Битвы за корону. Три Федора - Елманов Валерий Иванович (хороший книги онлайн бесплатно txt) 📗
Крыть им было нечем, ибо я оперировал точными цифрами (спасибо консультациям Власьева), но ни на полк сопровождающих, ни на его половину, они, разумеется, не согласились. Я ж говорю, тертые волки. Отстаивая цифру в три сотни, я выдал на-гора последний убойный аргумент. Мол, до этой минуты у меня и в мыслях не было, будто могучий Кызы-Гирей, имея под рукой стотысячное войско, убоится трех сотен моих гвардейцев. Не иначе как слава о моих людях, пусть и весьма преувеличенная, столь широко разошлась по миру, успев долететь до Крымского государства и испугать хана? И тут же сделал вид, что спохватился:
– Ах да, будет и еще одна сотня на телегах, везущая приданое и дары хану, его сыновьям и ближним людям. А если взять в расчет и тех, кто станет править лошадьми, то и впрямь получается огромная силища. Такой впору испугаться любому, а не одному великому хану, – и, презрительно кривя губы, уставился на Тохтамыша.
Тот вспыхнул, услышав перевод моих слов, выдал какую-то гневную тираду своим советникам и, повернувшись ко мне, на ломаном русском выпалил:
– Пусть будет!
Очень хорошо. Теперь обсудим коленопреклонение, которым якобы негоже унижать нашего государя, а заодно ликвидируем и ханскую лошадку, каковая нам – нож острый. Коль Кызы на коне, то и его свита тоже, и поди свали их. Нет, реально, но хлопот с конными гораздо больше.
Снова последовал спор и вновь я его выиграл. Правда, не совсем, ибо сошлись на обоюдных уступках. То есть опуститься придется, но на одно колено, и не Федору, а его верному князю-воеводе, ранее никогда не перед кем не унижавшемуся, но ради своего государя готового пойти и на такое. На сей раз все без исключения татары посмотрели на меня с уважением (еще бы, добровольно согласился поступиться своей честью!) и безоговорочно приняли поправку.
А мне того и надо. Но главное – убрали лошадей, хотя поначалу уперлись и ни в какую. Согласились лишь когда мне в голову пришла отличная идея и я пояснил, что у нас принято расстилать перед государем дорожку из красной материи. Разумеется, точно такую разложат и перед ханом. Кони непременно зацепят ее своими копытами, ноги запутаются и неизбежно падение. Хорошо, если кого-то из свиты, а если навернется сам Кызы-Гирей?
– И не кажется ли, что негоже Федору Борисовичу останавливаться на расстоянии полета стрелы от ханского шатра и, спешившись, идти к хану оставшуюся часть пути? – перешел я к следующему вопросу. – Как ни крути, а унижение.
На сей раз Фарид-мурза заупрямился не на шутку, не желая уступать ни сантиметра. И дался ему этот полет стрелы! Пришлось прибегнуть к аргументам, так сказать, личного характера, и напомнить, что Годунов – брат невесты Кызы-Гирея, а она, как сказал сын хана Тохтамыш, со временем может стать и улу-султани, а там, кто знает, и всевластной ана-беим. Заодно напомнил и о прецеденте, которому минуло всего полсотни лет. Дескать, и у великого османского султана Сулеймана Роксолана поначалу вовсе была наложницей, а впоследствии стала-таки его женой, да не простой, а любимой. И именно ее сын Селим после смерти отца сменил его на троне.
И вопрос в лоб:
– Женщины – они злопамятны. Не боишься, что Ксения Борисовна затаит обиду, а когда придет ее время, отомстит тебе за унижение брата? А, кроме того, титул Федора Борисовича тоже весом и ничуть не ниже титула самого Кызы-Гирея. Выходит, унижая его, хан тем самым отчасти унизит и себя.
Фарид-мурза задумчиво потер свой змеевидный шрам и неуверенно спросил:
– И что предлагает князь?
– Во-первых, сократим расстояние до самого шатра. Вполне достаточно, если Федор Борисович спешится в трех десятках саженей от него. А во-вторых, когда он направится к Кызы-Гирею, пускай и тот пойдет ему навстречу. Да, не сразу, чуть погодя, чтобы ему досталась одна треть пути, но пойдет. И сопровождать нашего государя должен не только я, но и два его десятка телохранителей, несущих в руках самые богатые дары, предназначенные исключительно для хана. Разумеется, они приотстанут на почтительное расстояние, но следовать за нами должны. Тогда все будет выглядеть совершенно иначе: наш государь, как младший летами, выказывает почет и уважение старшему по возрасту. Почет и уважение, – медленно повторил я, – но никак не унизительную покорность. Думаю, и калга-султан, как будущий правитель могучего Крымского государства, согласится со мной, – и я вопросительно уставился на наследника престола.
Тохтамыш внимательно выслушал Языкова, чуть поколебался, и вторично выдавил:
– Пусть будет.
Попытался я и настоять на ином порядке следования к татарскому лагерю. Мол, надлежит всех гостей пропустить вперед, то есть и три наши сотни, и телеги с приданым, а их сотня охраны останется в хвосте, замыкающей наш поезд. Фарид-мурза вновь заупрямился, но я стоял на своем недолго и быстренько сдался, успев ему уступить, поскольку… именно этого и хотел, ни в коем случае не желая подпускать татар к телегам. Заодно дал им возможность хоть в чем-то настоять на своем.
Вот так я полегоньку да помаленьку переиначил всю церемонию встречи, прибегая то к логике, то к эмоциям, а в крайнем случае взывая к великодушию Тохтамыша. Ой как мальчик охотно и легко поддавался на очередное слабо. Такого брать на понт – милое дело, но я старался не злоупотреблять, воздействовав на него таким образом еще три раза.
Первый, когда мы обсуждали церемонию следования. Я настаивал, что телеги с «приданым» до предъявления их хану надлежит сопровождать моим людям, дабы оттуда не пропало ни полушки. Вот передадим, тогда пускай Кызы распоряжается им как угодно, но до тех пор за его сохранность должны отвечать мои люди. Так надежнее.
Второй раз это случилось, когда встал вопрос об оружии. Именно после очередного гневного выкрика калги-султана «Пусть будет!» (больше слов по-русски он, наверное, не знал), мы договорились, что пищали с собой мои гвардейцы возьмут, но разряженные, и повезут их на отдельных телегах. Разумеется, никаких зажженных фитилей в руках у моих людей.
А в третий я обратился к калге-султану, когда заявил, что для вящего почета сопровождать нашего государя в пути от Скородома до хана надлежит его сыну. Разумеется, если он не боится. И очередной усмешливый взгляд в сторону Тохтамыша. Фарид-мурза не успел ничего сказать, ибо калга-султан, едва выслушав Палицына, торопливо выкрикнул:
– Пусть будет!
Перед заключительной частью Годунов вернулся (как-то негоже трапезничать без государя), но в основном помалкивал. Некогда ему было – пил он, и пил много, кубок за кубком. Пил и не пьянел, хотя по всему видно – хотел налакаться.
Я не препятствовал. Помощи мне сейчас от него никакой, а если почует неладное, непременно возмутится. Он и без того поглядывает на меня с явным подозрением. И это невзирая на мою мрачную физиономию, в довесок к которой я время от времени добавлял соответствующую реплику. Один раз даже откровенно посетовал, что они меня переиграли. Мол, я хотел выторговать на гривну, а получилось от силы на полушку. Ну и попросил передать мое искреннее восхищение Кызы-Гирею, сумевшему выбрать для переговоров столь умудренных мужей.
А под самый конец, якобы не сдержавшись, я упрекнул их, что, дескать, негоже воевать не по правилам. Или нападения исподтишка, да еще на женщин, в порядке вещей? Мой намек на их налет на Вардейку они поняли хорошо, но отмазались виртуозно.
– Я слышал как-то от одного пленного фрязина, что победитель всегда прав, – уклончиво заметил Хаджи-бей.
– В войне правил не существует вовсе, – ядовито уточнил Фарид-мурза.
– И так же считает великий Кызы-Гирей? – хладнокровно осведомился я.
– Это понятно и глупцу, коли хан сам повелел послать в тот городок славного Араслан Дивея, – надменно передернул плечами Фарид-мурза.
– И я не воевал с женщинами, но лишь с их охраной, – тут же встрял тот, явно раздраженный намеком на неблагородное поведение.
– Пусть будет! – не совсем к месту выдал в последний раз за сегодняшний день Тохтамыш.
