Русская фантастика – 2016 (сборник) - Колесник Светлана (читать книги без регистрации txt) 📗

На инструктаже майор Дойл особенно напирал на требование к соблюдению необходимой для сброса высоты. И даже проговорился в запале, назвав чудо-бомбу «проникающей противобункерной боеголовкой». Это название тоже заставило капитана задуматься – слишком оно было нетипичным для Королевского воздушного флота.

К объекту атаки Майкл подлетел, когда солнце уже довольно высоко поднялось над землей. Каких-либо развалин давешнего довольно большого храма не просматривалось. На месте бомбардировки виднелось лишь огромное черное пятно выжженной земли. Уцелевшая по краям проплешины растительность пожелтела, крупные деревья повалило, словно здесь разгулялся чудовищный торнадо. Во многих местах джунгли продолжали гореть. На взгляд пилота, совмещенного удара всей эскадры должно было хватить с избытком, чтобы там, внизу, не осталось ничего живого. Но начальству видней – если оно решило повторить бомбардировку, значит, действительно кто-то мог уцелеть.

Капитан слегка снизился до нужной высоты и лег на боевой курс. Привычно проверил работу двигателя и огляделся. Турбина работала как часы, а в безоблачном синем небе было пустынно. Лишь далеко за кормой виднелась темная точка – дирижабль с контрольной группой.

– На боевом! – негромко, даже не стараясь перекричать свист турбин, сказал полковник Элкет, повернувшись к разведчику.

Стоящий на ходовом мостике Дойл отложил мощный бинокль, через который он последние пять минут разглядывал цель. По его сигналу все находящиеся рядом офицеры и нижние чины надели огромные очки с толстыми черными стеклами.

– Дистанция? – при помощи слуховой трубки запросил у командира воздушного корабля майор.

– Пять миль! – ответил пожилой подполковник, начавший службу чуть ли не во времена монгольфьеров.

– Безопасная… – про себя сказал Дойл, а вслух продолжил опрос: – Высота и курс?

– Высота – три, курс сто десять! – отрапортовал подполковник.

– Надо взять на три румба левее! Уменьшим парусность, не так сильно будет болтать при прохождении ударной волны, – наклонившись к уху Дойла, подсказал Элкет. Обращаться напрямую к командиру дирижабля, минуя голову ответственного за проведения операции, он счел неэтичным.

– Лево три! – скомандовал Дойл, и подполковник отрапортовал его распоряжение.

Рулевые, ворочая свои пятифутовые штурвалы, торопливо развернули дирижабль носом к цели. Все стоящие на мостике замерли, предвкушая невиданное зрелище. Белая клякса аэропила уже почти приблизилась к черной дыре в густом зеленом ковре джунглей. И Дойл и Элкет прекрасно знали, что выжить после взрыва боеголовки Уитворту вряд ли суждено. Им намеренно жертвовали, командиру эскадры надоел заносчивый хамоватый пилот, наркоман и картежник.

Но смерть настигла Майкла гораздо раньше – внезапно для всех с земли поднялся столб белого дыма.

– Ракета! – едва успел выдохнуть Дойл.

Аэропил Уитворта исчез в ярко-красной вспышке взрыва. Вниз посыпались горящие обломки. А несколькими секундами позже такие же зенитные ракеты угодили в горячие двигатели дирижабля. Мгновением позже огонь перекинулся на баллоны с газом.

Штабс-капитан Чернов, глядя на вспухшее в небе искусственное черно-белое облако, удовлетворенно кивнул и немножко нервно сказал механику-водителю, чья голова в ребристом шлемофоне торчала из соседнего люка «Арматы»:

– Отлетались лаймы…

Затем лейтенант нырнул в утробу боевого отсека новейшего летающего танка Российской империи и, пощелкав кнопками радиостанции, связался с командованием.

– Ваше высокопревосходительство! Докладывает Чернов! Наш ЗРК отработал штатно. Все воздушные цели уничтожены.

– Отличная работа, капитан! – пророкотал из наушника гарнитуры голос начальника отдела специальных операций Главного разведывательного управления Генерального штаба генерала Карловича. – Да, вы не ослышались: именно капитан! Можешь снимать звездочки с погонов! [2] Благодарю за службу!

– Премного благодарен, ваше высокопревосходительство! – радостно рявкнул в микрофон новоиспеченный капитан.

– Борис Ефимович, как себя повел «образец»? – генерал перешел с уставного тона на доверительный.

– Детонации «образца» не произошло, Фридрих Германович! Через час вышлю в район падения аэропила поисковые группы.

– На этот раз союзнички не подвели? – хохотнул генерал.

– Нет, Фридрих Германович, в этот раз мы у этих… дикарей все ПЗРК отобрали! – улыбнулся Чернов. – Хорошо еще, что после позавчерашнего несанкционированного пуска лаймы все-таки решились на повторный налет.

– Дурачье! – хмыкнул Карлович. – Сперли где-то в ином мире русскую же боеголовку и носились с ней как с писаной торбой. И ладно бы попытались разобраться в устройстве и повторить разработку, так нет – в анусе у них свербело: так долбануть кого-нибудь хотелось. На нас напасть у них кишка тонка, так на дикарях решили отыграться.

– Так, Фридрих Германович, нападать на нас – извращенный способ самоубийства! – ввернул Чернов. – И они прекрасно об этом знают.

– Вот именно, Борис Ефимович, вот именно! – рассмеялся генерал Карлович. – Сколько раз им твердили: этот мир наш!

Юстина Южная

Откуда берутся баньши

Сроду набережная Лиффи, темная и спокойная по ночам, не слышала столь искреннего «Нет, ни за что, никогда!», исполняемого со всей страстью раскаявшегося грешника. «Все деньги спустил я на виски и эль…» – выводил громогласно, но несколько жалобно, мощный голос с крепким дублинским выговором.

Еще бы не жалобно! До хибары на противоположном конце города еще ползти и ползти, а Дугги О’Доэрти уже исчерпал все запасы бодрости, отпущенные ему на сегодня. Сохранять вертикальное положение с каждым шагом тоже становилось все труднее. «О нет, никогда!» – прорыдал Дугги, вываливаясь с тротуара на мостовую и тут же шарахаясь от припозднившейся двуколки. Шлепнулся в лужу, с минуту отдыхал там и лишь затем погрозил вслед коляске внушительным пролетарским кулаком. На полноценное проклятье его не хватило. Каким-то чудом углядев и подобрав слетевшую кепку, он встал, опираясь на каменную тумбу, и – не иначе для того, чтобы настроить себя на новые тяготы пути, – затянул печальное про сладкую Молли Мэлоун с ее ракушками, моллюсками и пагубной лихорадкой.

Песни, начинавшейся раз десять, раз пятнадцать прерывавшейся и раз двадцать оканчивавшейся на предпоследней строчке, хватило ровно на квартал. Дугги уже готовился проорать «…и мидии свежие, оу!», когда его (в двадцать первый раз) что-то отвлекло. «Что-то» было звуком, грустным, но настойчивым. Пройти мимо – невозможно. О’Доэрти затормозил носом в фонарный столб, развернулся; взгляд потек по узкой улочке, чуть было не утоп в очередной луже, но в конце концов остановился на непонятном силуэте у стены. Что еще за напасть?

У силуэта были плечи, и они вздрагивали, голова с копной рыжих волос покоилась на худеньких коленках, звук доносился откуда-то из-под копны. «Баба, – подумал Дугги. – Плачет». Он сделал пару нетвердых шагов по направлению к рыжеволосой. Та всхлипнула и подняла голову. Заплаканное личико, не очень юное, но определенно милое, распахнутые глазищи, искрящие зеленым, белые тонкие ручки. «Не баба… леди, – икнул О’Доэрти. – Гол… раздетая! В сентябре… на улице». И действительно, из одежды на леди имелась только коротенькая шелковая сорочка на узких бретельках, небольшой кулончик и мягкие сапожки под цвет глаз.

Щеки Дугги, и без того багровые от полночных возлияний в пабе, покраснели еще сильнее.

– Вы того… ч-чего здесь? – пробормотал он и, не дождавшись ответа, принялся великодушно стягивать с себя мятый пиджак: – Нате вон… прик-кройтесь, а то ж хло… халы… холодно!

Видать, незнакомка и впрямь попала в серьезную переделку, потому что она не вскочила и не бросилась бежать прочь от загулявшего пьянчуги, а протянула руку и робко приняла щедрый дар. Закутавшись, поднялась на ноги.