меня есть кое-что получше слова дворянина и слова равного.
Слово офицера.
Том 2
Глава 18
Разумовский не стал составлять мне отдельное расписание, а просто поставил на индивидуальную программу в рамках стандартных тренировок.
Корсакова уже довольно сносно оперировала водяными шариками, Иван пытался испарить лед, а мне сегодня предстояло взять новую стихию — Воздух.
— Первое осознанное открытие стихии — процесс сложный. Не все справляются с первого раза, прямо скажем, — проговорил Разумовский, раздав план занятия моим товарищам. — Значительную роль играет уровень контроля собственного дара. Как видишь, Иван уже третье занятие превозмогает пар, который ты взял за несколько часов.
Тренер кинул взгляд на цесаревича, и мне почему-то показалось, что он знает больше, чем говорит. А затем Разумовский развернулся ко мне и внезапно проговорил:
— Что, кстати, очень любопытно, — заявил тренер. — О чем думал в момент исполнения техники?
Я ответил не сразу, вспоминая тот день и наблюдая, как Василиса двигает воду. Девушка почувствовала мой взгляд, подняла глаза и ожидаемо уронила все снаряды.
— Корсакова! — тут же рявкнул Разумовский. — Ты сюда пришла глазки строить или тренироваться⁈
Девушка вспыхнула и, нахмурившись, начала повторять технику.
— Ну зачем вы так? — спросил я вполголоса.
— За надом, — отозвался Разумовский. — Маг обязан контролировать свою технику даже при болевом шоке. Не говоря уже о чужих взглядах. Пусть учится удерживать магию в любых условиях.
Разумно, конечно. Но я вот не был уверен, что девушка поймет такую глубокую причинно-следственную связь.
— Итак? — тренер вернулся к нашей беседе.
— Ни о чем особенном, — ответил я. — Вспоминалось просто, как белье сохло в детстве.
В родительском доме.
— Хм-м-м, — задумчиво протянул мужчина, но комментировать не стал. — Что ж, ладно. Вернемся ко второй стихии. Ветер, с одной стороны, проще воды — у него нет трех состояний. С другой стороны, сложнее. По-настоящему действенные техники Воздуха требуют много сил.
Разумовский наклонился к песку у нас под ногами, зачерпнул горсть, пересыпал из ладони в ладонь.
— Воздух редко используют самостоятельно. В основном — это техника усиления и поддержки.
Тренер махнул рукой, песок полетел красивым росчерком, напоминая полумесяц. Но не осыпался под ноги, а продолжил нестись по полигону с огромной силой, пока, наконец, не впечатался в возведенную предыдущими студентами стену, оставив в ней глубокий рубец.
— Ого, — прокомментировал я.
— В умелых руках даже песчинка может убить, Мирный, — усмехнулся Разумовский. — Ну или осколок льдинки.
Я перевел на мужчину взгляд, но тот даже не посмотрел на меня: был слишком занят и горланил на Ивана с Василисой.
— Так вот, — вновь вернувшись к нашей беседе, проговорил тренер. — Ветер. Лучше всего дается эта техника, когда контролируешь дыхание. В Китае, например, студентам целый семестр дыхательные практики преподают, прежде чем проводить инициацию, но у нас тут все по старинке, то есть, по классике. Вдох через нос, выдох через рот. Твоя задача заставить долететь любой предмет до конца поля. Рекомендую начать с чего-то мелкого, типа копейки. Работай.
С этими словами мужчина ушел к цесаревичу, на ходу распекая Новикова с каким-то особенным смаком.
Вдох через нос, выдох через рот. Ну, охренеть помог.
Я вздохнул, порылся по карманам. Копейки не было, нашелся забытый лист бумаги с почеркушками с какой-то пары. Сложив из него самолетик, я запустил этот шедевр оригами над полигоном. Пролетев положенное такой конструкции расстояние, самолетик оказался подхвачен потоком ветра, сделал пару бессмысленных кульбитов и некрасиво шлепнулся на песок.
Сначала я хотел к нему подойти, а потом подумал — ну какого черта? Я ж тут изо всех сил левитацию тренирую. Надо попробовать его пододвинуть.
Спустя пятнадцать минут гипнотизирования самолетика, который еще немного потаскало ветром по полигону, пришлось прийти к неутешительному выводу — воздух не моя любимая стихия.
