Попытка возврата - Конюшевский Владислав Николаевич (книги полностью бесплатно TXT) 📗
– Неужели теперь офицер офицером называется? А комиссар как?
– В пятый раз говорю: и офицер – офицером, и солдат – солдатом. Даже генерал – генералом! Комиссаров теперь нет. Есть заместитель командира по политической части. Называется замполит. Хотя хрен редьки не слаще. Но с двоевластием в армии покончено. Теперь за командиром всегда последнее слово.
– Вот это верно! – Дед даже привстал. – В армии всегда единоначалие должно быть, а то не армия получится, а сброд, цели не знающий. Даже в бандах атаман был один, иначе они долго не существовали. Поэтому немцы и захватили полстраны, что у нас в каждой роте по два начальника было. Точнее, один командир, а другой контролер, право имеющий командирские приказы отменять.
Хм… Савелия Игнатьевича, конечно, занесло, фрицы до Москвы дошли не только из-за этого, но и это тоже было одним из многих факторов наших поражений.
Ну ладно… Посидели, поели, отдохнули – пора и честь знать. Как ни уговаривал Окунин остаться до утра, время поджимало, и, выйдя из дома, попрыгав по привычке, мы куцей цепочкой из трех бойцов втянулись в лес.
– Ты уверен, что этот старик знает тропу через Марьино болото?
Колычев внимательно посмотрел на меня, крутя карандаш между пальцами. Я ему доложил уже о результатах разведки, а теперь рассказывал о встрече с Окуниным.
– Практически уверен. Врать ему резона не было, да и сам дед доверие вызывает.
– А если немцы тоже этот путь нащупали?
– Никак нет. Окунин рассказывал, что фрицы пытались болото проверить, но чуть не утопли и на том успокоились. Местным он ничего не говорил, так что немцев просветить никто не смог бы.
– Все равно, разведчиков к нему в любом случае надо послать, чтобы они эту тропу своими ногами прошли. И мало ли чего старому померещится. Одно дело человек, а другое танк. Он небось технику только издалека видел…
– Разведчиков само собой, только вот он не просто дед. Ротмистром еще в Первую мировую воевал с немцами. Как был военная косточка, так и остался. И БТ от КВ тоже отличить сможет.
Подробно рассказав о своем разговоре с Савелием Игнатьевичем, закончил словами:
– Так что по любому его вытаскивать надо. Мало того, что с ним два раненых летчика, так плюс еще и ребятишки – дети комдива. А подходящую площадку для самолета мы уже присмотрели.
– Какие еще дети? Какого комдива, откуда они там взялись?
Полковник так удивился, что даже перестал крутить карандаш.
– Это я еще просто не успел доложить. В сорок первом Окунин подобрал двоих детей. Мать у них убило, вот он их и пригрел. А потом выяснилось, что они – дети командира дивизии Игнатьева. Ну, то есть он комдивом перед войной был, а что с ним сейчас – неизвестно…
Хруп! Половинки карандаша упали на стол. Иван Петрович, не замечая этого, расстегнул верхнюю пуговицу и как-то глухо спросил:
– Мальчик и девочка?! Как их звать?! И точно у них мать погибла?
– Так точно! Пацана Петькой, а девчонку Таней. На вид лет двенадцать мальчишке и шестнадцать девушке. А про мать они сами сказали…
– Пятнадцать Танюше должно быть…
Колычев закурил и замолк, глядя в стену. Ни фига себе! Он-то их откуда знает? И, видно, хорошо знает, вон как расчувствовался. Но долго удивляться у меня не получилось. Через несколько секунд командир, с силой вмяв окурок в пепельницу, встал. Глянув на меня какими-то шальными глазами, сказал:
– Мама у них – сестра моя… А с отцом мы еще с Гражданской… – и, махнув рукой, продолжил: – Значит, так. Сегодня – отдыхать. Завтра пойдешь обратно – подготовишь все к встрече самолета…
Не дав договорить, довольно невежливо перебил начальство:
– Там Абаев с рацией. Он и подготовит. Так что можно хоть сегодня лететь. Мы именно этот вариант с ним обговаривали. Вы не волнуйтесь, Иван Петрович. Вытащим их без шума и пыли.
Я улыбнулся, пытаясь подбодрить полковника, а то он уж очень сильно подпрыгивал. Таким взволнованным его крайне редко видел, поэтому вид начальства, находившегося в полном раздрае, был непривычен и даже где-то пугал. Но Колычев не успокоился, а наоборот, приблизившись вплотную и ухватив меня за портупею, истово сказал:
– Вытащи их, Илья. Постарайся. Я знаю – у тебя получится. Этих детей два года назад уже похоронили. И я, и Вовка Игнатьев. Сделай так, чтобы второй раз хоронить не пришлось.
Отцепив Колычева от ремней, силой усадил на стул. Потом, достав из ящика флягу, набулькал командиру в стакан.
Блин! Бразильские страсти. Дон Хуан вышел из комы и нашел троюродного племянника внучатой бабушки! Хотя так ерничаю, чтобы отвлечься. Самого пробрало….. Насколько знаю, у командира семьи не было. В смысле жены и детей. Про других родственников никто ничего не слышал. А тут вдруг такое… Майор Миляев, старший у наших радистов, как-то упомянул, что полковник всю родню в июне сорок первого потерял. И больше никаких разговоров на эту тему не велось. Сейчас, выходит, я своим докладом большую часть родственников ему возвратил…
А потом Иван Петрович рассказывал. Как из Кобрина эвакуировались семьи комсостава. Как под Барановичами вырвавшемуся на полдня Игнатьеву показали разбитый эшелон и братские могилы. И как он нашел выжившую с этого эшелона, которая и показала, в каком месте похоронена его жена. Она же сказала, что сына собирали по кусочкам, потому что фугаска попала прямо в их вагон, а дочку так и не нашли. Только вот это были не его дети… Я-то с ребятишками поговорил. Их успели во время налета в окно вытолкнуть, благо поезд еще стоял. А вот мать выскочить не успела… Давка и паника очень сильные были. Потом они ходили, ее искали, но так и не нашли. После их запихнули в следующий поезд, но и его разбомбили на другой день. Железной дороги ребятишки стали бояться и пошли пешком, вместе с основным потоком беженцев. А потом идти стало некуда – всюду были немцы. Через две недели их, голодных и простуженных, подобрал Окунин… Мы просидели с командиром до самой ночи. Я его понимал – радость, она как и горе, сильно выбивает человека из колеи и хочется, чтобы в это время был кто-нибудь рядом…
А на следующий вечер мы уже торчали на аэродроме. К эвакуации все было готово. Ли-2 прогревал моторы и, заняв места, я смотрел, как Колычев, придерживая фуражку, махнул рукой на прощанье. Блин! И чего он сам приперся? Тем более руками машет– примета плохая. Суеверно сплюнув, оглядел пассажиров. Помимо меня летел врач, два раненых и шестеро из террор-группы Грома. Невидимок, как наши группы фрицы обзывали, взяли для подстраховки. Мало ли как жизнь повернется… Хотя ночью – все было нормально. Связались с Бахой и передали, чтобы сегодня ждал гостей в условленном месте. Ответ от него пришел правильный, и подлян от сегодняшнего полета не ожидалось. Но плевал я впустую… Примета началась сбываться еще в воздухе. Сначала долго не могли найти точку приземления. Потом наконец увидели костры. Два и три. Два в начале поляны и три в конце. Приземлились вроде нормально, только трясло так, что доктор прикусил язык и теперь шипел, как змея, не в состоянии даже ругаться. Только самолет остановился, бойцы вывалились в темноту и разбежались к деревьям, контролируя обстановку. Спрыгнув тоже – огляделся… Ну и где наша гоп-компания? Ага! Увидев Абаева, который вместе с дедом помогал идти летчикам, с облегчением выдохнул. Таня подпирала летуна с другой стороны, помогая Окунину, а Петька вприпрыжку бежал к самолету, который, взрыкивая двигателями, разворачивался, подскакивая на неровностях поляны. И тут ударила первая очередь, а потом лес взорвался стрельбой. Баха споткнулся и начал заваливаться на раненого летчика. Епрст! Это еще что за херня?! Откуда здесь немцы?! Рванул к упавшему Абаеву, которого уже летун пытался тянуть на себе. Подскочив к ним, взвалил на себя обоих и, рыча от напряжения, поволок к самолету. Успел даже рявкнуть:
– Быстро, быстро в самолет! Трах-тарарах!
Закинул в люк ношу и помог залезть остальным, когда стало еще хуже. Хотя вроде куда уже? Но как выяснилось – было куда. Пока бойцы Грома держали тыл и фланги, хитрожопый фрицевский пулеметчик пролез дальше и теперь садил длинными со стороны дальнего конца поляны. Сука! Ведь теперь самолет не взлетит. То есть если и взлетит, то с нашинкованными пассажирами на борту. Поэтому крикнув сунувшемуся штурману: «На взлет давай!» – подхватил автомат и побежал к пульсирующему под кустами огоньку, на ходу ведя огонь. Главное этого гада отвлечь, заставить на меня свое внимание обратить, как на непосредственную угрозу. За спиной взревели моторы, а этот хмырь все продолжал долбить по самолету. Ну, падла, держись! Упав на колено, задержал дыхание и короткими очередями начал прицельно гасить пулемет. Вроде получилось! MG заткнулся, и самолет, обдав сильным порывом ветра, пронесся мимо меня. А за спиной начали бухать гранаты. Я же продолжал бежать к пулеметной точке. Мало ли почему она замолчала? Может, просто заклинило и в следующую секунду в упор влепит по все более редко подпрыгивающему самолету. Нет, не заклинило… Два фрица лежали рядышком и не жужжали. Дав каждому по контрольке – на фига мне нужны внезапно ожившие враги за спиной, – подхватил пулемет с лентой и по краю деревьев порысил в сторону боя. Неожиданно на поляну выскочило человек десять фрицев. Меня они не видели, и поэтому, сразу упав, дал длинную очередь по эффектно подсвеченным кострами силуэтам. Ага! Забегали сволочи! Тут от противоположного края по мне ударило штук пятнадцать стволов. Воздух сразу стал плотным и горячим. Блин! Что-то до хрена их там. Бой постепенно стал смещаться влево. Похоже, Гром, убедившись, что самолет благополучно улетел, начал сваливать сам. А ведь я его не догоню… Для этого придется пересечь всю поляну, а это нереально. Шлепнут моментом. На фиг, на фиг! Буду уходить в индивидуальном порядке. Дав еще одну очередь по зашебуршившимся немцам, сунул под сошку пулемета гранату с выдернутым кольцом и длинными прыжками рванул в глубь леса. Только вот на третьем прыжке за спиной рвануло и удар в бок сразу заставил перейти с грациозных прыжков на неприличную кособокую рысь. Это что же – немчура на расстояние броска гранаты подобраться успела? Почему тогда сзади в затылок не дышат? Где молодецкие крики погони, почуявшей подраненную дичь? Криков не было… А до меня стало доходить, что я сам себя перехитрил. Это моя граната рванула. То ли просто сошка пулемета соскочила, то ли в него пуля ударила (стреляли-то в меня густо), но вот очередная подляна закончилась практически самоподрывом. Елки-моталки, ну я и тормоз! Башкой надо было думать, прежде чем этот гадский пулемет минировать. Ссссс… а вот и больно стало. Бок постепенно становился липким. Но сейчас не до него. Пока еще можно и боль достаточно терпима – надо бежать. Бежать… бежать… Проскочил по нескольким ручьям, даже нашел силы в одном месте пролезть по деревьям через густой валежник. Правда, он меня и добил. В голове сильно шумело и становилось понятно – надо остановиться и перевязаться. Тем более отскочил уже достаточно далеко, и погони не слышно. М-да… темно, но вот на ощупь какая-то дырка большая получается. Как ножом бочину вспороло. И внутри похоже что-то есть. Что-то постороннее ощущаю. Но пока не до этого. Насколько мог, замотался и побрел дальше. Пару раз терял сознание от большой кровопотери. Но упрямо поднимался и шел в никуда. А когда уже начало светать, под ногами захлюпало. Похоже, пришел. Причем пришел в болото. Размеры его были непонятны – поднимался туман, но по хоровому кваканью оценил его размеры как большие. Вот зараза! Не понос так золотуха! Как же его обходить-то? И тут услышал далекое гавканье. Вопрос с обходом болота отпал сам собой. Какой на фиг обходить?! Мне в нем, похоже, скоро топиться придется. Срубив ножом подходящую осинку, сделал из нее слегу и с кряхтением пошел прямо в туман, разгоняя ряску и поднимающиеся тучи комаров…
