Гиблое место - Шхиян Сергей (серия книг .TXT) 📗

Из «экспедиции» мы возвращались героями. Наших раненых в стычке парней удалось спасти. Мы оставили их лечиться в деревне под надзором «одалисок», превратившихся в сестер милосердия. Последние, выскользнув «из тенет разврата» и получив от меня обещанное приданое, почти все успели обзавестись женихами. Впрочем, их судьбой мне заниматься было некогда – я оказывал медицинскую помощь выжившим крестьянам.

Погибших, своих и чужих, деревенские похоронили на своем кладбище. Убитых ногайцами моих врагов попросту зарыли в лесу – никто не захотел возиться с трупами незнакомых людей. За хлопотами мои беды отошли на второй план. Ноги почти перестали болеть, и чувствовал я себя уже прилично. Понимая, как Наталья Георгиевна ждет возвращения своих детей, как только мог, спешил встать в строй.

Назад мы выехали ранним утром следующего дня. Крестьяне провожали нас всей деревней. Расставались, мы, можно сказать, как родные. Даже с погодой повезло – стоял погожий солнечный день, пели птички, и было все, что полагается: весенние ароматы, родные просторы, голубое небо. Двигались мы не спеша. Не было смысла гнать коней и растягиваться по дороге. Как говорится, тише едешь, дальше будешь.

Встречные на дорогах попадались редко. На Москву шел Лжедмитрий, и люди боялись выезжать за свою околицу, время наступало лихое, мало ли, на кого можно нарваться. Помещики и крестьяне предпочитали сидеть по домам, а случалась нужда ехать – ждали конвоя или, на худой конец, попутчиков. Таким «конвоем» оказались мы сами, к нам прибилось сначала человек пять крестьян, потом какие-то купцы и, наконец, семейство местного помещика с дворней.

«Волонтеры» после победы над стражниками Пушкина чувствовали себя легендарными героями. Благодаря военным трофеям, они были лучше вооружены и походили на профессиональных стрельцов.

Мы с Мининым в пути разговорились с попутчиком-помещиком. По его словам, о наших подвигах знала уже вся округа. Новый знакомец был человеком маленького роста, пузатый, с круглым, как луна, лицом и очень озабоченный. Везде ему мерещились разбойники, казаки и татары. Говоря о нашем конфликте с людьми Пушкина, бывшего ловчего, ставшего думным дворянином, помещик предупреждал, что так просто нам это с рук не сойдет.

В этом был резон. Должность ловчего соединялась с некоторыми из ближайших высших и низших дворцовых должностей. В сокольничьи и ловчий назначались люди неименитые, но некоторые из них, начав службу с ловчих, возвышались до думных дворян, окольничих и даже бояр. Окольничий была следующая должность в штатном дворцовом расписании. Им поручались те же дела по управлению, что и боярам, с тем только различием, что они занимали лишь второе место в служебной иерархии. Окольничий сидели в приказах, назначались наместниками и воеводами, бывали послами и членами государевой думы. Так что, вступившись за крестьян, мы с Мининым нажили врага в Московском правительстве.

Мне одним недругом больше, одним меньше, честно говоря, было все равно. Кузьма, тот жил в далекой провинции и тоже не очень зависел от государевых чиновников. К тому же, у них на Волге царили свои законы, и рука Москвы до Нижнего Новгорода не всегда дотягивалась, Так что предупреждения толстячка нас с Мининым не испугали. Как вскоре оказалось, зря.

В Коровино Морозовой не оказалось. Крестьяне рассказали, что боярыня уехала с детьми к себе в Семеновское.

Пришлось проводить следствие и выяснять, откуда взялись дети, и почему она не дождалась нас.

Как всегда, никто ничего толком не знал и не видел, но, продравшись через косноязычие и глупость, удалось-таки собрать минимальную информацию и выяснить, что здесь без нас произошло. По словам дворовых, детей сюда привела какая-то девочка-подросток. Как я понял – Ульяна. Наталья Георгиевна после разговора с ней тут же начала собираться домой. Отвезти их взялись Григорий Гривов с сыном.

Что случилось в «заповедном» лесу, и почему Ульяна одна, без Лешего, привела морозовских детей, никто, понятно, не знал.

– Мне тоже пора домой возвращаться, – задумчиво сказал Минин, когда мы окончили «следственные действия». – Поди, родители и супруга считают погибшим.

– Я вот что хочу сделать, – начал я давно намеченный разговор, – мне, Кузьма, в руки случайно попал клад. К тому же мы оба знаем, где казаки сундук закопали – тоже, видно, не с камнями. Тебе нужно все эти ценности домой увезти.

– Почто мне? – удивился Кузьма. – Ты нашел, сам и пользуйся. Нам чужого не нужно.

– Мне эти богатства без пользы, а тебе я хочу отдать их не на совсем, а на хранение. Через несколько лет узнаешь, куда их употребить.

– Темнишь, ты что-то, Григорьич. Как так на хранение? А кому назад отдавать, тебе?

– Нет, Кузьма, отдашь их... Сам узнаешь, кому. Лет через семь будет у тебя большая нужда в деньгах, вот и воспользуешься.

– Ты, Григорьич, прямо как библейский Иосиф, притчами говоришь. Семь коров тощих съело семь коров тучных. К чему ты это?

Я не стал вдаваться в библейские истории, но подтвердил:

– Примерно так оно и есть. Через семь лет... Сейчас я не могу тебе всего рассказать. Придет срок, сам все поймешь.

– А что за клад ты нашел?

– Может, просто проезжие люди? – с надеждой спросил Кузьма.

– Были бы просто проезжие, не таились бы, прямо сюда ехали. Иван, – позвал я Крайнего, – ты разглядел, что за люди?

– По обличью стрельцы, в красных кафтанах с белыми берендейками, а так кто их знает.

Единой формы одежды у царских воинов еще не было, но ее элементы уже появились. Стрельцов набирали из «гулящих» людей, «не тяглых, и не пашенных, и не крепостных», «молодых и резвых, и из самопалов стрелять гораздых». Так что нам с сельской командой устоять против такого войска было затруднительно.

– Ефим, – позвал я здоровяка, который по молодости жаждал новых подвигов и побед, – возьми парней покрепче и разберите тын со стороны леса, чтобы конь мог проехать.

– Почто! – возмутился парень. – Да мы их на одну руку посадим, другой прихлопнем – мокрое место останется.

– Потом будем хлопать. Их слишком много. Давай быстро и без шума. Я на тебя надеюсь! Как управитесь, свистни.