Ротмистр Гордеев 2 (СИ) - Дашко Дмитрий (книги онлайн .TXT, .FB2) 📗
— Отряд! Тревога! В ружьё! — командую я.
Я сам только что раскрыл противнику наше местоположение, так что теперь надо удирать, путая следы, если хотим уцелеть.
Интерлюдия 1
Иттохэй (рядовой первого разряда) 14 полка армии Микадо Масаро Морита стоял на посту у провиантского склада, когда со стороны леса показался странный человек. Незнакомец был гол и грязен, явный гайдзин — сквозь грязь у неизвестного проступала белоснежная кожа. С первого взгляда Морита решил было, что человек — в крови, но это закатное солнце так прихотливо окрасило его тело своими лучами. Часовой действовал строго по уставу. Сорвал с плеча арисаку с примкнутым штыком и рявкнул срывающимся от страха голосом.
— Tai tte, dare ga rai tei ru to! (Стой, кто идёт!)
Штык смотрел точно в направлении приближающегося голого гайдзина. И дрожал мелкой дрожью. Гайдзин с каждым шагом был ближе.
— Тai tte, shi ha utsu deshou!!! (Стой, стрелять буду!!!)
Морита передёрнул затвор, досылая патрон в ствол. Гайдзин был уже в шаге от часового — штык упёрся в его грязную голую грудь.
— Chouhou bu no Ishikawa taisa ga hitsuyou desu. (Мне нужен полковник Исикава из разведки.) — Гайдзин тщательно выговаривал японские слова, явно, некогда крепко им заученные наизусть.
Морита чуть отодвинул штык от груди незнакомца, поднёс к губам висевший на шее свисток и резко дунул три раза.
Спустя несколько часов у штабной палатки в расположении 14 полка японской императорской армии остановились двое всадников: полковник генерального штаба Исикава и британский военный агент при японской армии майор Флетчер. Они спешились, оставили коней у коновязи и вошли в палатку.
Зрелище им предстало фантасмагорическое. Отмытый от грязи гайдзин, завёрнутый в одеяло на манер римского патриция с аппетитом поглощал содержимое армейского котелка, которым его любезно угощал один из старших офицеров полка.
— Здравствуйте, Станислав-сан, — на чистом русском языке приветствовал гайдзина Исикава. — Рад видеть вас живым и здоровым.
Вержбицкий, а это был он поднялся навстречу японцу и англичанину.
— Я тоже рад быть живым и здоровым. Если бы не ваша волшебная пилюля, подселившая ко мне в критический момент демона-оборотня, я бы сейчас болтался на каком-нибудь суку, вздёрнутый лично штабс-ротмистром Гордеевым.
— Ну и что вы скажете об этом русском офицере? — поинтересовался Флетчер.
— Это очень опасный человек господа. Последнее время он проявил себя, как дерзкий диверсант, полный необычных, но действенных придумок. Я писал в донесениях о «тачанках», маскировочных накидках и других его идеях. Они оказались действенными — разгром 17 полка осуществлён отрядом Гордеева, который насчитывает чуть более полусотни человек.
Флэтчер и Исикава встревоженно переглянулись.
— Это, действительно, опасный человек. Он всегда был таким?
— Нет. Очень изменился после ранения несколько месяцев назад.
Глава 4
Бегство от противника — почти всегда слабая позиция, признак проигранного сражения, особенно, когда солдат охватила паника.
А вот убегать с целью сманеврировать и нанести новый удар в неожиданном месте — совсем другое дело.
Помнится, в училище пичкали всякими байками из жизни великих полководцев. Про Нельсона одноглазого рассказывали, что когда ему доложили, мол, на горизонте превосходящие силы противника, он приставил подзорную трубу к выбитому глазу и заявил, что ни видит никакого превосходства.
Но к нашей ситуации больше подходит история про Александра Васильевича, свет Суворова. В одном из боёв противник был силён и крепко вдарил по суворовским богатырям. Те не выдержали и давай отрицательно наступать в сторону собственных тылов. А Суворов вместе со своими солдатушками бежит, да прикрикивает — «Веселей, братцы, веселей! Заманивай!».
Солдаты понять ничего не могут, что же их командир творит. А Суворов, знай себе, — «Заманивай!».
Добежал до какого то одному ему ведомого рубежа, когда решил, что преследующий их враг несколько выдохся бежать за ними взапуски, развернулся, махнул шпагой:
— В атаку, орлы! Бей басурмана!
И побежал со своей шпагой на врага.
Богатыри переглянулись, почесали репы — непорядок, командир один в атаку пошёл. Развернулись и вдарили штыками.
Я вот не раз думал, а, может, Александр Васильевич, и сам из наших будет? В смысле, из попаданцев? Сами посудите, показуху армейскую терпеть не мог, к солдатам по-человечески относился, не то, что большинство офицеров в его время — чуть что — кулаком в морду или под розги за малейшую провинность. Кашу из солдатского котла ел, сам со своими чудо-богатырями и в марш-броски, и в бой бок о бок ходил. На авось не полагался, а занимался тактическим тренингом.
Мы бежим, или правильнее сказать, тактически перемещаемся, чтобы оставить преследующего нас врага позади и снова вырваться на оперативный простор японских тылов.
Ну, как бежим? С конями и тачанками по предгорьям, заросшим густым лесом не сильно побегаешь. Но стараемся выжимать максимум и придерживать хороший темп.
Преследователю тоже не позавидуешь.
За нами гонятся два пехотных батальона из 5-й бригады Ямагучи. Навскидку человек пятьсот, может, больше.
Лобовой дневной бой с превосходящими силами в условиях ограниченного маневра для нашего мобильного отряда нам не выиграть, даже при наличии пулемётов, боезапас которых уже изрядно поредел, а пополнять его негде — японские патроны для наших «максимов» не годятся.
Поэтому вредим по мелкому — оставляем ловушки: волчьи ямы на тропах, несколько растяжек с гранатами, запас которых тоже недостаточен. Нескольких лучших стрелков я отрядил в отрядные «кукушки» — забирается такой снайпер в своей «лохматке» на дерево и садит по противнику, который не ожидал боевых действий на разных плоскостях.
Спасибо за идею Маннергейму — глядя на тролля, вспомнил о придумке его аналога из нашего мира времён «Зимней» войны. В моём мире она сработала против Красной армии, а здесь — на пользу России.
И пусть сами финны говорили, что мол — это всё сказки, не было никаких «кукушек», причём в товарных количествах, я предпочитал верить рассказам фронтовиков.
Времени на отдых почти не остаётся — мы петляем и тратим время на устройство ловушек, а противник преследует нас, более или менее, по прямой. Зато мы движемся и днём, и ночью, а японцы по ночам не воюют.
— Николай Михалыч, мы так и будем, подобно лисе убегать от охотника? — Карл Густавович присаживается на поваленный ствол кедра во время короткого привала-передышки.
Я ждал этого вопроса и уже подготовился.
— Мы не просто убегаем, Карл Густавович. Смотрите. — Я достал карту и обвёл наше примерное местоположение на этот день — юго-западные отроги Цяньшаня. — А вот здесь, по данным нашей собственной разведки, — я крестиком пометил селение Сюянь, — квартирует 21-й пехотный полк 5-й дивизии японцев.
— Предлагаете атаковать их? — Тролль задумчиво подёргал усы. — Попахивает безумием. Нас всего шесть десятков, даже при четырёх пулемётах.
— Возможно, это было бы самоубийством, учини мы такой манёвр среди белого дня. Но ночью…
Глаза Маннергейма зажглись блеском азарта. Он хлопнул меня по плечу, чуть не свалив с кедрового ствола на землю.
— С вами не соскучишься господин штабс-ротмистр. Что, ж, приступим к планированию операции?
Мы склоняемся над картой. Как говорится, дна голова хорошо — две лучше.
Скинуть преследователей с нашего следа так и не удалось, но получилось значительно оторваться от них, что стоило нам двух бессонных ночей и беспрерывного движения.
21-й пехотный полк полностью занял китайскую деревеньку Сюянь. Фанзы пошли под квартиры офицерскому составу, сараи, хлева, и прочие хозяйственные службы приняли сержантский и рядовой состав японцев.
