Иное небо [Чужое небо] - Лазарчук Андрей Геннадьевич (читать книгу онлайн бесплатно полностью без регистрации .TXT) 📗
– Смущает. Это и смущает. А других, кто владел бы арабским, ты не знаешь?
– Пожалуй, нет. Но Криста должна знать. Поговори с ней.
– Поговорю… Ну, что? Четверть четвертого. Поедем?
– Да. Да, надо ехать.
– Куда тебе?
– На Трубную.
– Там живешь?
– Нет, там редакция. Надо еще поработать.
Я завел мотор, прогрел его, потом оглянулся – чисто автоматически – прежде чем выехать на полосу. Если бы я промедлил еще одну секунду, на этом все бы и кончилось.
– Прыгай!!! – заорал я, выбрасываясь на дорогу.
«Элефант»-тягач разгоняется до ста сорока, думаю, с такой скоростью он и шел. Наш «зоннабенд» смяло, как пустую жестянку, и я уж не знаю, чем меня оглушило: грохотом, или воздушной волной, или это была просто психогенная реакция – только я очнулся уже тогда, когда «элефант» развернулся и надвигался, ревя; я столбом стоял на осевой и тупо смотрел, как он быстро увеличивается в размерах, и на душе у меня было легко и спокойно, как бывало разве что в том семеновском подвальчике. До тягача было рукой подать, когда я обманно вильнул корпусом вправо, а сам прыгнул влево. Голый автоматизм, этому нас учили. «Элефант» проскочил мимо и больше не возвращался – растаял во мраке, растворился, как призрак.
– Валера!
Он вылез из кювета – еще один призрак. Я его еле видел. В глазах плыли лиловые круги – и от напряжения, и от слепящих фар «элефанта». И тут, понимаете, загорелся наш «зоннабенд» – сразу весь.
– А реакция у тебя хорошая, – сказал я. Он промычал что-то в ответ.
Даже в том красно-дымном свете, что исходил от нашего бедного «зоннабенда», видно было, что Валера бледнее смерти. Потом он сел прямо на асфальт.
– Ты что, ударился?
– Башкой… вот тут…
На темени у него вздулась шишка никак не меньше кедровой.
– Ничего, нормально, – выдохнул, наконец, он, когда я закончил осмотр. – Нормально, обойдется. Бывало хуже…
– Значит, они не убили твоего агента, – сказал я.
– Значит, так. Только ему вряд ли от этого лучше.
– Кто он? Как зовут и как выглядит? Говори скорее, вон уже полиция едет.
– Анжелика Папст. Тридцать лет, невысокая, полная, очки с толстыми стеклами, очень маленький нос. Специалист по налогообложению – в этой самой «Эйфер»…
– Понятно, – сказал я.
Сразу четыре машины – по две с каждой стороны – подлетели к нам с визгом, ребята в черной коже выскочили с огнетушителями наперевес… Там никого нет! – крикнул я по-немецки. Все живые! Только сейчас у меня началась реакция, задрожали колени, зашумело в голове… все вокруг я видел чрезмерно четко и контрастно, но воспринимал полуосмысленно, и вопросы, которые мне задавал полицейский лейтенант, понимал не с первого раза. Да, стояли, вот тут, на обочине: на ходу открылся багажник, и остановились, чтобы закрыть, закрыли и только собрались ехать, как увидели… нет, еще не тронулись, нет… вот здесь. Битые стекла и брызги масла. Потом тягач развернулся вон там – и пытался наехать на меня, но я успел отскочить… нет, не ошибаюсь, он ехал прямо на меня, не снижая скорости… не знаю. Не заметил. Тоже не знаю. Много странного. Нет, у меня ни малейших подозрений…
8.06.1991. ОКОЛО 9 ЧАС. ТУРБАЗА «ТУШИНО-ЦЕНТР»
Живцов положили в коттедже, где жили Панин и Кучеренко. Вся операция прошла гладко, если не считать огрехом то, что самолюбивая Сашенька обошлась-таки без «лонжи», и Крупицыным осталось лишь перетащить ничего не понимающих грузин в другой коттедж. Тут они и лежали рядышком на сдвинутых кроватях и спали – усатые младенцы. Саша уколола их аббрутином – сильнейшим психомиметиком; в малых дозах он разгружает подкорку, и его раньше использовали для ускорения адаптации; в больших дозах – парализует волю, начисто отключая лобные доли. Часто этот эффект остается необратимым…
– Просыпайтесь, – сказал я негромко.
Они одновременно открыли глаза. Аббрутин мы между собой называем «буратин». Сделай из него Буратино. Делаю, начальник.
– Садитесь.
Они сели. Они улыбались мне. Искренние улыбки детей, еще не знающих, что мир не слишком добр. Я подал одному из них блокнот, ручку, сказал:
– Пиши по-русски: «Буря мглою небо кроет, вихри снежные крутя. То, как зверь, она завоет…» – я продиктовал две строфы. Передай блокнот соседу. Улыбка – он сделал мне приятное. У соседа тоже улыбка – он готов сделать мне приятное. «Буря мглою небо кроет…» Передай… Улыбки… «Буря мглою…» Дай ручку и блокнот мне. Шквал улыбок. Так… делая поправку на «буратин»… вот этот.
– Вот этот, – сказал я Панину.
– Как тебя зовут?
– Меня зовут Тенгиз, – очень легкий акцент.
– А фамилия?
– Моя фамилия – Гурамишвили.
– Хорошо, Тенгиз. Меня зовут Сергей. Я твой лучший друг. Лучший друг. Ты должен делать все, что я тебе скажу. Запомни меня. А теперь отдыхай.
– Отдыхайте все, – сказал я.
Они улеглись и закрыли глаза.
Мы вышли на застекленную веранду. Дверь в комнату Крупицыных была приоткрыта. В душе обильно лилась вода.
– Очень внушаем, мягок, послушен, – сказал я. – Неплохая мышечная реакция. Прекрасная память, легко обучаем. Наверное, круглый отличник. Чем они там занимались?
– Не знаю, – сказал Панин. – А зачем это?
Я пожал плечами.
– Так, может, обойдемся без проволоки? – предложил Панин. – Раз такая хорошая внушаемость…
– Не стоит рисковать, – сказал я.
Наверное, Панин хотел возразить. По крайней мере, воздуху набрал. Возразить было что: введение проволоки вручную было никак не меньшим риском, а следовательно – переводом материала. Внушение же под аббрутином давало результаты немногим худшие, чем с проволокой. Однако в нынешнем нашем положении лучше было истребить без пользы десять живцов, чем промахнуться в решающий момент. А кроме того, Панин, наверное, вспомнил «Самсон» – вспомнил и решил не связываться с таким говном, как я. Я бы на его месте поступил так же.
Вода в душе перестала литься, дверь открылась, и предстали Дима Крупицын и Валечка, мокрые и очень веселые. Помахали нам ручками и побежали вытираться.
– А где Серега? – спросил я Панина.
– С Командором.
– Что – не появлялись еще?
– Нет, и не звонили. Впрочем, мы и не договаривались… Ха! Вон они идут.
От реки шли, почти бежали, перебрасываясь на ходу мячом – нет, не мячом, каким-то тючком – Командор и Серега Крупицын. Сзади шел Гера.
– Долго жить будешь, – сказал я Сереге, когда он вошел.
– Вспоминали уже?
– Вспоминали. Ну, что? Все в порядке?
– Да, осталось только маячки и сирены пришабашить.
– Ну, это в багаже.
– Знаю.
– Слушай, Сережа. «Зоннабенд» ты брал?
– Я брал. А что?
– Я его гробанул вчистую. Уже на свалку увезли.
– Ну, Пан! – Серега с уважением посмотрел на меня. – Ты и силен! Не напасешься на тебя…
– Держи, – я подал ему копию заключения дорожной полиции об аварии не по вине водителя. – Пусть оформят списание и дадут подмену.
– Ладно, – сказал Серега. – Я хоть переоденусь…
В дверях он притиснул выходящую Валечку. Валечка хихикнула и тут же повисла на мне.
– Пан, как тебе наши красавцы, – спросила она, жмурясь. – Неужели за таких мальчиков тебе жалко поцелуя, Пан?
– Мне для тебя ничего не жалко… никогда… и ничего… о-о-о… – я изобразил последний вздох. Валечка отхлынула, глаза у нее были пьяные. – Все, спать, спать, – погнал я ее. – До обеда – даже не просыпаться. Нужна будет твоя снайперская точность. Поняла?
– Будем вставлять им проволоку?
– Да, и потому…
– Поняла, поняла. Я уже паинька. Так можно? – она потупилась, сложила ручки на животике и ножкой заковыряла пол.
– Так можно. Беги.
Из коттеджа напротив вышел Командор, осмотрелся – будто бы любовался пейзажем. Увидел Валечку, пошел ей навстречу. О чем-то спросил, кивнул, так же неторопливо продолжил путь.
– Какой будет объект? – деловито спросил Панин.
– Скажу – нэ повэриш, дарагой, – я достал из кармана пачку открыток с видами Москвы, нашел нужную, протянул ему.
