Мы из Кронштадта, подотдел очистки коммунхоза (Часть 2) [СИ] (Прода от 28.01.2013) - Берг Николай
— Но времени-то у них было достаточно. Вон у ичкеров — как ни деревня, так штурмовать приходилось с артиллерией, авиацией и подолгу…
— Ты не суди о том, о чем не знаешь — серьезно говорит Енот.
— А что не так? — остываю я.
— Да почти все — отвечает хромой и затыкается.
— Ну сказал А скажи и Б! — уперся я.
— Бе — говорит Енот и затыкается опять.
— Похоже, вы так долго общаться будете. Слушай сюда: вот например в Аргунском ущелье заперли около 3000 боевиков. И долбали их там боеприпасами объемного взрыва. И уйти оттуда в Комсомольское смогла половина. Сколько получается? — начинает мне объяснять на пальцах Серега.
— Ну, тыща пятьсот.
— Вот. А те, что в Аргунском остались в виде рваных грязных тряпок — они этим ментам не чета были, волчары первостатейные. Теперь в Комсомольском их зажали. Накопано там было от души — метра на три вглубь и цемента не жалели. Тут ты сможешь на такую глубину копать?
— Ты с ума сошел, вода кругом — признаю я очевидный факт.
— Вот. И силы не те и средства. Тут-то между прочим жратву на зиму надо заготавливать, дяди из-за рубежа не помогут. И получается, что либо бункера строить, либо рыбу с кроликами разводить. По всему сейчас — рыба лучше.
— Погодь, Серега, так ведь и штурмовали совсем другие силы — корячусь в возражении я.
— Ага. Еще раз — в Комсомольском полторы тыщи серьезных волчар. Про полк «Борз» слыхал? Похоже, не слыхал. И в итоге у них пятьсот легло «двухсотыми», а у нас пятьдесят. Что тоже очень много, но в десять раз меньше, чем пятьсот.
— Еще добавь, что боеприпасы имеют срок годности и их лучше ликвидировать отстрелом, а не подрывом. И пскопской, посмотрев на двухэтажные кирпичные домины бедных ичкеров раздолбает их с особым удовольствием, особенно вспоминая свое жилье на Псковщине — неожиданно серьезно говорит Ильяс.
— А еще добавь, что наших там было столько же, сколько ичкеров. Тоже самое большее полторы тысячи. И еще до осады в первый же день погибло при зачистке пятнадцать собровцев да «росичей». Не подозревали, что боевиков там столько. Вот и считай сколько в ходе осады и штурма погибло, когда стало ясно сколько там ичкеров и наемников.
— Яфаров и Белов тогда хорошо сработали — хмуро говорит Енот — только сами погибли. А так потери бы у наших были бы больше.
— В курсе — мрачно подверждает на мое удивление Ильяс, поясняя мне — Джафяс мне родич… был. А я не там находился. Рассказали земляки.
— Понимаешь разницу, похоже? — спрашивает меня Серега.
— Ну да, в десять раз меньше — признаю я.
— Вот о том и речь. Потому как начали эти старые пушки с эсминцев снятые бахать — так тут все и кончилось. Слишком всего сразу и много.
— Погоди. А Мутабор с компанией? Они куда делись?
— Подались за драпанувшим БТР. Во всяком случае так по следам выходит. БТР потом нашли — завяз в трех километрах отсюда.
— Взяли удравших? — живо интересуюсь я.
— Нифига. Опять же по всему видно — там в каждом коттедже по грузовику повышенной проходимости было припарковано. Заранее груженых. В неприметном сарайчике. Вот на грузовиках они и выскочили из колечка. И очень на то похоже, что Мутабор со всей артелью за ними пошел. Видно, что самые вкуняшки уехали — констатирует Серега.
— Погоди. Что, по-твоему наши морфы себе команду сколотили?
— Это не исключено — улыбается Ильяс.
Новое дело. Значит не разгромили людоедов, только пощипали, а ядро сумело смотаться…
— Ты не грусти, базу у них вышибли. Теперь им вовсе не привольно будет — утешает меня снайпер, только я про себя отмечаю, что никаких иноязыких словечек он себе не позволил, значит он и сам не слишком уверен в том, что все прекрасно. Хотя без бронетехники, без рабов и запасенной жратвы им будет куда солонее. Да и по запаху лакомы они зомбакам. Нямки. Вкусняшки…
— Вы прям тут рассуждаете как отсталые нецивилизованные дикарииии… — жеманным голоском все той же эталонной гламурной дуры вдруг заявил Енот.
— Не понял — выразил общее чувство простодушный Серега.
Но узнать, что за ехидство собирался выдать на гора хромой у нас не вышло. Как-то одновременно подъехала пара грузовиков из которых стали выпрыгивать и вылезать остальные члены нашей команды, тут же фертом подскочил джипик с лейтенантиком из Некролаборатории и впридачу ко всему этому из люка танка наконец вылез инженер. Стало как-то очень людно и шумно. Опять живо вспомнилась итальянская опера с кучей персонажей, распевающих каждый свою арию. Единственный, кто наоборот угомонился — это хромой, который аккуратно стал упаковывать кошачью тушку в бумагу и какой-то пестрый полиэтиленовый пакет, выуженный им с ловкостью провинциального фокусника из глубин костюма.
— Хоронить собираешься? — спросил я его, раньше, чем лейтенантик закончил разговор с майором.
— С чего бы это? Аккуратно съем сам — удивил он меня.
— Ты что ли китаец или оголодал?
— Отличное свежее диетическое мясо — спокойно ответил Енот.
— Кошка-то?
— Какая кошка? Нормальный кролик. Что, по запаху не чуешь? Откуда в этом поселке кошки? Голова! Их же эти сектанты истребили. А кроличья ферма тут была. Так что отличное блюдо выйдет! О, сейчас тебя особняк голубоглазенький трясти начнет, чую всеми частями организма! Ишь, зыркает!
Вечером Ирку и впрямь попотчевали мороженым — как и обещали. Она и сама не заметила, как схарчила крем-брюле в стаканчике. Вкус был давно забытым и почему-то в носу предательски защипало, особенно когда вспомнила прошлое лето — Ирина очень любила мороженое и в общем это было единственное удовольствие, которое Виктор разрешал и одобрял. Вот она и лакомилась всем мороженым, что на глаза попадалось. И это было настолько доступно, что выданное вот так — в виде особой премии — лишний раз показало, что осталось в прошлом. И почему-то именно такие мелочи были особенно впечатляющими, потому как осознать гибель сотен миллионов человек разум не способен и получается что-то абстрактное вроде картин Малевича (Ирина не раз о них слышала, но увиденные в русском музее своими глазами неряшливо намалеванные черные, желтые и розовые трапеции, которые с чего-то именовались квадратами, не произвели ровно никакого впечатления), а вот лишение на оставшуюся жизнь мороженого, кофе и шоколада — это было понятным. И от этого еще более гадким и каким-то совершенно несправедливым. Ира сама себе удивилась, поймав на ощущении обиженного ребенка. Которого ни за что ни про что насегда оставили без сладкого.
Остальные посматривали на лакомившуюся мороженым Ирину не без некоторой зависти, хотя, честно говоря, завидовать стаканчику крем-брюле было нелепо.
— Хорошая награда, жаль маловата и быстро кончилась, — вздохнула, облизнув сладкие губы, Ирка.
— Вроде собирались начать выпуск, но пока не заладилось что-то.
— Что, тут и коровы выжили? — удивилась Ирка.
— Нет, но сухое молоко есть, так что может когда старые запасы вовсе кончатся, удастся что-то придумать. Тебе, к слову, кроме мороженки еще и премия полагается. За обнаружение морфа — спокойно пояснил десятник.
— Ишь как тут у вас. Прям как в фирме. Процент с оборота, бонус, оплачиваемый отпуск и соцпакет. А корпоративы есть? — съехидничала, тем не менее заинтересовавшаяся, Ирка.
— Где-то так — ухмыльнулась бывшая весь день в напарницах кудлатая.
— А ты сама-то как считаешь, как людей заставить работать? — неторопливо осведомился десятник. Остальные из состава группы не торопясь пили чаек. Мороженого для них не нашлось, но печенья как и раньше на столах было навалом. Вот с печеньками чаек и пили.
— Ну доводилось видеть — что битьем и голодом. Вполне работало — вспомнила методы покойных креативных бандюганов Ирина.
— Это где таке було? — оживился крепкий конопатый парень.
— Откуда я приехала. Мы с мужем, как только Беда началась, из Питера уехали в деревню. Муж у меня охотник — пояснила Ирка — В деревне нашли у соседа древний агрегат — автомобиль допотопный с этим… а, с газогенератором. Нужен был ремонт.
