Неизвестные тайны России (СИ) - Северюхин Олег Васильевич (читать книги онлайн бесплатно полностью .TXT) 📗
Еще Новгород остался державою народною, но свобода его была уже единственно милостию Иоанна и долженствовала исчезнуть по мановению самодержца. Нет свободы, когда нет силы ее защитить…»
Все как-то современно и своевременно. Обстановка в новой, обновленной России такая же, как и во времена Ивана III.
Удельные князья, решающие, подписывать или не подписывать Федеративный договор, мечтающие о введении своего государственного языка в ущерб русскому народу и другим народам, не знающих их языка, нападающие на армию российскую, нося на плечах генеральские погоны, не выплачивающие федеральные налоги, но требующие поддержки от Центра.
Времена молодости Ивана III, кажется, уже начинают проходить. Придет царь новый, милосердный, соберет всех воедино, усадит за один стол и ласково заставит жрать без соли свои Вечевые грамоты, раздирающие государство Российское на части. Заставит поверить, что жить в мире и дружбе намного лучше и выгоднее, чем бодаться как неразумным теляти с вековым дубом.
С другой стороны, если дать народу возможность решать вопросы отношений с властью, то вопросы будут решаться быстрее и эффективнее и без штурма городов. Правда, в России такое невозможно. Любой прогрессивный царь не даст свободы народу.
Стояние на Угре
«Одержав сии победы, судьба Иоаннова ознаменовалась новым величием посредством брака, важного и счастливого для России, ибо следствием оного брака было то, что Европа с любопытством и с почтением обратила взор на Москву, дотоле едва известную; что государи и народы просвещеннейшие захотели нашего дружества; что мы, вступив в непосредственные сношения с ними, узнали много нового, полезного как для внешней силы государственной, так и для внутреннего гражданского благоденствия.
Дочь последнего императора греческого Константина Палеолога Софья стала новой женой Иоанна. Многие греки, приехавшие с царевною, сделались полезны в России своими знаниями в художествах и в языках, особенно в латинском, необходимом тогда для внешних дел государственных; обогатили спасенными от турецкого варварства книгами московские библиотеки и способствовали великолепию нашего двора сообщением ему пышных обрядов византийских, так, что с сего времени столица Иоаннова могла действительного именоваться новым Царемградом, подобно древнему Киеву.
Иоанн, по свойству с царями греческими, принял и герб их, орла двуглавого, соединив его на своей печати с московским: то есть, на одной стороне изображался орел, а на другой всадник, попирающий дракона, с надписью: «Великий князь Божиею милостию господарь всея Руси».
С лета 1462 по лето 1475 от рождества Христова царь Иоанн привнес много полезного для России. Сей монарх готовил знаменитость внешней своей политики утверждением внутреннего состава России: желал ввести совершенное единовластие, истребить уделы, отнять у князей и граждан права, несогласные с оным, но только в удобное время, пристойным образом, без явного нарушения торжественных условий, без насилия дерзкого и опасного, верно и прочно, одним словом, с наблюдением всей свойственной ему осторожностью.
Новгород изменял России, пристав к Литве; войско его было рассеяно, гражданство в ужасе: Великий князь мог бы тогда покорить сию область, но мыслил, что народ, веками приученный к выгодам свободы, не отказался бы вдруг от ее прелестных мечтаний; что внутренние бунты и мятежи развлекли бы силы государства Московского, нужные для внешней безопасности; что должно старые навыки ослаблять новыми и стеснять вольность прежде уничтожения оной, дабы граждане, уступая право за правом, ознакомились с чувством своего бессилия, слишком дорого платили за остатки свободы, и, наконец, утомляемые страхом будущих утеснений, склонились предпочесть ей мирное спокойствие неограниченной государевой власти.
Сначала военным, а потом дипломатическим порядком покорился Новгород Иоанну, более шести веков слыв в России и в Европе державою народною или Республикою, и действительно имев образ демократии: ибо Вече гражданское присваивало себе не только законодательную, но и высшую исполнительную власть: избирало, сменяло не только посадников, тысячских, но и князей, ссылаясь на жалованную грамоту Ярослава Великого; давало им власть, но подчиняло ее своей верховной; принимало жалобы, судило и наказывало в случаях важных; даже с московскими государями, даже с Иоанном заключало условия, взаимною клятвою утверждаемые, и в нарушении оных, имея право мести или войны; одним словом, владычествовало как собрание народа афинского или франков на поле Марсовом, представляя лицо Новагорода, который именовался Государем.
Покорение Новагорода есть важная эпоха сего славного княжения; следует другая, еще важнейшая; торжественное восстановление государственной независимости, соединенное с конечным падением Большой или Золотой Орды. Тут ясно открылась мудрость Иоанновой политики, которая неусыпно искала дружбы ханов таврических, чтобы силою их обуздывать Ахмата и Литву.
Уверенный в дружбе крымского Менгли-Гирея и в собственных силах, Иоанн решился вывести хана Ахмата из заблуждения, и торжественно объявить свободу России следующим образом. Сей хан направил в Москву новых послов требовать дани.
Их представили к Иоанну: он взял басму (или образ царя), изломал ее, бросил на землю, растоптал ногами; велел умертвить послов, кроме одного, и сказал ему:
— Спеши объявить царю виденное тобою; что сделалось с его басмою и послами, то будет и с ним, если он не оставит меня в покое.
Ахмат вскипел яростию.
— Так поступает раб наш, князь Московский! — говорил он своим вельможам и начал собирать войско.
Великий князь принял сам начальство над войском, прекрасным и многочисленным, которое стояло на берегах Оки реки, готовое к битве. Иоанн был в положении Дмитрия Донского, шедшего сразиться с Мамаем. Дмитрий победил Мамая, чтобы видеть пепел Москвы и платить дань хану Тохтамышу.
Иоанн имел славолюбие не воина, но государя; а слава последнего состоит в целости государства, не в личном мужестве: целость, сохраненная осмотрительной уклончивостью, славнее гордой отважности, которая подвергает народ бедствию. Сии мысли казались благоразумием Великому князю, так, что он желал, если можно, удалить решительную битву, чтобы самому не остаться без войска.
Две недели стояли два войска на берегах реки Угры, которую россияне первые назвали поясом Богоматери, охраняющим московские владения.
Отход Иоанна на Боровские поля под Кременцом для решительного сражения войсками был воспринят как сигнал отхода. Воины оробели, думая, что Иоанн страшится и не хочет битвы. Полки не отступали, но бежали от неприятеля, который мог ударить на них с тылу.
Сделалось чудо: татары, видя левый берег Угры, оставленный россиянами, вообразили, что они манят их в сети, и вызывают на бой, приготовив засады: объятый странным ужасом, хан спешил удалиться.
Представилось зрелище удивительное: два воинства бежали друг от друга, никем не гонимые. Россияне, наконец, остановились; но Ахмат ушел восвояси, разорив в Литве двенадцать городов, за то, что Казимир не дал ему помощи. Так кончилось сие последнее нашествие ханское на Россию.
Еще так называемая Большая Орда не совсем исчезла, и сыновья Ахматовы удерживали в степях волжских имя царей; но Россия уже не поклонялась им.»
Гнев и разум князя
Оказывается, не Куликовская битва была окончанием монголо-татарского ига на Руси, а бесславное стояние на реке Угре. Невнятно поставленная задача в критический период обратила войско в бегство.
Заслуг людей, решивших задачу бескровно, никто не признает. Подумаешь, любой бы справился. Вот, если бы войско Иоанново истребили, как и войско Ахматово, и разошлись бы только одни цари, то такому царю, народ наш, памятник из золота бы отлил. А тут без драки от ига освободил. Не стал дань платить. Эка невидаль. Двести лет платили, еще бы лет пятьдесят платили, не надорвались бы.
