Дракула против Гитлера (ЛП) - Дункан Патрик Шейн (читать книги бесплатно .TXT) 📗
А потом начался «Кинг-Конг» [1933 г.; первый фильм о нем], и больше уже никто ни с кем не разговаривал. Слышались лишь вскрикивания и аханья от мучений трагического монстра и возлюбленной им блондинки. Сидя рядом с вампиром в темноте, она обнаружила, что наблюдает за ним больше, чем за кинокартиной на экране.
Дракула, не отрываясь, смотрел на изображения, проносившиеся перед ним, завороженный тем, что проецировалось посредством столба света на серебряный занавес.
Он, словно остолбенело прикованный к своему креслу, был ошеломлен магией, проносившейся у него перед глазами. Каким образом ожили эти фотографии, став такими подвижными, такими реалистичными? Откуда бралась музыка? Он не видел нигде вокруг спрятанного оркестра. Но эти вопросы быстро улетучились, когда он позабыл всё, плененный сюжетом. И когда персонажи высадились на Острове Черепа, его будто унесло вместе с ними на эту таинственную землю.
Люсиль видела, как на его бледном лице плясал отраженный свет. Его эмоции, до сих пор в основном скрытые за царственной внешностью, теперь полностью отображались у него на лице, они были ей видны невооруженным глазом. Он ахал, смеялся, смотрел в благоговейном трепете, однажды даже резко пригнулся, разинув рот, в изумлении глядя на экран, когда музыка Макса Стайнера стремительно усилилась, набирая высоту и напряжение, а затем загрохотала, когда зверь подошел к стенам, в ожидании катастрофы становясь почти невыносимой. Он затаил дыхание, когда красавицу решили принести в жертву, он ёрзал и изворачивался в кресле, как будто это он сам сражается с гигантским ящером.
Сцены в Нью-Йорке привели его в восхищение. Он привскочил в кресле и потянулся в сторону экрана, когда гигантская горилла, сбежавшая от своих похитителей, уничтожила наземный поезд, шедший по эстакаде, а затем взобралась на небоскреб.
И когда Конг упал, и над лежавшим на улице чудовищем, истекавшим кровью, Денхэм произнес свою печально-задумчивую фразу: «Чудовище погибло из-за красавицы», — Люсиль увидела слезу в глазу вампира, розоватую капельку, скользящую по белой, как мел, щеке.
Люсиль стало интересно, а не узнал ли он в этом несчастном существе, таком могущественном и в то же время с такой трагической судьбой, самого себя? Изгой, вечно одинокий, возможно, единственный, если не последний в своем роде. Король без королевства. Она наблюдала за тем, как он пристально следил за фильмом, изучая его лицо. Могло ли быть нечто общее у Князя с этим могучим Конгом, влюбившимся в смертную женщину?
Она протянула к нему руку, пытаясь его утешить, и он взял ее, обхватив своими пальцами ее ладонь. Она почувствовала, какой холодной была его кожа.
Как только зажегся свет, он сразу же бросился ее расспрашивать. Он спросил, действительно ли был обнаружен такой зверь, и был сильно разочарован, когда она ответила, что нет. Он стал расспрашивать ее о кинохронике, с бесконечным перечислением немецких триумфов, ликованием народа и восхвалением «сверхчеловека» Гитлера. Дракула заметил: «Так вот, значит, каков этот самый человечишко, по вине которого все эти горести и причинивший столько страданий».
Было уже абсолютно темно, когда они покинули кинозал. Дракула, теперь уже освободившийся от своих обмоток, спросил, как делаются мультфильмы. Он был в особенности восхищен музыкой, звучавшей фоном у Багза и Элмера, — «мощнейшей и брутальной оркестровой темой».
Она спросила его, как ему понравился сам фильм.
«Гениально», ответил он. «Потрясающе. Я бы даже сказал, глубокий фильм. И ты говоришь, что в числе этих фотодрам есть какая-то одна обо мне?»
«Да», Люсиль взяла его под руку, когда они вошли в вестибюль. «Но вам она вряд ли понравится. Там все несколько преувеличено и переиграно. Актер, играющий вас, маленького роста, мерзкий и словно пресмыкается».
«‘Пресмыкается’… Он что — ползает?»
«Нет, это просто такое сленговое выражение. Оно означает, что он “неприятный”, “гадкий”. Ладно, проехали».
«“Проехали”?»
Они прошли сквозь скопление выходивших из театра и толпившихся у входа людей. Некоторые из них уставились на Дракулу не только из праздного любопытства, а с какой-то долей страха. Люсиль была абсолютно уверена в том, что они никак не могли его узнать или сказать, кто он такой, поэтому она заподозрила, что такая реакция, должно быть, происходила на каком-то более глубинном, физиологически-инстинктивном уровне. Он не обратил на это никакого внимания.
«Это тоже сленг. Это выражение означает “забудем об этом”. Но подождите, сначала вам нужно увидеть, как танцует Фред Астер! Это просто поэзия, выраженная в движениях. О! А Бастер Китон! Еще один поэт физических трюков. И посмотреть «Волшебника из страны Оз». Вы будете… когда поднятый ураганом дом опускается на землю, и экран из черно-белого становится… Не хочу портить впечатление. «Правила игры»! “Белоснежка”! “Тридцать девять ступеней!”» Дракула медленно покачал головой, пораженный: «Каждый раз, когда я думаю, что этот мир скатился в варварство, что человек превратился в еще одно бездушное животное, появляется что-то такое, что меняет мое мнение. Музыка, поэтическая строчка, литературное произведение, нечто совершенное, потрясающее, как вот это великолепное произведение искусства, которое ты мне только что показала, что-то вдохновляющее, дающее мне надежду».
Люсиль вывела его из задумчивости, толкнув его локтем и обратив его внимание на грузовик, забитый до отказа немецкими солдатами, подкатившийся и остановившийся перед кинотеатром.
Нацисты выпрыгнули из машины и налетели на толпу, некоторые из них ворвались в вестибюль и зрительный зал с облавой на тех, кто задержался внутри.
Уже знакомый ей лейтенант Гут вышел из кабины грузовика и крикнул: «Все вон из театра!»
Он встал перед толпой, положив кулаки на бедра. «Заведение закрыто. Собираться более четырех человек в Брашове отныне запрещено».
Сезара Тирлю, владельца заведения и одновременно его киномеханика, и его жену, Василикэ, служившую там билетершей, насильно выволокли из кинотеатра. Двери его заперли и сковали цепью.
Прикладами автоматов и ударами сапог эсэсовцы стали разгонять толпу от здания. Одну пожилую женщину так грубо и жестоко толкнули, что она упала на ребенка, и они оба повалились на тротуар.
Дракула пришел в ярость и шагнул было вперед, намереваясь вмешаться. Но Люсиль оттащила его назад, заставив отвернуться и уведя его в тень.
У себя за спиной они услышали, как нацисты разбивают окна билетной кассы.
Затем раздался крик Василикэ. Дракула обернулся, и Люсиль тщетно попыталась удержать его, но это было то же самое, что голыми руками обрушить Эмпайр-Стейт-Билдинг.
Она прильнула губами к его уху: «Не привлекайте к себе внимания. Нужно уходить, чтобы продолжить борьбу в другой раз».
Она не могла поверить, что повторила сейчас именно то, о чем ее столько раз предупреждал отец. Совет, который она демонстративно и неоднократно игнорировала.
«Я предпочел бы сразиться сейчас», яростно сказал Дракула.
«И мы все тоже», прошептала Люсиль, с таким же гневом. «Но нам нельзя отвлекаться, нужно выбирать, какая битва важнее».
Он позволил ей увести себя из этой потасовки.
«В другой раз», сказала она.
«В другой раз», повторил Дракула. «И, надеюсь, уже скоро».
[От редакции: несмотря на все приложенные усилия, на данный момент пока невозможно с абсолютной точностью подтвердить, что это действительно личный дневник Адольфа Гитлера, написанный его собственной рукой. Пока мы по-прежнему всеми доступными способами пытаемся проверить его подлинность].
20 мая.
Герру Вольфу [36] не спится. Его Разум, постоянно, как вращающееся водяное колесо, занят тем, что планирует предстоящую операцию «Барбаросса». А этот грубый фарс, устроенный Гессом — о чем он только думал? Он определенно тронулся умом.
