Мы из Кронштадта, подотдел очистки коммунхоза (Часть 2) [СИ] (Прода от 28.01.2013) - Берг Николай
И тут же спросила — есть ли у здоровяка дети?
Дети оказались, в количестве одного сына. Непринужденность снова вернулась. Прихлебывая кофе, водитель рассказал, что вот в Кронштадте роддом работает как раньше, до Беды, а что в Твери — толком не знает. В Кронштадте он поставлял как раз чай и кофе для роддома, потому в курсе. Впрочем ничего более внятного, как уловила Ирка, про роддом ей узнать бы не вышло, спрашивать про порядки того анклава, куда шла колонна тоже не было смысла, Альба явно был не в курсе, а до Кронштадта еще надо было б добираться, потому стоило завязать более дружеские отношения со своим попутчиком. То, что здоровяк не испытывает к ней никаких плотских чувств, Ирина очень быстро поняла, он ехал к жене, и сейчас другие женщины для него не существовали, а вот внимательный слушатель был ему как раз необходим. Потому Ирина посчитала, что лучше послушает его байки и таким образом станет своей, вполне возможно это еще и пригодится, хотя ничего важного, видимо, он не расскажет. Ну да ладно, в конце концов попивая кофе в мягком и уютном кресле, можно и послушать всякие россказни. Это куда лучше, чем если бы он стал въедливо расспрашивать ее. Ирина сообразила, что некоторые их приключения с Витей могут со стороны показаться банально бандитскими и неясно, как к этому отнесутся спрашивающие. Да, надо было срочно сообразить — что и как рассказывать-то. А пока — пусть говорит вволю водитель, раз ему это в кайф.
И тут же спросила, как же он добрался до Питера?
— О, после двух неудачных попыток уехать домой я поумнел! Да и жена, когда я смог в последний раз оттуда до нее дозвониться уже почувствовала, что у меня серьезные проблемы и умоляла меня не делать глупостей. Дескать, они уже в безопасности, с ними уже все в порядке и я им нужен лучше попозже, но обязательно живой, отругала она меня тогда крепко, немного я в себя пришел, перестал ломиться как лосось на нерест.
Ирина про себя хмыкнула, вспомнив, что лосось по-карельски как раз называется лох… А здоровяк тем временем пространно и в деталях рассказывал о том, как на третий раз он уже подходил к вопросу разумно и собирался в путь не абы как.
— В итоге я достаточно серьезно прибарахлился и даже оружием смог обзавестись — этот учитель-ниндзя ухитрился мне состряпать настоящий автомат Шпагина, правда стволик у него под макаровские патроны был переделан и без нарезов, оп, извините, я влез слишком в технические детали!
— Не, настолько-то я в оружии понимаю. Нужда заставила разбираться. Вот полгода тому назад я бы только глазами лупала, а тут все прекрасно поняла — отозвалась слегка слукавив Ирина.
— В общем чувство юмора у ниндзи было, хотя и специфическое. Ходил я как памятник советскому воину-освободителю, весьма фундаментально. А потом приехала шалая девчонка на грузовике, к родителям вроде, и так ловко приехала, что обменяла свой грузовик на срочно сотряпанный бронемобиль — там как раз артель одна стала такие бронеходы делать. Вот я к ней и напросился «лечусоном». Родителей-то она не нашла и решила в Питер вернуться, ну а мне по дороге, опять же и ей спокойнее с дополнительным стрелком-то…
— А лечусон — это кто?
— Что? А, это в Аргентине так называют тех, кто вместе с водителями дальнобойщиками ездят — филин это означает. Их роль — самим не спать и водителю не дать задремать, вот и сидят, таращатся. Перед отъездом еще с ней — она как местная кое-какие места знала добычливые — провернули несколько операций, она убедилась, что я вполне в роли охранника-оборонника гож. Так и дернули. Ну а в Питере я уже занялся тем, что умел — поставки продуктов, в первую очередь чаем, кофе. С женой удалось связь навести — в Кронштадте есть несколько радиоконтор, которые помогают связываться с другими регионами, справки наводят кто жив остался, родственников с их помощью люди ищут. Вот и я нашел своих.
— Боевая у вас жена, однако — с чуточкой зависти грустно сказала Ирка.
— Ну так хлебнуть ей тоже довелось, она же в гущу гражданской войны попала, такое видела…
Минутку Ирина пыталась сообразить, сколько же лет жене Альбы, если она еще Ленина видела или кто там в гражданскую-то воевал. Потом вопросительно глянула на Альбу. Тот немного удивился:
— В Грузии гражданская война была. У жены мама грузинка, а жена с братом как раз в Абхазии отдыхали, когда там началась заваруха. Они тогда еще школьниками были, никто и не думал что такое начнется.
— А, Абхазия! — кивнула понимающе Ирина, хотя в общем что там за резня была она не очень помнила. Да там на Кавказе как только стало можно везде закатили резню, это-то она из высказваний Вити запомнила, но конретно кто кого резал — ей было безразлично.
— Ну я был уверен, что вы слышали — обрадовался здоровяк — этот идиот Звиад ухитрился своим нацизмом такое устроить, что и сейчас не угомонятся.
— Звиад? — переспросила для поддержания разговора Ирка, которая из всех грузин знала только Кикабидзе — мамане нравились его песни.
— Да, Звиад Гамсахурдия, интеллигент и идиот, грузинский нацист. При нем как раз все и началось — и в Абхазии и в Осетии и в Грузии. Мне тесть много чего рассказал о той поездке, когда за детьми поехал. Но может быть вам неинтересно? — спохватился водитель.
— Мне очень интересно и вы прекрасно рассказываете, а если бы у вас еще немного сыра нашлось, то и совсем стало бы замечательно. Я любила кофе с сыром… раньше… — тонко намекнула Ирка.
— Да сколько угодно — посмотрите сами в корзинке.
Сыра в корзинке оказалось четыре сорта и Ирина оттяпала себе ломоть крупнодырчатого сладковатого Маасдама. Теперь можно было слушать хоть до Твери, хоть еще дальше. Плеснула горячего кофе в кружку Альбе, добавила себе, аккуратно закрыла термос, вдохнула по очереди уже забытые запахи кофе и сыра, бормотнула как бы про себя: "Это просто праздник какой-то!" и кивнула головой рассказчику.
Альба с места в карьер начал эпопею о приключениях своего тестя, и жены, которые тогда еще не были ни тестем, ни женой, а просто обычными людьми, которым по идиотской прихоти нескольких кретинов пришлось выкручиваться из тяжелейшей ситуации. Тесть был мужественным, пробивным человеком, умевшим находить выход практически из любой ситуации. Кроме того имел кучу знакомых и в Абхазии и в Грузии и, что хорошо при этнической резне, сам был русским не принадлежа к племенам затеявшим свару. Уже в Тбилиси тесть наглядно убедился, что времена настали весьма корявые — не зря его приятель убеждал не ходить поздно вечером, очень не зря. Троица грузинских молодых гопников смеха ради влепили несколько пуль в стенку над его головой, когда он проходил мимо. Откуда у гопников взялись автоматы Калашникова так и осталось для тестя Альбы тайной. Что особенно его огорчило — никто из грузин-приятелей даже словом не осудил дурную молодежь, а парочка особо рьяных даже приписала ему русский шовинизм и желание очернить свободолюбивых юношей, которые просто ангелы, потому что грузины и хулиганить не способны. Это было первым неприятным открытием, дальше такие открытия посыпались как из мешка.
Прибежав домой, и стряхнув с начавшей лысеть головы цементные крошки, тесть понял — добром тут не кончится, потому рванул сразу на вокзал. Билетов, разумеется не было, с трудом купил стоячее место в мягком вагоне скорого поезда.
— И почему так дорого — спросил он важного проводника.
— Вагон мягкий, да? — ответил проводник.
— Так я же стою! — отметил очевидный факт тесть.
— Но вагон же мягкий, да?
Пришлось стоять, тем более, что ехать то вроде было недолго. Оказалось однако, что дорога уже раздолбана и поезд полз как черепаха. Что творилось в Абхазии — никто понятия не имел. Тесть уже было дело имел с подобным — пару-тройку лет назад в Дманиси и Марнеули уже похожее было. Там большинство сельского населения — азербайджанцы, а горожане — грузины. Вот азербайджанцы и решили приобщить эти районы к своей великой стране — благо граница рядом, а грузин ограбить и выпереть к чертям. По ферганскому сценарию рано утром в городишки прибыли на грузовиках и телегах толпы погромщиков, но дело не заладилось — зимы были снежными, в горах прошло много лавин и часть сванов из пострадавшей Сванетии была переселена именно в эти районы — пока в горах чинили дороги. Вот на сванов азербайджанцы и напоролись. Была стрельба и потасовки, в итоге азербайджанцы угомонились, тем более, что их в то время армяне сильно били в Карабахе, не было возможности помочь своим селянам. Из всей советской прессы об этом написало только издание "Советский цирк". Цирком сильно пахло, особенно когда в Тбилиси тесть увидел столько вооруженных людей, стоял в троллейбусе сразу за мужиком у которого была кобура с пистолетом под мышкой, на футболке… Такого сроду не водилось и пахло это дурно.
