АН -7 (СИ) - Безбашенный Аноним "Безбашенный" (читаем книги онлайн бесплатно полностью без сокращений TXT) 📗
14. Живая история
— Лучше бы ты, Юля, помогла Наташке перевести на нормальный человеческий язык Магона Агронома, — проворчал я, когда она похвасталась окончанием первого тома записей со слов вывезенной из Карфагена провокаторши о повседневной жизни в "старые добрые времена" и о злоключениях последних лет карфагенской сельской глубинки.
— Ну Макс, ну ты рассуждаешь прямо в натуре как буржуй-плантатор, которого кроме прибыльного хозяйства и доходов с него ничего больше не интересует!
— Почему как? Я и есть буржуй, в том числе и плантатор, и ничто буржуйское и плантаторское мне не чуждо. И если мой тесть сумел преодолеть всякие бюрократические препоны и организовать сверхсекретный перевод Магона на греческий, не говоря уже о провозе к нам с риском спалиться и поиметь нехилые даже для него проблемы, так для того ли, чтобы он у нас валялся без пользы?
— Макс, ну куда он денется, твой Магон? Справится Наташа — не в этом году, так в следующем, а тут Васькин уже по весне Аннию за океан спровадит, и мне нужно успеть. Это же живая история от очевидцев и участников, а не переписанная у предшественников и перевравшая их запись не заставшего самих событий хрониста.
— Хренио, ты куда эту Мату Хари заныкать собрался? — спрашиваю мента.
— Да варианта, собственно, только два — Нетонис и Тарквинея, — хмыкнул тот.
— На хрен Тарквинею, в Нетонис её сплавь — летом историчнейшая наша свою "живую историю" там допишет, если тут не успеет. А ты, Юля, помоги всё-таки Наташке, а то в греческом она послабже тебя, а у нас ведь окромя Катона по средиземноморской агрономии пока ни хрена, считай, больше и нет.
— Ну, не скажи, — усмехнулась Юлька, — Это у них нет, а у нас есть ещё Варрон, Колумелла и Плиний Старший. Просто у тебя типография учебниками для ВУЗа пока-что загружена, и я тебя сельскохозяйственным сборником не напрягаю. И куда ты, кстати, с агрономией так торопишься? Ты видишь, чего за окном творится? — мы все рассмеялись, поскольку снегопад как раз усилился, — И что тебе на эту тему Гней Марций Не Ты пишет?
— Пишет, что понял, почему фрицы не взяли Москву.
— Прямо так и написал?
— Ну, не совсем так, но близко по смыслу, — я протянул руку, и Велия, улыбаясь, подала мне папирусный свиток, — Ты хотела "живой истории"? Вот, развесь ухи и слухай сюды: "… судя по тому, как не особенно-то впечатлили тебя, испанец, известия о нашей прошлогодней весенней буре, опрокинувшей статуи на Капитолии и в Большом Цирке и сорвавшей кровлю со многих наших храмов, ты не боишься божественных знамений и не очень-то им доверяешь. Поэтому не стану утомлять тебя перечислением нынешних, не столь значительных. Скажу лишь, что не всегда знамения предвещают скорые события, а иногда относятся и к более отдалённым. Может быть, ты и прав по поводу морового поветрия в Апулии — если это только их боги карают за возобновившиеся Вакханалии, то почему же тогда грозные знамения случились в Риме? И хотя к зиме мор утих, не один ты считаешь, что по весне он может возобновиться с новой силой и распространиться по всей стране. Эта опасность обсуждалась в сенате, и было постановлено ближе к весне провести молебствие в храме Эскулапа. а Луцию Дуронию, вновь избранному претору, которому по жребию досталась Апулия, поручено продолжить и закончить следствие, не завершённое его предшественником Луцием Пупием, дабы пресечь наконец злодеяния нечестивцев и не дать им расползтись по стране и навлечь на неё кару богов. Пожалуй, и я ближе к весне пожертвую Эскулапу барана — так будет надёжнее, а то твой совет мыть руки всем домом и кипятить воду мне не совсем понятен — какое до этого дело твоему испанскому богу, и как это связано с его милостью…"
— Макс, что ты ему наплёл? — подозрительно поинтересовалась историчка.
— Написал ему, что принёс за него и за его домочадцев жертву Эндовеллику, но бог-то — наш, испанский, а все не наши, в том числе и римляне, для него на одно лицо, и как ему разобраться, за кого из них его просят? Вот, кто не ленится мыть руки и кипятить воду, тот и есть достойный его помощи, — наши рассмеялись, — Ну а как ещё прикажете ту гигиену ему обосновывать, если эти цивилизаторы, млять, от эпидемий молебствиями и репрессиями против сектантов спасаются?
— Избирательный у тебя какой-то гуманизм, — фыркнула Юлька, — А остальные, значит, пусть все вымрут, кому судьба?
— Ну так а ты что предлагаешь, экстренную религиозную реформу с оккупацией нашими войсками и казнями всех несогласных в Риме провести? — хмыкнул я, — Даже если бы нам это и было под силу, так во-первых, не факт, что жертв было бы меньше. Боюсь, как бы не гораздо больше. Религия — это тебе, знаешь ли, не генеральная линия партии и правительства. Во-вторых, мне хрен с ними, с римлянами — все не вымрут, а кому судьба, тому в натуре судьба, и не в наших интересах менять историю раньше срока. А в-третьих, Гней Марций Не Я, то бишь Септим — мой римский патрон, а заодно ещё и целый сенатор. Много ли у Хренио сенаторов среди его римской агентуры?
— Вечный заднескамеечник, мнение которого никого там не интересует.
— А и не надо, чтобы интересовало. Главное — присутствует на заседаниях и не спит на них, потому как сидение неудобное, а чтобы не скучать, даже слушает и вникает, чего там авторитетные основняки — цензорины и консуляры — по тому или иному вопросу талдычат. Хотя бы для того, чтобы не пропустить чьей-нибудь меткой шутки, над которой позубоскалить от души — и то развлечение. А в результате я имею от него информацию из первых рук, а не многократно перевранную сарафанным радио. Ну вот от кого бы мы ещё узнали, например, что из-за нехватки войск против лигуров и кельтиберов в сенате уже и без нашего посольства поднимали вопрос о передаче нам той западной части оретанских земель, которую мы давно уже у них выцыганиваем? А теперь — прикинь, у них Сардиния и Корсика восстали из-за увеличенного хлебного налога, и их тоже надо подавлять, и на это тоже нужны дополнительные войска…
— А тут эта эпидемия, и из-за неё у них дополнительные трудности с воинским набором, — закончила она за меня, въехав, — Надо слать по весне посольство в Рим, и есть хорошие шансы получить наконец желаемое.
— Это уже решено, — подтвердил я, — Фабриций готовит "рыбу" постановления, с Миликоном согласуем кандидатуры послов, он подпишет чистовик указа, и дело на мази.
— Ну, это всё хорошо, нужно и важно, но при чём тут не взявшие Москву фрицы? — вернула Юлька меня к теме.
— При зиме, конечно. Дальше про неё будет — развесь снова ухи и слухай сюды: "… но наверное, я и твоему совету всё-же последую, поскольку дрова всё равно так или иначе приходится жечь — зима выдалась очень холодной. Не знаю ещё, как её переживут наши виноградники и оливы, но жертвы среди людей уже есть. Более десятка замёрзших на улицах ночью и двое утонули в замёрзшем Тибре, провалившись под треснувший лёд. В горах многие виллы отрезаны засыпавшим перевалы снегом, и на заседаниях сената из-за этого отсутствует четверть. Но в горах хотя бы просто мороз, а на равнине, особенно в низинах — то подморозит, то оттепель, и это хуже всего. Хоть и не так холодно, но ведь сыро и промозгло. У меня половина рабов в доме простужены, сам едва не заболел, да и в сенате многие кашляют и шмыгают носом. Никогда ещё на моей памяти не было таких холодов. В оттепели же подтаивает снег на крышах, и на их краях нарастают сосульки, и если у нас, владельцев собственных домусов, их своевременно сбивают наши рабы, то у инсул, до которых никому нет дела, вырастают целые ледяные колонны. Одна такая на днях рухнула, повредив кровлю и стену инсулы напротив, и лишь по счастью она никого не убила на улице. Да что инсулы! Сосульки и на храмах, и на статуях, и сбивать их не хватает государственных и храмовых рабов. Когда такое было? Но страшнее всего эти обледеневшие мостовые на улицах и на Форуме, которыми мы всегда так гордились. То и дело кто-нибудь поскальзывается и падает, и хорошо ещё, если ничего себе не ломают. Но немало и таких, кому не повезло. Я сам дважды чуть было не упал, всем приходится семенить, не отрывая подошв от мостовой и глядя под ноги — представь себе только, как это унизительно! Но хуже всего тем, от кого честь требует передвигаться по улице в лектике. Позавчера сам Квинт Петелий Спурин, наш городской претор, получил ушибы при падении — он спешил в сенат, улица шла в горку, и тут какой-то пьяный пролетарий неловко поскальзывается и падает прямо под ноги расчищающему дорогу для преторских носилок ликтору, тот падает под ноги передней паре носильщиков, и они, конечно, тоже поскальзываются и падают…"
