Выпускник (СИ) - Купцов Мэт (книги без регистрации бесплатно полностью .TXT, .FB2) 📗
К 1940 году трудилось в системе более ста тысяч человек, а им помогали десятки тысяч осведомителей, как правило, это были работники рынков и магазинов.
Вот и я — попаданец затесался в их ряды. Хмыкаю.
ОБХСС развивался, даже в годы ВОВ работал, несмотря на то, что большинство сотрудников ушли на фронт. А когда вернулись, их ждала тяжелая работа — страна в руинах, страшный подъем преступности из-за бедности.
В 1950-х боролись с водочными махинаторами, когда спиртное продавалось с наценкой в пятьдесят процентов, ушлые парни скупали в магазинах водку и продавали в рюмочных по бешеной цене.
Страна процветала, шел подъем, но тут что-то снова пошло не так. И к середине 1970-х снова расцвет теневой рынок, а с ним и хищения. Есть спрос, значит, нужно ковать предложение. А где брать? Воровать.
На зарплату в СССР никто не живет все воруют или вагоны разгружают, как-то так.
Изучив историю ОБХСС, я такой смелый и безбашеный иду на встречу со страхами всех советских торгашей.
Сердце громко стучит, что если они там всё неверно поймут, решат, что вовсе я не расследование вел, а сам деньги зарабатывал нечестным путем.
Вдох-выдох.
Успокаиваюсь.
Пускай попробуют меня тронуть, им же хуже, в следующий раз не буду помогать!
На Старом Арбате вечером многолюдно, гуляют парочки, и спустя десять минут, уже закрадывается мысль, неужели загадочный товарищ так и не придет.
Моего плеча едва касаются… оборачиваюсь, встречаюсь глазами с человеком в шляпе, надвинутой на лицо. В темном пальто. Он протягивает руку и кратко представляется:
— От Вити — рыбака.
Смешной позывной.
Жму ему руку. Представляюсь нормально.
— Макар Сомов, внештатный корреспондент газеты «Правда», студент журфака МГУ.
— Портфель, — мужчина протягивает руку, и я машинально отпускаю свою.
— Спасибо, — отвечает он односложно, и разворачивается, чтобы уйти.
— Вам не нужны устные пояснения?
— А тебе надо, чтобы тебя видели со мной?
Мотаю отрицательно головой.
— То-то оно. Твой дядя сказал, ты умный парень, я уверен, что доказательств достаточно, чтобы мы своих людей снарядили на это дело.
— Более чем достаточно! — отвечаю с гордостью.
Мужчина в темном пальто и шляпе уходит так быстро, что через пару минут я забываю о существовании портфеля. Остается вычеркнуть из жизни несколько месяцев, прожитых ради дела.
Твою мать!
Делаю тяжелый выдох — я снова без денег, те что заработал на икре полностью отдал только что, почти полностью, но факт есть факт, снова придется жить на стипендию в пятьдесят рублей.
Пока не придумаю, как зарабатывать дальше.
С другой стороны, я свободен для новой жизни.
Бью рукой себя по карману куртки, возвращаюсь к метро, чтобы добраться до общаги.
* * *
Настоящее
— Макар! Меня подожди! Ты куда убежал! — голос Синичкиной врывается в мои воспоминания.
Только что я общался с суровым мужиком из ОБХСС, а сейчас сижу на скамейке у дома?
Закрываю глаза, снова открываю.
Понять не могу, я всё это время, пока вспоминал, сидел на ледяной скамейке?
Поднимаю голову, осматриваюсь. Я всё еще сижу на скамейке у дома, в котором спряталась девушка, когда я ушел к психиатру.
Валя стоит напротив меня с портфелем, готовым уничтожить нас в любой момент.
— Ты где была? — поднимаюсь со скамейки, хватаю обеими руками девчонку за грудки, приподнимаю над землей, трясу.
— Я сидела на ступеньках, вышел дед с мусорным ведром, сказал, что не по-людски это, позвал к себе. Чаем поил, рассказывал истории фронтовые, фотографии показывал, а когда я время увидела, поняла, что ты давно вернулся.
Вот я и прибежала.
— Понимаешь, что я за час черт-те что передумал!
— Испугался? — улыбается самодовольно.
— Все вы бабы — дуры! — выдыхаю в сердцах.
— Так уж все? — смотрит прищурившись.
— Ты — особенная, — говорю ей то, что хочет услышать.
Ощупываю в кармане коробок спичек. На месте. Хватаю за руку девушку, тащу ее к ближайшим гаражам.
— Ты чего, Макар? — в ужасе округляет глаза.
— От бумаг надо избавиться, с ними даже в метро не войдешь. Опасно. Как бомба замедленного действия. Может рвануть в любой момент.
Находим отдельно стоящие гаражи за домами. Жестяные домики для машин, за гаражами опушка, никто нас не увидит.
Разводим огонь, накидываем в него бумаг.
Валя воспринимает всё как игру, бьет в ладоши, водит хороводы вокруг огня. Я же озираюсь вокруг, чтобы вовремя скрыть следы — затоптать всё это безобразие, если кто увидит.
Последний клочок бумаги сгорает, и я притоптываю огонь, накидываю снега.
В этот самый момент мне за шиворот прилетает снежок.
— Валь, ну ты че как ребенок?
Хихикает игриво.
— К тебе поедем?
— У меня есть нечего. И денег почти не осталось. Может, поедем к моим родителям? Познакомлю с отцом.
— Угу, с заводчанином, — усмехаюсь я.
— Ну прости, что соврала. Папа не любит, когда я его именем прикрываюсь. И я терпеть не могу жить за счет него.
— Отец — майор милиции — тебе надо гордиться батей!
— Я горжусь. Только парни всегда боялись и сбегали с первого свидания, едва слышали о нем.
— Прости, малыш, но я не скажу, что мне жаль. Я рад, что они сбежали, — подтаскиваю девушку к себе, целую горячо в губы.
— Правда? — обвивает меня руками загребущими вокруг шеи.
— Угу, — впиваюсь в пухлые губы. Шарю рукой в области груди девушки, засунув руку погреться.
— Сварим гречку или макароны? — предлагает она.
— До лучших времен придется питаться как крестьяне, но к твоему отцу я пока не готов ехать.
— Почему?
— Не дави на меня, ладно?
Кивает.
Склоняюсь, шепчу ей в лицо:
— Ты пахнешь костром.
— Макар, если ты подумал, что я хочу женить тебя на себе, запугав отцом, то ты заблуждаешься! Я хотела покормить тебя.
— Поверь, с этого и начинается, — смеюсь я. — Как только женщина хочет накормить своего мужчину, во что бы то ни стало, так готовься к свадебному маршу.
— Откуда тебе известно так много? — глядит, прищурившись.
Усмехаюсь, вспоминая, откуда именно. Вслух же отвечаю другое:
— Мама рассказывала.
Мы едем домой к Вале, всю дорогу молчим, уставшие от похода, который закончился не пойми, чем.
Варим гречневую кашу, суп из худой курицы, картошки, моркошки, пока Валя общипывает и поджигает волоски на курице, я как истинный джентльмен чищу овощи.
— Резать кубиками будешь сама, у меня не выходит ровно. Давай я лучше курицу на пару частей разрублю. Так быстрее сварится.
Пока едва варится, мы молча смотрим по первому каналу индийский фильм.
Я даже не вникаю, что там происходит, сколько близняшек, кто из них где живет, тогда как Валька, откинулась на мое плечо и с огромным интересом наблюдает за экраном.
— Не уходи, останься до утра, — просит она.
— Хорошо, — отвечаю так, будто одолжение делаю. На самом деле я и не хотел уходить.
Мы проводим вечер тихо, почти по-семейному, и это немного пугает меня. Атмосферу близости дополняет свет торшера, и выключенный верхний свет.
Мягкий свет, почти приглушенный, едва касающийся лиц. Наши взгляды наполнены теплотой и доверием, а каждое прикосновение — словно обещание бережности и заботы. Мы движемся медленно, как будто танцуем, не спеша и наслаждаясь каждым мгновением рядом. Легкие прикосновения, взволнованные шепоты и едва уловимый аромат чувств — все складывается в мелодию, которая принадлежит только нам двоим. В этом моменте нет ничего, кроме их нежности друг к другу и желаний, сливаясь в уютную гармонию, где слова уже не нужны.
— Не уходи, — после душа Валя снова напоминает мне, что я хотел остаться.
Мы перемещаемся в комнату, где снова я люблю Валю.
Я целую ее кожу, оставляя на ней горячие следы губ.
Девушка в ответ нежно гладит меня по плечам и груди. Мне же хочется большего, но просить ее об этом не могу. Впрочем, я и не знаю, существовали ли подобные ласки языком в Советском союзе.
