Битвы за корону. Три Федора - Елманов Валерий Иванович (хороший книги онлайн бесплатно txt) 📗
И без того невеселые лица сотников от такого сообщения помрачнели еще больше – наияснейшую мои гвардейцы не любили. Вначале, скорее всего, из солидарности со мной. Хотя я и не произнес в их присутствии ни единого худого слова в ее адрес, но они все равно чуяли мое отношение к ней. Ну а позже, после того, как меня удалили из Москвы, они справедливо сочли ее основной виновницей и окончательно возненавидели.
Вот и сейчас у порывистого Самохи вырвалось:
– Лучше б наоборот.
– Ты, парень, того, – проворчал Кропот. – Следи за языком-то, не то укоротят и князь не подсобит, – но и сам, не выдержав, заметил: – Хотя кой-кому, чтоб ума да вежести поднабраться, гарем и впрямь бы не помешал.
Усмешливый Звонец, очевидно представив там гордую полячку, тотчас весело фыркнул, а я мечтательно вздохнул, подумав, как прекрасна была бы Марина… в парандже. Или в чадре. А лучше и в том и другом.
– А ну, погодьте с гаремом, а то раскудахтались почем зря, – угомонил начинающееся веселье Мичура и проницательно уставился на меня. – Ты ж, князь, нас сюда собрал не слезы лить. Коль зришь спасение для государя, сказывай. И не сумневайся – чего от нас зависит, все сполним, не подведем.
Я пояснил, что единственный выход спасти Годунова – вытащить из лап крымчаков обеих пленниц. Но это само по себе – гиблое дело, если мы не захватим в заложники… самого Кызы-Гирея, и в общих чертах обрисовал свою задумку.
Сотники, едва выслушав меня, одобрительно загудели. Мол, это по-нашему, по гвардейски. На меня смотрели так, словно я успел провернуть свою затею, причем успешно. А когда я добавил, что в идеале надо заодно захватить и его сына Тохтамыша – тогда хан непременно станет посговорчивее, то не обошлось и без восторженных восклицаний.
Но придумать и осуществить на деле – две больших разницы, о чем не преминул заметить Долмат Мичура. Чересчур велик риск – войско-то какое у хана могучее.
– И впрямь велик, – согласился я. – И войско, спору нет, огромное. Но возможность имеется. Смотрите сюда.
И я выложил на стол карту, нарисованную мною со слов Галчонка. На ней были указаны, где находится шатер Кызы и два соседних, с Ксенией и Мариной, и где размещена ханская гвардия. Разумеется, была и привязка к местности, то есть с одной стороны от шатра я изобразил нитку Москвы-реки. Именно в этом месте она как раз делала легкий изгиб. Таким образом благодаря ей наша задача существенно облегчалась – предстояло взять шатры не в кольцо, а очертить вокруг них полукруг, да и то неполный – правый берег весьма крут и со стороны реки подняться по откосу вверх у татар не выйдет.
Чем очертить? Разумеется, телегами с выкупом. Шестьдесят телег – это примерно сто пятьдесят саженей – хватит вполне. После захвата заложников занимаем за ними и под ними оборону и начинаем переговоры о беспрепятственном пропуске всех нас до городских стен.
Вопросов было много. К примеру, откуда я взял карту и насколько она точна. Галчонка я выдавать не стал, вместо того намекнув на тайного лазутчика в татарском стане. Касаемо ее точности у меня самого имелись сомнения. Нет, глаз у Галчонка верный, точный, но ханская гвардия пока располагалась гораздо ближе к шатрам. Поэтому я передал наказ для Ксении, чтобы она завтра поутру пожаловалась Кызы-Гирею на громкий шум-гам, из-за чего она всю ночь не могла сомкнуть глаз, и попросить удалить своих воинов от их шатров хотя бы сотни на две саженей, а это чуть ли не четыреста метров. Должен хан прислушаться к ее просьбе и пускай не на две, но на сотню отодвинет. Если сплюсовать с имеющимися двадцатью все равно получится отлично: две с половиной сотни метров. Достаточно очертить эту опустевшую полосу нашими телегами и все три шатра окажутся отсечены нами от воинского стана.
– Опасно это для Федора Борисовича, – нахмурившись, покачал головой Мичура. – Ну как татары, не разобравшись по первости, стрельбу затеют, а телохранители к тому времени не поспеют государя закрыть? Хан ладно, пес с ним, собаке собачья смерть, а ежели в Годунова стрела угодит, тогда как быть?
Я поморщился. Поневоле вспомнились слова пророчицы. Да и как их не вспомнить, когда они то и дело сбываются. И последнее подтверждение тому я получил буквально за полчаса до того, как отправиться в Скородом. Прибыл монах из Троице-Сергиевской обители, известивший, что взяли ее крымчаки. Налет произошел тогда же, когда и на Вардейку, рано поутру. Замаскировав свой отряд под видом обычного обоза, сотня татар проникла вовнутрь, смяла стражу у ворот и… распотешилась вволю.
А мне, едва я услышал его горестный рассказ, припомнился долг, который я вернул настоятелю Иоасафу. Денежки-то были те самые, Ивана Грозного. Правда, я намекнул архимандриту о том, что добыты они царем неправедно, грабежами Эстляндии, потому надо провести над ними какой-нибудь молебен, дабы очистить их от крови, но…. Как я вскользь, осторожненько, выяснил у уцелевшего монаха, забыл о моей рекомендации старец, не провел никакого молебна, вот и сработало заклятье.
Совпадение? Навряд ли, слишком много их за последние дни. Ладно, полусотня гвардейцев. В конце концов, вместе с нею погибли и еще три, этих сокровищ в глаза не видевшие. Такое действительно можно списать на простое совпадение. А вот князь Хворостинин…. Всего пять легких ранений получил отряд, обстрелянный на Яузе, зато Иван Андреевич доселе неизвестно – выживет или нет. Ну и Троицкая обитель. Изо всех подмосковных монастырей именно у него были самые крепкие стены, да и расположен он куда дальше остальных от Москвы. И поди ж ты, ни в один не ворвались татары, даже в те, у коих деревянные укрепления, а в Троицкий….
Получалось, действует проклятье, причем безотказно, и теперь из тех, кто доставал сокровища, оставался в живых лишь я и… самые близкие мне люди, которых, согласно предостережению пророчицы, проклятье не минует. И одного из этих близких я сам, своей рукой, собирался завтра поставить в смертельно опасные условия. На миг у меня мелькнула мысль пока не поздно отказаться от своей авантюрной затеи. И отказался бы, если б не был уверен в том, что Годунова живым из Бахчисарая не выпустят. Значит, придется рисковать.
– Знаю, что опасно, – вздохнул я. – Особенно с учетом того, что сам Федор Борисович ничегошеньки о моей затее не знает.
– А… когда ты, княже, его о том известишь? – уточнил Мичура.
– Никогда, – отрезал я, но, умолчав про страх Годунова за жизнь Марины, пояснил ситуацию иначе. – Не желает государь, чтоб кто-то за него свою голову подставлял. Один план я ему предложил, но он от него отказался. Даже поклясться у гроба своего батюшки заставил, что я его применять не стану. Потому будем все делать втайне от него.
– За непокорство как бы опосля ответ держать не пришлось, – вздохнул командир первой охранной сотни Багрец и со всех сторон понеслись встревоженные возгласы.
– Клятва опять же.
– Да у гроба.
– За таковское господь и покарать может.
– Как бы оно не того.
– Не того, – отрезал я. – Сказал же, от чего я отказался, то применять и не стану. Да и не судят победителей.
– Так енто ежели победителей, – протянул командир второй охранной сотни Найден Заскок. – А побежденных?
Я обвел собравшихся взглядом.
– Вы что же, так ничего и не поняли, други мои боевые? Некого судить будет. Вообще. У тех, кто завтра со мной пойдет, впереди два пути останутся: победа или смерть. Потому и назначать никого не хочу. Зову с собой желающих, по доброй воле. А кто не хочет, тот…
– Ты, княже, своих верных не забижай, – бесцеремонно перебил меня Долмат Мичура. – Про отказ никто и в мыслях не держал. Али я ошибаюсь? – возвысил он голос и строго посмотрел на сотников.
– Да мы за князем хошь в огонь, хошь в воду, хошь куда, – горячо выпалил Самоха.
– Верно, – поддержал его Груздь. – И залезем, коль надо, и выбраться исхитримся.
Говорил он как всегда несколько с ленцой, да и выглядел эдаким флегматичным увальнем, но я-то помнил, как он преображался в бою.
