Князь Барбашев (СИ) - Родин Дмитрий Михайлович (книги онлайн бесплатно txt) 📗
- Они замыслили заговор с целью сдать город литвинам. Дядя, твои люди ведь доносили о странном шевелении среди знатных смолян. А мои вскрыли сам гадючник. Ты же прочёл допросные листы, где Васько Ходыкин сознается, что привёз в город ответ от короля. А во главе всего этого стоит его дядя - епископ Варсонофий. И там ещё куча фамилий. Это измена, дядя. Хотя, что можно ожидать от предавшего. Только второе предательство. Зато ты теперь точно знаешь, кто твой враг и, когда литвин подойдёт к стенам, а он теперь точно подойдёт, ты не получишь удара в спину, - тут Андрей позволил себе заговорщецки усмехнуться: - Ну а имущество заговорщиков можно ведь и оприходовать. Вспомни, как разбогатели Захарьины, когда усмиряли Новгород.
Остановившийся посреди комнаты Шуйский пристально всмотрелся в племянника.
- Кхм, однако.
Он подошёл к столу, на котором лежали исписанные листы, и остановился. В задумчивости побарабанив пальцами по столешнице, наместник решительно тряхнул головой.
- Молодец, племяш. Зови сотника. Будем корчевать змеиное гнездо с корнем.
Андрей хищно улыбнулся. Только что он вывалил на свою голову проклятия всех русских историков-либералов будущего. Но, он действительно считал, что государь необдуманно легко обошёлся с захваченным городом. Его отец с Новгородом поступил умнее. Впрочем, и в той истории смоляне сами подсказали, что их зря не расселили по всей стране, как новгородцев, и Василию Ивановичу пришлось делать это уже позже, в ответ на заговор. А проклятья каких-то историков его абсолютно не волновали.
Блистая броней, подходило к Смоленску победоносное литовское войско. Ухали бубны, гудели трубы, реяли на ветру стяги. Шли налегке, далеко опередив обозы. Паны вельможные в окружении своих холопов, с отрядами вооруженных гайдуков, мелкопоместная шляхта, все конные. Шли те, кто уже почувствовал вкус победы и верил в удачу своего полководца.
Далеко опередив верных шляхтичей, степенно ехал староста брацлавский, винницкий, звенигородский и луцкий, маршалок Волынской земли, каштелян виленский и гетман великий литовский князь Константин Острожский, оршанский победитель. Вот только не радостно было на душе у полководца, одолевали его тяжёлые думы. Из под Минска выходила с ним тридцатитысячная рать, а к Смоленску он привел лишь её пятую часть. И не было с ним осадной артиллерии, способной сокрушать стены, так что вся надежда была на смоленских заговорщиков, что обещали открыть перед ним ворота. И если это случится, то это будет величайший триумф в его карьере и достойное отомщение за Ведрошь. Разом разбить вражескую армию и отвоевать такую сильную крепость как Смоленск - мало кто из нынешних полководцев Литовской державы мог похвастаться подобным. А значить имя его, и без того известное в княжестве, могло ещё больше возвыситься. А его возвышение, это усиление русской партии и, пусть и постепенное, но усиление роли православной церкви в Литве, ведь сам он, будучи верным и преданным сыном её, всегда боролся за её интересы. И был истнинным врагом процесса окатоличивания литовских земель и шляхты. Ах, Витовт, Витовт, как мог ты не понять, что держава твоя держится на плечах православных русичей. Но в погоне за миражом короны, ты сделал свой выбор и вот держава твоя рушится, а московский князь отгрызает от неё один кусок за другим. Московский князь, который почти стал твоим подручником. Ирония судьбы или месть за отказ от веры отцов и дедов? Но православие ещё не умерло на землях Литвы и, даст бог, он, князь Острожский со товарищи ещё поднимет его и крест православный осенит измученные земли, возрождая былую славу литвинов. Кто помешает ему? Ему, победителю московских орд. Оставалось лишь взять Смоленск, а он уже близок и скоро будет точно ясно, пан или пропал. Потому как ежели ворота не откроют, то не с его силами осаждать крепость.
- Дивись, княже, - голос верного гайдука выдернул князя из его дум.
Не понимая, он оглянулся на говорившего и лишь потом обратился в ту сторону, куда тот указывал. Мда, зрелище было то ещё. Прямо на стенах и башнях крепости московитами были устроены виселицы, на которых раскачивались чьи-то тела. Поскольку было ещё достаточно далеко, то точно определить, кто там развешан было невозможно, но вот сердце немолодого уже воина сжалось в предчувствии катастрофы.
- Едем, - твердым голосом бросил он, вонзая шпоры в бока верного скакуна. Следом пришпорили коней и шляхтичи свиты.
К крепостным воротам князь подъехал примерно на выстрел пищали и остановил коня. Сердце гулко ухнуло. Вот и всё, не будет великого триумфа. Раскачиваясь на ветру, висели в петлях те, кто должен был открыть ворота. Причем висели они в нарядных шубах и кафтанах, у многих на шее были привешаны дорогие кубки и чаши. Это были подарки московского государя, жалованные им за сдачу города. Глядя на покойников, Острожский лишь усмехнулся:
- Вот она, божья кара за клятвопреступление. Нельзя разом двум господам служить, - он обернулся и приказал ехавшему следом гайдуку:
- Объяви им, пускай город добром сдают.
Гайдук тронул коня и, подъехав поближе к стене, сложил ладошки трубочкой и прокричал князево предложение. Со стены в ответ раздался залихватский свист, улюлюканье и смех, а потом кто-то густым басом прокричал ответ:
- Князь-наместник предлагает тебе, клятвопреступник Костька, сложить знамёна или уходить. Города тебе не взять, а за государевой помощью уже гонцы посланы.
Услыхав оскорбительные речи, Острожский побледнел от гнева. Таким вот незамысловатым способом Шуйский напомнил ему, что и сам он, Константин, выпущенный когда-то под честное слово из узилища, куда он попал после поражения под Ведрошью, обещал честно служить московскому государю, но при первом же удобном случае бежал в Литву.
- Мы это ещё посмотрим, - выплюнул он, поворачивая коня.
Что ж, он был профессионалом и прекрасно понимал, что с его силами взять Смоленск нереально. Но и уходить сразу, не солоно хлебавши, даже не попытавшись, он тоже не мог. В конце-то концов, в городе ещё куча людей и, как знать, может среди них есть ещё желающие вернуться под руку литовского государя. А значить садимся паны в осаду, и да поможет нам бог!
Да, неприятное это ощущение, находиться в осаждённом городе, даже если знаешь, что ничего плохого не случиться. Впрочем, ничто уже не могло лишить Андрея хорошего настроения. В последнее время жизнь его только радовала. Недели следствия, аресты всё новых и новых фигурантов остались давно позади, скорый, но справедливый суд успел вынести свой вердикт и дома заговорщиков наводнили целовальники, описывающие имущество подлежащих казни. Большая часть уходила на имя государя, но кое-что досталось и воеводам. А оценив, насколько это кое-что пополнило его личные закрома, Андрей буквально впал в эйфорию. Воистинну, год выдался удачным. Теперь не нужно было латать тришкин кафтан, выжимая последние соки из своего бюджета. Оставалось лишь отбиться от войск Острожского.
Первые дни литвины забрасывали город посланиями, щедро сыпя обещаниями тому, кто поможет отворить ворота Смоленска. Но на горе им, королевских сторонников среди смолян больше не было, или, насмотревшись на участь других, они оказались более благоразумными. Андрей помнил, как в канун 500-летия Орши в сети шли баталии любителей двух княжеств. Белорусо-литвины сыпали как всегда одним штампом: как несправедливо, что победила ордынская Москва, а не свободолюбивая Литва и чтобы было, если бы не... Но один перл ему запомнился особо: как раз про повешенных Шуйским заговорщиков. Типа свободные литвины никогда не вешали людей для устрашения врагов. Дурни, их повешали не армию Острожского устрашать, а в наказание за измену, ну и для остраски тех, кто ещё колебался внутри городских стен. А армию вторжения повешенными не напугаешь. Они же не диванные юзеры. Однако спорить с национально озабоченными дело неблагодарное, потому в том сраче он участвовал редко и постольку-поскольку.
