Попаданец XIX века. Дилогия (СИ) - Леккор Михаил (читаем книги онлайн TXT, FB2) 📗
Вручили самим мужчинам, их женам. Дети по малолетству пока были обойдены. Она и так могут прийти при родителях. Все, как и положено в XIX веке.
Попаданец, разумеется, намеревался подойти первым к императору и даже подписал приглашение – Николаю I, его жене, августейшей императрице, всем детям – взрослым и малолетним, – но посмотрел на толпы людей около императорской семьи и передумал. Даст и позже, нечего ему там толпится!
И гордо прошел мимо, хотя и понимал, что ошибается. Надо было как раз теснится в толпе и раболепно улыбаясь, стремится прорваться к августейшим лицам. А прорвавшись, низко кланяться и просить оказать милость хотя бы на немного показаться на свадьбе.
Понимал, но прошел мимо, подумав, что объяснит дворянской гордостью. Понятие в XIX веке уже не очень одобрительной со стороны монархии, а потом и общества, но частично вс же встречающейся.
А потом, его ослепительно сверкающая и драгоценно прелестная невеста настоятельно тянула к родственникам. Это было, пожалуй, впервые. Хотя, можно подумать, приглашения они раздавали второй раз! Да, кажется, они по‑настоящему шли к свадьбе, а не просто говорили. А потому, ‑ как он думал с некотором огорчении, ‑ его женщина, нет, еще девушка, наконец‑то решилась! И стоит обратить внимание, НЕ ОН, А ОНА! Немного било по мужскому самолюбию и одновременно радовало. Это прелестное чудо решило быть с ним. Ура господа! В смысле караул!
А на что он ее будет содержать?
Андрей Георгиевич постарался забыть о старческих тревогах и треволнениях и побольше прислушиваться к словам Насти. А она была сегодня в ударе! Вся какая‑то в волшебно белом и золотом, осыпанная бриллиантами, невеста была очень красива и очаровательна. Даже Николай I, отдав дань традициям и пройдя в первом танце со своей женой императрицей пригласил ее первый на следующий. Разумеется, он ревновал бы к любому, но не к августейшему же монарху! И спокойно издали смотрел, как те кружатся в стремительном танце, как девушка, на миг опустив голову на грудь своему венценосному партнеру, что‑то оживленно говорила.
А потом они оба говорили с ним. И оба, как ни странно, о материальном, хотя и с разной стороны:
‑ Настя щебетала все больше о драгоценном подарке императора, подаренном при расставании после танца, безделушке в виде пальмовой ветки, щедро осыпанной не такими уж маленькими бриллиантами. Но ценность подарка была даже не в этом. Пальмовая ветвь была любимой безделушкой Николая и то что он все же подарил ее, говорила о многом, в частности о том, что и она стала в фаворе у монарха.
Макурину, впрочем, не о чем было беспокоится. Если Николай и сблизился с девушкой, то чисто платонически, он был морально высок и сдержан. И хотя, в конце концов, и он будет сломлен, но не полностью и не на 100% уверенностью. И потом, это будет лет через двадцать, к старости императора.
‑ Говорил с ним по этому поводу и сам Николай Павлович. Проведя взглядом ладную фигурку фрейлины, осыпанную бриллиантами так, что глазам было больно от блеска, он вдруг сказал:
‑ Я, кстати, раньше не обращал особого внимания на ваши постоянные финансовые заботы о семейном достатке. Теперь же, глядя на бальный наряд вашей невесты, очень изысканный, а, значит, и очень дорогой, начал понимать.
Андрей Георгиевич должен был что‑то сказать, не молчать же при монархе постоянно и он сказал:
‑ Ваше императорское величество, юная красота обязана быть окантована золотом и бриллиантами, иначе она и не красота уже будет, а нищета, пусть и юная.
Сказал и сразу понял, что не то вымолвил, можно сказать ляпнул. Его августейший собеседник как‑то странно посмотрел на него, но ничего по этому поводу не сказал. Вместо этого посоветовал провести пару танцев, размяться, пока будет такая возможность.
Попаданец совсем не понял своего покровителя – по его подсчетам им предстояло быть на балу еще, как минимум, несколько часов. Но послушно отдался веселой кадрилье со своей невестой. Вернее, он хотел было попросить танец у княгини Ливен, но его перехватила вездесущая Настя и просто повела в круг танца. Даже как‑то неловко стало. Ему. А Насте, как и всем окружающим женщинам, все оказалось обыденностью. Был мужчина ничей, а потом стал одной из представительниц прекрасного пола. Ничейный мужчина слаб, а женатый, значит, спасенный. Не так ли, мой дорогой?
Что оставалось еще сказать дорогому мужчине? То, что нравится, его женщине, разумеется, разумеется и его. А то ведь обидится вусмерть.
А потом по сигналу императора танцы временно прекратились и началось действо с наградами – главный момент на балу у большинства присутствующих. Ибо, танцы – танцами, аордена все же впереди. Все так считали и даже император Николай, который уже давно только награждал.
Андрей Георгиевич в отличие от остальных ничего не ждал. Он почему‑то думал, что пальмовая ветвь его почти жене и есть обещанная награда. Больше он и не требовал. Основное его вознаграждение стояло рядом и, как всегда, что‑то ласково щебетало. При чем и ему, и что важно, ей самой, неважно было, что она говорила. Они просто наслаждались обществом друг друга, не менее. Соседи их, как правило, народ семейный обоих полов, это понимали и не мешали.
В такой розовой и немного дурманящей атмосфере он внезапно слышал свою фамилию, что его, безусловно, удивило. Во‑первых, он, как уже было сказано, не ждал сегодня награды от императора, во‑вторых, шла еще начальная часть награждения, когда призывали только их высокопревосходительств.
Но глашатай повторил:
‑ Надворный советник камергер Макурин!
И он, неловко и торопливо, пройдя сквозь окружающих, и получив слабенький тычок от его будущей благоверной, двинулся к Николаю I.
Император с ним не поздоровался – еще бы, сколько часов они были сегодня в работе и на отдыхе – просто ласково улыбнулся. Андрей Георгиевич с некоторой поры входил в небольшой круг собеседников, которым не надо было сохранять маску жесткого и принципиально правящего монарха.
И затем начал награждать, громко комментируя, как всегда, чем и за что.
‑ Андрей Георгиевич в бытность свою у трона не раз в прошлом помогал нам в наших трудах и заботах. За это мы даруем ему орден Святослава I степени.
Придворные и те немногие счастливчики ‑ приглашенные равнодушно загалдели, зашумели. Даже не для награжденного. Тот был хотя и явным фаворитом, но как‑то не очень. Ибо хоть Святослав к этому времени и был в России новым орденом, пришедшим по воле Николая из Польши, и тем более Макурин поучил наивысшую степень, но в целом он был невысокой наградой для XIV – где‑то X классов, то есть для большинства уже превзойденного периода жизни.
Попаданец думал также. И хотя любая награда из рук императора будет почетной, но для него Святослав даже I степени не является той вехой, к которой надо еще стремится в будущей жизни.
Но император Николай его все же несказанно удивил. Он, оказывается, что думал, то и говорил, случай даже для монарха исключительный. Святослав был наградой действительно для прошлых его достоинств. А вот следующие награды были уже для будущего. И не только в виде какого‑то ордена.
‑ Мы в своей работе увидели, что в своей личной канцелярии нам необходимо иметь еще и свой департамент, который обслуживал только бы нас. Это был бы оптимальный вариант. Одним из столоначальников в нем, безусловно, должен стать Андрей Георгиевич Макурин, как самый подходящий чиновник. Поздравляю вас, Андрей Георгиевич!
Он первым захлопал, а за ними зааплодировали и остальные.
Умеют же монархи удивлять! ‑ несколько обалдевающе подумал Макурин. Такой награды он не ожидал. Нет, он, конечно, не пропустил сегодня днем слова повелителя о новом департаменте, но думал, что столоначальником станет другой его высокопревосходительство. Мало ли в столице генералов. Оказалось, с точки зрения Николая, очень даже мало.
И это было еще не все!
Подождав, пока легкое волнение в зале пройдет, монарх продолжил:
