Тень (СИ) - Номен Квинтус (книга регистрации txt, fb2) 📗
Еще комсомол провел серьезную «агитационную работу» среди военных, и те тоже стали серьезно готовиться к летнему сезону сбора металла. В Минске по инициативе горкома комсомола даже было создано небольшое предприятие, наладившее выпуск миноискателей по присланным из Коврова чертежам. И в этом Пантелеймон Кондратьевич видел уже «тройную выгоду»: ну, лишнее железо не помешает, однако попутно и много угодий сельскохозяйственных очистится от всякого взрывающегося хлама. А заодно и специалисты в радиоделе свои появятся. По крайней мере вопрос об открытии радиофакультета в университете был практически решен и сейчас именно комсомол занимался поиском преподавателей для нового факультета.
Воспоминания о визите в Ковров заставляли его рассматривать новые, ранее никоим образом не предполагаемые, направления развития республики. Республики, где кроме торфа полезных ископаемых не было — но не было, оказывается, по мнению не самых осведомленных людей. Все же имелась глина, известняк а торф — он, оказывается, и в строительном деле более чем полезен. Если его использовать в газогенераторах, от которых цементные печи запитываться будут…
Единственное, о чем жалел сейчас Пантелеймон Кондратьевич, так это то, что до весны многочисленные стройки, уже внесенные в республиканский план, запустить невозможно. Но можно — и даже нужно — обучить специалистов, которые будут работать на выстроенных за следующее лето предприятиях. С железнодорожниками, конечно, пришлось повоевать — но первый ежедневный скорый по маршруту «Минск — Владимир» уде поставлен в расписание, а к марту они обещают и второй запустить…
Ну а то, что почти половина этих новых планов основала на устном обещании непонятной девочки… товарищ Пальцев, хотя и сам, по его же словам, ее опасается, рекомендации ее старается исполнить, а результат Пантелеймон Кондратьевич и сам видел. А то, что она рекомендовала упор сделать на создание и всемерную поддержку артелей — она врач, ей виднее, как инвалидов войны к делу приставить.
Первый секретарь ЦК ВКП(б) Белоруссии задумался: из Коврова точно никого переманить не получится. И даже не из-за жилья, которое в Коврове (да и вообще во Владимирской области) инвалидам предоставляется такое, какое и артистам, на весь Союз известным, не всегда достается. Эти люди искренне верят, что «Таня нас починит». Руки-ноги им новые отрастит… Ну как советские люди могут поверить в такой бред? А девочка-то непроста: говорит, что «не сразу, но через несколько лет»… — и в ее словах почему-то никто там не сомневается. И готовы ждать, хотя никто им не говорил, сколько. Но товарищ Серова «гарантировала, что каждый инвалид дождется полной реабилитации»…
Да, надо в Ковров и врачей на переобучение послать: то, что там делают с обожженными на войне солдатами, тоже похоже на чудо. А если Советская власть хотя бы такое чудо смогла осуществить, то оно просто обязано стать доступным всем воевавшим солдатам!
Товарищ Пономаренко оторвался от своих размышлений о светлом будущем и снова открыл переданную ему Таней толстую тетрадку…
Сама Таня продолжала усиленно учиться: Николай Николаевич ей пожаловался, что не может большей части ее идей воспринять просто потому, что без знаний нынешней научной терминологии никто просто понять не может, что она, собственно, пытается объяснить. А это было бы очень полезно сделать: для выполнения миссии Шэд нужно было очень много такого, что без посторонней (и очень существенной) помощи сделать было бы невозможно. Простой перечень нужных реактивов занимал в Таниной тетрадке семь полных листов бумаги, исписанных с обеих сторон — и девяносто процентов из этого списка нынешней науке были неизвестны. А половину и синтезировать можно было лишь на огромных заводах…
Второго февраля Семенов пригласил Таню на, как он сказал, «торжественное мероприятие государственного уровня», причем предупредив, что ждут ее там «при полном параде и со всеми уже врученными наградами». Причин не последовать этому совету Таня не нашла (тем более Шэд уже узнала, кто именно стоит за приглашением), так что девушка с огромным удовольствием смотрела на ошарашенные физиономии уже знакомых ей товарищей. Первым из ступора вышел товарищ Судоплатов, произнесший по этому поводу «поздравительную речь»:
— Вы уж извините, Татьяна Васильевна, но поразили вы всех нас в самое сердце. Зато и успокоили: все же, думаю, у каждого где-то в глубине души шевелился червячок сомнения, а не напрасно ли мы никому неизвестную девушку на пьедестал так резко возносим. А теперь всем понятно: не возносим, так как выше возносить уже некуда, в просто отдаем должное за другие, я бы даже сказал, очередные подвиги на благо нашей Родины. От души вас поздравляю с заслуженными наградами…
— Спасибо…
— Таня, правительство поручило мне вручить вам эти награды, — выступил уже очнувшийся академик Семенов, — и я горжусь тем, что в качестве вашего научного руководителя могу их вам вручить от имени всего Советского Союза. Надеюсь, что в скором будущем мне еще неоднократно выпадет такая честь… только должен предупредить…
— Я знаю, не надевать их на публике в течение некоторого необозримого времени. Но я и не буду: мне этот пиджак уже тяжело носить, а если еще наград понавешают… Шутка. Прошу передать правительству благодарность за оказанное доверие… но сейчас меня один вопрос интересует: а как насчет праздничного банкета или хотя бы торжественного обеда? Я, откровенно говоря, сегодня даже позавтракать не успела.
— Я бы пригласил всех в ресторан «Москва», тамошняя кухня, насколько я успел заметить, вам нравится…
— Николай Николаевич, и как вы это себе представляете? Шесть взрослых, очень даже взрослых дядек, причем явно не родственников, к тому же в лицо известных половине Москвы, пляшут вокруг какой-то девочки… я же не в мундире этом обедать пойду…
Подошедший в Семенову высокий молодой человек что-то шепнул академику на ухо, и Николай Николаевич «достойно вышел их положения»:
— Тут мне сообщили, что обед, самый что ни на есть торжественный, уже ждет нас в соседнем зале.
— Танюша, ты уж извини, что торжественность будет ограничена шестью очень взрослыми дяденьками, — усмехнулся Николай Нилович, — но даже лекарства твои решено считать государственными секретами высшей степени важности.
— А можно ваше общество за обедом разбавить майором Смоляниновой? Она мне мундир с наградами привезла, про них всё знает… в смысле, что они у меня есть, а сейчас сидит бедная, несчастная и голодная в приемной. Секретность она подписывала, звонить всем о новых наградах точно не станет. Да и вам будет за кем за столом поухаживать…
Скорость строительства металлургического заводика в Петушках даже Георгия Николаевича удивляла. Правда, удивляла все же не очень: люди на стройке работали по десять часов в день, а стройка вообще круглосуточно велась. Чему очень способствовали две «передвижных» электростанции венгерского производства по двести киловатт, так что на площадке даже ночью было светло почти так же, как и днем. Кстати, лампы в фонарях тоже были венгерскими. Строительство жилья для будущих рабочих велось гораздо неторопливее, но ведь и рабочие должны были к работе приступить когда завод уже пустят — а это ожидалось хорошо если в середине июня, так что время еще было. А вот выпуск тракторов в Коврове начался уже в конце февраля, хотя, как и обещал товарищ Шувалов, по три штуки в сутки. Этому производству пока хватало и старой электропечки, которая как раз около десяти тонн стали в сутки и переплавляла. А она переплавляла эту сталь потому, что для нее электричества в городе хватало, все же Татьяна Васильевна успела натащить в войну новых генераторов в город. Слабеньких, но много. Правда теперь в области раздумывали над тем, как всю эту кучу разномастных генераторов поменять на парочку более мощных, что, по идее, позволило бы тратить на электричество меньше топлива — но это было уже не очень критично. На экскаваторном сделали «сверх плана» два экскаватора, которые были отправлены тульским горнякам, а те — в качестве «расплаты за предоставленную роскошь» — теперь ежедневно присылали по двадцать вагонов тоже сверхпланового угля.
