В преддверии Нулевой Мировой войны (СИ) - Белоус Олег Геннадиевич (электронные книги бесплатно .txt) 📗
Патронный голод, после Переноса сдерживавший фантазию мастерградских инженеров ушел в прошлое. Впрочем, это не мешало проектировать варианты магазинной винтовки похожей на трехлинейку, но с сменным магазином. К лету 1697 года экспериментальные образцы довели до ума и военный завод приступил к их выпуску. Высвобождающиеся берданки по мере замены поступали на мобилизационные склады или в продажу гражданам Мастерграда. Для спецназа, сержантского и офицерского состава началось производство автоматического оружия с полусвободным затвором системы Томпсона — самозарядного карабина, внешне напоминающего ранний советский экспериментальный пистолет-пулемет Токарева. Начался выпуск малых партий станкового и ручного пулеметов, похожих на системы Максима и Льюиса, но благодаря патрону меньшей мощности и томпсоновскому механизму автоматики получившихся значительно легче и проще прототипов. Работы над новой модификацией револьвера продолжались. По итогам предстояло насытить войска и милицию новой моделью, похожей на мощный АЕК-шный «Носорог», выпускавшийся в 90-х годах в России.
На ламповом заводе совместно с Академией изготовили экспериментальный экземпляр телевизора. Какова же была радость и гордость ученых и инженеров, когда невзрачный, с маленьким экраном аппарат заработал. Это давало надежду, что когда «умрет» последний «перенесенный» телевизор, их производство наладят в Мастерграде. Впрочем, и сейчас ламповый завод не простаивал, ежегодно производя пару десятков разных радиостанций и сотни радиоприемников.
Отправленные на Дальний Восток бывшие стрельцы мятежных полков, успели обжиться на новом месте. Пришла пора отвоевать утерянные по Нерчинскому договору территории. Весной развернулись военные действия с империей Цин. Едва реки стали судоходными, большой отряд: полторы тысячи казаков, сплавился вниз по Амуру. Страшно и грозно прошли вниз по реке до остатков крепости Албазин. По пути князья отпавших от русского подданства земледельческих народов: дючеров и не ушедших в Маньчжурию остатков дауров, пытались вооруженной рукой остановить караван, но тщетно. Их жестоко били. Захватив много пленных и скота, приводили обратно под царскую руку и ясачили. Часть казаков отправилась дальше до впадения в Тихий океан, подводить под царскую руку племена по обе стороны Амура и вплоть до государства Чосон, как в те времена называлась Корея. Удобная гавань Золотого Рога, плодородная местность вокруг, заросшая могучие неохватными стволами, дававшими возможность начать производство мачт и частей корабельного набора должна стать опорным пунктом колонизации Дальнего Востока, островов Тихого океана и Северной Америки. В нетронутых лесах вокруг Албазина звонко застучали топоры, лесные гиганты пошли на восстановление полуразрушенных крепостных стен и избы для казаков. Заросшие поля расчищали, засевали пшеницей и картошкой. Осенью поселенцы будут с хлебом!
Бывший полуполковник Орлов стал новым воеводой Албазинским, получив под управление территорию, превышающую размерами многие европейские государства. На следующий год в марте под стенами крепости, появился маньчжурский отряд численностью 2000 конных с 6 пушками под управлением военноначальника Хайсэ. В полевом сражении войско империи Цин было разбито и лишь единицы сумели убраться обратно в Маньчжурию. Стальные орудия, новейшие фузеи и обучение у мастерградских военных показали свое превосходство над слабоорганизованным войском китайцев. После этого казаки осмелели. Большинство выписало из Нерчинского острога в Забайкалье семьи, за год успели соскучиться по женам и детям. Окончательно стало ясно что отныне и навек Дальний Восток русский, когда в бухту Золотого Рога, где уже стояла небольшая крепостица, однажды утром вошли огромные корабли. Свежий ветер раздувал утесы когда-то белоснежных парусов. Острые носы кораблей «резали воду», а на центральной мачте каждого развивался русский стяг! Стены крепостицы окутались пороховым дымом:
«Бамм!»
Эхо загуляло над хмурыми водами залива. По мачтам, убирая паруса, словно муравьи поползли матросы. Два корабля: пассажирский клипер «Стремительный» и грузовой барк «Труженик» закончили трудный, четырехмесячный поход через полмира. Лишь однажды, в Южной Африке суда пристали к берегу. Интернациональный экипаж из нанятых морских волков: англичан, голландцев и иных вместе с русскими морскими чинами и переселенцами неделю отдыхал на твердой земле. На месте стоянки, там, где в будущем попаданцев стоял город Дурбан, остался русский форпост на полпути на Дальний Восток. Порядок во время перехода на кораблях поддерживался железный. За употребление некипяченой воды или справление нужды в трюме, а не в гальюне нещадно пороли линьками. Мясные и рыбные консервы, картошка, вермишель и бочки с залитыми водкой лимонами, строгое следование правилам гигиены позволило свести потери среди экипажа и пассажиров за время долгого путешествия к минимуму.
Четыре дня с шлюпок на песчаный берег выгружались крестьяне и ремесленники с семьями. Все они из добровольцев, пожелавших начать вольную жизнь в новом месте. За людьми потянулись лодки с бочками, ящиками с припасами и инструментами. Поселенцы разделились приблизительно поровну. Часть осталась на месте. Рубили деревья, новые поселенцы строили крепкие избы, селились в крепости и ее окрестностях. Остальные, отдохнув неделю перед долгой дорогой, отправились по Амуру в Албазин. Еще через неделю, загрузившись дарами Востока, в том числе контрабандными товарами империи Цин и ее вассального государства Чосон, корабли отплыли обратно, в порт приписки — Мурманск. На следующий год должны прийти уже четыре корабля. Мастерградские верфи в Архангельске не простаивали без дела…
Ранней осенью, сразу по прилету обратно в Москву, Петр разразился чередой указов, ломавших остатки привычных старинных порядков. Увиденные им высочайший уровень жизни, технические диковины и мощная армия произвели неизгладимое впечатление на юного царя и если в известной попаданцам истории его кумиром стал Запад, то теперь он преклонялся перед Мастерградом. Хочу чтобы в моем царстве все было как там!
Вскоре после приезда государя думский дворянин Обельский подал на имя царя челобитную с просьбой об уничтожении внутренних таможенных сборов у крестьян, не затрагивая купеческой торговли. В письме он уверял, что сборы — главное препятствие к развитию торговли в России. На челобитной Петр собственноручно начертал: «Отменить внутренние таможни для всех а потери казны возместить увеличением пошлин на границах Руси». Уже через две недели вопрос передали на рассмотрение боярской думе. С одной стороны, с другой стороны… Не по старине это, но и деньгу немалую сэкономить можно, если таможни внутри государства не будет. Многие думские успели приохотиться к торговле или вошли в кумпанства. Дюже выгодно сие. От таможенных пошлин внутри государства российского происходят великое отягощение подверженным к платежу оных. Бояре, кто одетые по старине или в европейской одежде, а иные и в мастерградской, поднимались по чину и месту и говорили, говорили, отводя душу витиеватыми и пустыми речами. У Петра, восседавшего на троне рядом с кротко и терпеливо улыбающимся царем Иваном, все больше выпучивались круглые глаза. Вот уже появились гневные пятна на загорелом и похудевшем за лето лице. Наконец он рявкнул на бояр, тогда дело пошло веселее. Едва в широкие окна мастерградской работы заглянул вечер, цари указали, а бояре приговорили! Дело было сделано.
Вскоре по городам бескрайней Руси надрываясь, закричали глашатаи о новой царской милости к верноподанному народу.»… Цари указали а бояре приговорили… жалуем и освобождаем от платежа внутри государства таможенных и мелочных сборов, то есть: таможенных с товаров, с хлеба и со всяких съестных припасов, с сена и с дров и с прочаго, что в Москве в большую, померную и мытенную, також и в других городах в таможни сбиралось. Все таможни, имеющияся внутри государства (кроме портовых и пограничных) уничтожить, и как им не быть, так и вышеписаннаго сбора не сбирать, а ту сумму сбирать в портовых и пограничных таможнях, с привознаго и отвознаго товара.»
