Аврора (СИ) - Соловьев Михаил (книги без регистрации TXT) 📗
— Заступничество? Антоха? — смешалась девушка.
— Он! — засмеялся хозяин, — Не смотри что малой. Слово немаленькое имеет — наш у него душок. Ясно сразу стало, как первый раз с рынка его привели. Так ты скажи, — наклонился он через стол, — Я вот в толк никак не возьму, пошто у вас коней никак нету? Эти говорят, — махнул он рукой на плетущуюся к умывальнику Ефейку, — Одни самодвижущиеся экипажи. Чайники, что сами кипят, да и этих са-мо-летов полное небо, — по слогам договорил он.
— Да, — грустно кивнула девушка, — Все так: и машины, и бытовая техника, и самолеты, и много всего еще…
— Сто лет, — мечтательно откинулся на спинку стула Хитрован, — Всего сто лет… А у нас тут войны, революции… Значит в следующем с японцами?
— Да…
— Ну и кто кого?
— Японцы и выиграют…
— Да уж, — скрипнул Хитрован и сыто откинулся на стуле. Через воротник косоворотки вывернулся золотой крестик на смуглой коже, — Немудрено! Тащут слуги государевы хуже нашего — куда ни ткни. Что ни чинуша, то паскуда! И главно, закон-то им не указ, а царь-батька все ворон по имению стреляет… Слушай, — глянул он на Ирэн, — а пошто на тебе штаны мериканские?
— Американские?
— Ну да. Один из наших, Лопотуша, воровал тамока. По случаю застенков мериканских пробовал, так он говорит, в таких штанах из парусины коров там пасут.
— Джинсы, — сообразила Ирэн, — Ну так в них весь мир сейчас ходит.
— Антоха говорит, баба в штанах на вашей стороне обычное дело.
— В общем-то да, — стушевалась Ирэн, — Послушайте, Федор, — выдавила она из себя, — А со мной-то что будет?
— С тобой-то? — передразнил ее мужчина, — Так здесь пока живи. С Ефейкой. Заслужила. По-дому с ней будете накрывать. Потом посмотрим. Без нее на улицу ни ногой. В окошко смотри тока — вона твой кинематограф. Присматривайся-слушай. Если в полицию попадешь, про нас забудь, но судя, как сюда свалилась — своих ты не продаешь. И думай!
— Про что?
— Как обратно попадать, — строго глянул Хитрован и впервые озорно и совсем по-мальчишечьи улыбнулся, — Здесь запросто так долго не проживешь. Девка ты видная, но и парни наши-то живые. Глядишь, посватается кто из воров, что делать тогда будешь?
«Бал у Генерал-Губернатора, — сердилась на себя Ирэн над тазом с грязной посудой, — Размечталась. Мой теперь посуду за ворами».
Осваивать жизнь без горячей воды оказалось муторно, а потом пришлось отказаться и от ежедневного душа.
— В субботу в баню пойдем, — вилась под ногами на кухне Ефейка, пытаясь разогнать печаль девушки, — Намоемся…
Немудреный быт за несколько дней нанес той неизгладимые раны.
«Ну и где твои высокие отношения? — спрашивала она себя, — Литература? Светские приемы? — все сон! и ничего не поменялось, — говорила себе Ирэн, — Что на той стороне прислуживала, что здесь. Да еще у воров…»
Хотя девушка лукавила. Отношение к ней у пестрой братии, бывающей в квартире у Хитрована, было ровным и уважительным.
Хозяина девушка покорила «фирменным» маминым рыбным пирогом, что состряпала на второй день.
— Молодец, — рычал Федор, разглядывая на свет кусок, — Что за тесто-то сочинила? Французское?
— Слоеное, — тихо радовалась Ирэн.
Поход с Ефейкой за продуктами на рынок показал ей ясную необходимость что-то менять. Как шли мимо «Авроры», еле удержалась от желания зайти. Сердце заныло, но глянув по сторонам, натолкнулась на внимательный взгляд паренька, что сопровождал их от самого дома.
— Смотрят-смотрят, — шепнула Ефейка, — Это Хитровановские. В «Аврору» потом зайдем. Позже.
Ирэн с удивлением отметила еще раз, что на этой стороне девчонка намного старше своих лет и крайне прозорлива.
«Михаил Михайлович Антоновский, — вспоминала девушка, — Зайти и сказать, мол, так и так, вот сюртук ваш, а вот и колокольчик…»
В карманах украденной Антохой одежды девушка обнаружила небольшой пакет с документами и прежде чем отдать сюртук Хитровану — запрятала в кровати, на которой они спали с Ефейкой. Колокольчик Антоха в тот же день выменял на леденцы, и дети пытались отвлечь угощением Ирэн от грустных мыслей.
«Прийти, конечно, можно, — рассуждала девушка, — а что потом? Как поведет себя хозяин, положи ему на стол украденные документы? Что за человек он? Никаких гарантий, — понимала она, — Свистнет жандармов, и поминай как звали. Тюрьма. Каторга, — дальше думать не хотелось».
В «царстве» же Хитрована становилось уже привычно, только сильно хотелось помыться и не хватало множества мелочей. Фена. Косметики. Лекарств от аллергии. Девушка с ужасом считала дни, сообразив, что осталась без элементарных средств женской гигиены. Список проблем ширился, а дни ответов не приносили.
Насчет слежки Ефейка лишь отмахнулась.
— За новыми всегда смотрят: кто да что. Может вовсе и не Хитрован послал, а кто из наших сомнение имеет — шпиков-то с тихарями полным-полно кругом…
На третий день за ужином хозяин положил на стол бумагу с печатью.
— Тебе документ, — улыбался он с задушевностью хозяина закончившего какое важное дело, — Настоящая. Вчерась представилась. Без церковных книг хоронили. Втихую. Дурень нашенский зарезал. Любил, смотри-ка, сильно… Чего резать тогда, раз уж любил? Бери, не бойся, — глянул он в глаза Ирэн, — Жизня со смертью всегда рука с рукой ходят, кому как мне не знать? Пока не убьешь кого — не понимаешь, зато потом…
Девушка пересилила себя и потянула бумагу.
— Имя тебе в самый раз, — смеялся Хитрован.
Действительно.
«Ироида Семеновна Суконская, — шел машинописный текст, — Уроженка… Сим удостоверяется личность и направляется для получения паспорта. Освободилась…»
— Цельный документ, — смеялся хозяин, — Лучшего не надо. Будто тебя ждала. Теперь ты Ирка-«Легенда»…
Ироида Суконская оказалось воровкой самостоятельной, и любовь у нее со своим убийцей началась еще в тюрьме.
— Три года в неволе женихались. Далеко. Не здесь. У нас ее почти никто не знает, и это на руку — грустил Хитрован, — Три года любились, а на воле и недели не прожили. Так-то немудрено — характер у обоих, не он, так сама бы его прибрала. В наших делах любовь штука ненужная, разве что с шалавой…
Оказалось, что и для воров есть небольшая лазейка между любовными отношениями и неписаным законом. Выходило, что позорное прозвище — шалава, в те времена было ни больше ни меньше, чем жена вора. Волю шалава получала только после смерти суженого и могла еще раз связать судьбу, но только опять с вором.
«Ну и правильно, — рассуждала Ирэн, — Так шалава и стало нарицательным для простых граждан, а по сути — всего лишь жена…»
Поражало девушку другое: теплота человеческих отношений к людям своего круга в окружении Хитрована оказалась понятием непреходящим. Никто не перед кем не заискивал, и каждый занимал свое место благодаря навыкам и качествам. На таком фоне проявлялась любая ложь или хитрость по отношению к близким.
Странно, но преступная среда начала двадцатого века показалась Ирэн более человечной, нежели прежнее ее окружение.
После рыбного пирога девушка присутствовала на правах хозяйки почти на всех разборах, подавая-убирая вместе с Ефейкой, и только раз за неделю ее выбил из колеи один из гостей.
— Не было за мной греха, Федор, — прижимал к груди шапку рослый паренек лет двадцати с бегающими глазами и редкой щетиной на скошенном подбородке, — Перепутали меня. Не ходил я в охранку…
— Ярень, — спряталась за спину девушки Ефейка, — За приют отвечает, — Девушка вспомнила первые детские истории Антохи с сетренкой.
Невольно ей передались испуг и отвращение девчонки, и неожиданно на поверхность выплыла уверенность, что паренек-то врет. Ирэн поняла: каждый из присутствующих чувствует его ложь, и судьба его предрешена.
Плюнув на нравоучения Ефейки не лезть в разговоры с ворами, она вдруг поняла: если уроки психологии не врали — есть шанс проявить себя. Звякнув чугунком на печи, она лукаво моргнула повернувшемуся Хитровану и подсела к Ярню.