Балаустион - Конарев Сергей (лучшие книги без регистрации TXT) 📗
– Быть может, ты и македошку знаешь, командир? – хитро спросил Коршун, покосившись на царевича.
Пирр хмуро посмотрел, скривил рот, отрицательно покачал головой.
– Нет, этого не знаю.
Колесница македонца ехала по правую руку от римской. Посланник царя Кассандра был намного моложе Нобилиора, лет сорока трех-сорока пяти, худощавый и поджарый. На его тонких губах застыла фальшивая доброжелательная улыбка – процессия въезжала на мост.
Третью колесницу, слева от римлянина, занимал верховный стратег Ахейского союза, крупный краснолицый муж с окладистой, завитой на персидский манер бородой. Имя его было Эфиальт, и на протяжении нескольких последних лет он не без таланта управлял самым могучим из союзов греческих городов.
С обеих сторон колесницы сопровождал блестящий конный конвой. Слева это были римские преторианцы, щеголявшие роскошными панцирями и красными султанами шлемов, справа скакали македонские гетайры, в коротких алых плащах, с поднятыми вертикально сариссами в руках. За верховными начальниками тянулись рядовые члены посольства, их свита, охрана, женщины и слуги – не менее полутысячи человек. Многие ахейцы, в основном военные, ехали верхом, другие путешествовали в крытых четырехколесных экипажах-дзигонах. Рабы в своем большинстве сидели верхом на ослах, а жены и фаворитки членов коллегии наслаждались дорогой в элегантных, открытых спереди двухколесных каретах-биротах. Одним словом, спартанцам было на что посмотреть – достижения в сфере комфорта и роскоши приходили в консервативный полис воинов с большим опозданием.
Когда голова колонны достигла середины моста, царь Эвдамид в сопровождении брата и эфоров вышел вперед и произнес короткую приветственную речь. Пирр и его «спутники» стояли слишком далеко, и до них доносились лишь обрывки слов. Было заметно, однако, что царь обращается в основном к римлянину. Сенатор что-то весьма любезно отвечал, затем пригласил царя к себе на колесницу. Эвдамид взошел на возок, встав рядом с римлянином, сопровождение царя присоединилось к почетному эскорту, после чего движение колонны продолжилось. Спартиаты приветствовали гостей криками и рукоплесканиями, бросали им цветы и венки. Среди всей этой радостной суматохи разительно выделялся участок мертвого спокойствия в том месте, где находились сын Павсания и его люди. Эти стояли молча и сверлили прибывших «гостей» неприязненными взглядами.
Один из преторианцев, проезжая мимо этого пропитанного враждебностью места, заметил недружелюбные взгляды молодых людей и что-то отрывисто крикнул им по-латыни.
– Сам пошел… – воскликнул не понявший ни слова Феникс, дополнив сие пожелание не оставлявшим ни малейших сомнений неприличным жестом. Римлянин, сдвинув белесые, почти белые, брови, слегка повернул коня, желая заставить наглеца отшатнуться. Но в этот момент сзади из толпы высунулась мощная пятерня Энета и так хлопнула жеребца по крупу, что тот, всхрапнув, скакнул вперед. Едва удержавшийся в седле преторианец, сердито оглянувшись, удалился под злой гогот всей компании.
Впрочем, этот мелкий инцидент остался почти незамеченным. Гости нарядной многоцветной рекой продолжали втекать в город. Леонтиск напрасно буравил их изучающим взглядом. Опознать никогда не виденного убийцу в такой многочисленной толпе было совершенно нереально. Ведомая царем и эфорами колонна гостей медленно продвигалась улицей Феомелидой в сторону Персики, где уже готовы были накрытые для обильного пира столы. Толпа спартанцев следовала за гостями: те, что познатнее, были приглашены принять участие в пире, а простые горожане просто хотели еще немного поглазеть на чужеземцев. Спартанки, любопытные, как все женщины мира, с особенным интересом изучали одежду, прически и кареты увиденных ими ахеянок и тут же принимались обсуждать достоинства и недостатки этих предметов наблюдения, не стесняясь время от времени указывать на них пальцем. Мужчины были сдержаннее, но и они время от времени покачивали головами, увидев ту или иную диковину.
К разочарованию Леонтиска, желавшего разглядеть вновь прибывших получше, царевич категорически отказался идти на совместный с гостями пир, заявив, что с куда большей пользой проведет время, тренируясь в метании копья. Аркесил и Энет тут же с готовностью изъявили желание присоединиться к Пирру в этом занятии, а Тисамен предложил соревнование. Друзья за спиной Пирра обменялись между собой многозначительными взглядами, в которых проскользнуло облегчение. Леонтиск был вынужден признать, что они правы. Неизвестно, какие разговоры и какие славословия в честь Рима и Македонии будут звучать на пиру, и царевич, с его взрывным характером, вряд ли смог бы сдерживать себя в течение целого вечера. Шумный скандал в первый же день прибытия ахейской делегации был бы только на руку Агиадам, а партии Эврипонтидов нанес бы существенный вред. Поэтому лучше держать кошку подальше от голубей, со вздохом подумал Леонтиск, и даже не почувствовал сожаления – почти – когда Пирр и окружающая его свита на одном из поворотов отделились от общего течения толпы. Навстречу им попался советник Эпименид, которого сопровождала дочь – высокая и темноволосая девица лет восемнадцати. На взгляд Леонтиска, она была слегка худовата и слишком серьезна, но было в ней привлекавшее взгляд какое-то внутреннее благородство.
– Похоже, на пир ты не идешь, юноша? – обратился Эпименид к Пирру. – Не скажу, что осуждаю тебя за столь неуважительное отношение к гостям.
– Это не гости, а стая демонов, – блеснул белыми зубами Пирр. – Их нужно обложить хворостом и сжечь, а их обедами кормят! Ты тоже не идешь, дядя Эпименид?
– Пожалуй, нет. Мы с Клеобулидой хотим прогуляться к театру. Несмотря ни на каких ахейцев, там сегодня выступает труппа из Этолии. Было бы нечестно оставить их совсем без зрителей.
– Ну вот, теперь скажут, что все приверженцы Эврипонтидов проигнорировали пир в честь гостей, – заметил Лих.
– Не все, юноша, – ответил Эпименид. – Нашему другу, стратегу Брахиллу в силу его должности придется присутствовать. Он и проследит, чтобы за столом не возникало подобных порочащих наше достоинство разговоров.
– И подсолит сладкие речи, которыми будут потчевать уродов-иноземцев Агиады и эфоры, ха! – высказал надежду Феникс.
Попрощавшись со старинным товарищем Павсания и его дочерью, Пирр и его «спутники» продолжили свой путь. Леонтиск собрался присоединиться к разговору о предстоящем состязании, полному хвастовства и колкостей в адрес друг друга, как его окликнули из толпы.
– Хей, Леонтиск! – услышал он звонкий голос.
Обернувшись, молодой воин увидел знакомую прекрасную улыбку.
– О, Коронида! – он коротко переглянулся с Эвполидом и пошел навстречу девушке. – Привет тебе, моя нимфа!
– Привет и тебе, мой сатир! – хихикнула она. – А почему это Эврипонтиды идут не туда, куда все?
– Э… гм… царевича Пирра призывают важные государственные дела, а мы потому и зовемся «спутниками», что всегда сопутствуем ему, – нашелся афинянин.
– Вот как? – девушка игриво наклонила голову набок, пронзительно посмотрела на Леонтиска. – Ты слишком долго не был в Спарте, мой воин, разве не так?
Ее улыбка была неотразима, и она этим пользовалась без зазрения совести.
– Так, – осторожно ответил юноша. – И что это должно значить?
– А не сможет ли царевич решить сегодня государственные дела без тебя? – мило, без капли смущения спросила Коронида. – Мы с сестрой собираемся погулять сегодня вечером, и нам нужна компания.
– Неужели ваш строгий отец разрешил вам вернуться после захода солнца? – юноша почувствовал, как в животе, прямо над пахом, сладко заныло. Нет, он все-таки слишком давно не был с женщиной!
– Отнюдь, просто сегодня у него гости. Дядя Исмений, двоюродный брат отца, приехал из Сикиона вместе с этими ахейцами. Он служит у Эфиальта, ихнего стратега. Писарем, или что-то вроде того… На господский пир его не взяли, так что сегодня он вместе с друзьями приходит к отцу. За вином на рынок уже послали. А ты ведь знаешь, что если мой папочка дорывается до этого «дара Диониса», как он его называет, то держись! Из-за стола все будут расползаться на четвереньках. Мы, периэки, не ограничены аристократическими нормами приличия! – она состроила ироничную гримаску. – Одним словом, этой ночью домашним будет не до нас. Итак?
