Митральезы Белого генерала. Часть вторая (СИ) - Оченков Иван Валерьевич (читать книги бесплатно TXT) 📗
— Я понимаю, что моей бедной сестре нечего делать в Петербурге, да еще в таком наряде, но я ничего не смог с собой поделать, — почти что всхлипнул Барнес. — Это ведь она, правда? Я ведь не мог ошибиться…
— Ее теперь зовут Гедвига Берг и она одна из самых модных модисток в Питере, — ответил ему Будищев.
— Не может быть…
— Может, Марк, может.
Постоянные инженерные работы, проделываемые при полном напряжении сил, наконец, принесли свои плоды. Вражеская крепость была стянута в железное кольцо русских укреплений, которое продолжало сжиматься. Брешь батарея, состоявшая из более чем двух десятков разнообразных орудий постоянно вело огонь по стенам крепости, разрушая их то в одном, то в другом месте. Текинцы без устали заделывали эти провалы мешками или корзинами с землей, а иной раз и просто всяким хламом, но было понятно, что эти меры лишь продляют агонию Геок-тепе.
В то же самое время, саперы — эти кроты войны, как называли их иной раз за глаза, без устали рыли траншею и к пятому января достигли-таки рва. Дело оставалось за малым, заложить в него заряд взрывчатки и произвести подрыв. Правда, защитники текинской цитадели прекрасно понимали смысл происходящего и уже несколько раз пытались напасть на рабочих и разрушить ход, но русским всякий раз удавалось отстоять плоды своих трудов, после чего они продолжались с удвоенным рвением.
Как водится в русской армии, для выполнения самого ответственного задания были вызваны добровольцы, в числе которых оказались прапорщик Будищев, гардемарин Майер и унтер-офицер Абадзиев.
— Сашка, тебя-то какой черт сюда принес? — покачал головой Дмитрий, увидев приятеля. — Ладно, Дзамболат, он на всю голову отмороженный, даром, что из Кадгарона. [2]
С этими словами, он отставил в сторону оселокк, которым зачем-то заточил до бритвенной остроты линнемановскую лопатку и с удовлетворением сунул ее себе за пояс.
— Что ты сказал? — подозрительно посмотрел на Будищева осетин, знавший за прапорщиком склонность к шуткам и не намеренный их спускать.
— Я говорю, село у вас хорошее.
— Правду говоришь, брат, очень хорошее. Погоди, а ты там разве был?
— Да где меня только нелегкая не носила, — скупо усмехнулся моряк.
— А ты разве не сам вызвался? — спросил Майер.
— Добровольно-принудительно, — непонятно ответил Дмитрий.
— Что ты имеешь в виду?
— Проехали, — махнул рукой прапорщик, не желая объяснять, что Скобелев каким-то непонятным образом ухитрился его так оправдать в истории с интендантами, что ему пришлось возглавить теперь подрывную партию.
Вообще, для Белого генерала, равно как и для большинства его офицеров, самопожертвование и презрение к смерти являлось делом само собой разумеющимся. А потому Михаил Дмитриевич частенько просто выбирал понравившегося ему человека и прямо спрашивал, не возьмется ли тот за смертельно опасное задание? Тот, естественно, соглашался, будучи свято уверен, что он сам и вызвался.
— Вообще, должен был пойти Шеман, — признался гардемарин. — Но его ранили, и я вызвался, чтобы не посрамить чести флота!
— Николай ранен? — удивился Будищев. — И давно?
— Вчера. Одна пуля угодила в руку, другая в грудь, да и горлу досталось. Слава богу, успели донести до палатки красного креста и оказать помощь. Теперь он в госпитале, а твои знакомые барышни трогательно ухаживают за ним.
— Жаль, хороший мужик, — машинально посетовал Дмитрий, вызвав последним словом настоящую оторопь у приятеля. [3]
— А знаешь, кто его сосед по палате?
— Откуда?
— Хорунжий Бриллинг.
— А с ним-то, что?
— Текинцы подстрелили.
— Бывает, — флегматично пожал плечами прапорщик.
— И не говори.
«Добровольцев» сопровождали несколько саперов, тащивших на себе ящики с тремя пудами динамита и столько же пироксилина.
Сам Дмитрий нацепил на спину сделанный из кожи и деревянных дощечек ранец, в котором лежали гальванические принадлежности и запалы, переложенные между собой слоями толстой материи. На долю гардемарина достался моток «бикфордова фитиля» взятого на всякий случай, а гордый сын маленького осетинского народа полез вперед налегке, держа в правой руке кинжал.
Как выяснилось, эта предосторожность оказалась совсем нелишней и, можно сказать, спасла нашим друзьям жизнь. Дело в том, что во рве, совсем рядом с траншеей оказался текинский секрет. Трудно сказать, получилось ли это случайно или они нарочно поджидали русских саперов, но им едва не удалось захватить их. Впрочем, службу они несли не слишком бдительно, а потому появление Дзамболата в ватном бешмете и мохнатой папахе оказалось для них полной неожиданностью.
Зато Абадзиев действовал решительно, в два взмаха кинжалом он отправил на тот свет двух противников и схватился с третьим. Четвертый, правда, уже занес над храбрецом свою шашку, но тут же свалился наземь с разрубленной головой.
— Тихо! — шепотом прошипел Будищев, убирая на место линеманновскую лопатку.
— Хо-хорошо, — ответил ему, выбивая зубами дробь, схватившийся за револьвер Майер. — К-как вы его ловко…
— Ловко, это про Дзамболата, — блеснул в темноте зубами Дмитрий, — а я так, погулять вышел.
Мокрая глина успела схватиться на морозе тонкой корочкой льда, к счастью, не слишком прочной. Зато, она недурно гасила звуки, отчего работу подрывников почти не было слышно. Ловко вырубив в почти отвесной стене рва нишу, прапорщик стал укладывать туда ящики с взрывчаткой, предварительно снабдив ее запалом.
— Ты и впрямь полагаешь надобно дополнить гальванику фитилем? — прошептал гардемарин.
— На всякий случай, — так же тихо отвечал ему Будищев, после чего добавил, — а случаи бывают разные!
Тут Майер, как на грех, припомнил рассказанный ему в свое время приятелем один весьма пикантный, чтобы не сказать скабрезный, анекдот и едва не задохнулся от еле сдерживаемого хохота, под укоризненными взглядами своих спутников.
Наконец, все было готово, и друзья медленно попятились, осторожно укладывая на землю провод. Так шаг за шагом, достигли они безопасного места, откуда можно было произвести подрыв.
— Господа, вы скоро? — высунулась сверху голова в офицерской фуражке.
— Ты, блин, кто? — изумился Будищев, едва не рубанув ее от неожиданности лопаткой.
— Апшеронского полка, поручик Остолопов! [4] — обижено ответил офицер. — Прислан со своей полуротой, чтобы прикрыть вас в случае надобности…
— Оно и видно, — буркнул в ответ прапорщик. — Да не кричите вы так, а то неровен час накличете.
— Вы готовы? — появилась новая голова, на этот раз в лохматой папахе.
Судя по голосу, это был командовавший всей операцией войсковой старшина флигель-адъютант граф Орлов-Денисов. Потомок самого младшего из знаменитых братьев Орловых, он рано потерял жену и с тех пор, казалось, искал смерти. Вышел из гвардии и отправился Кавказ. Участвовал в Среднеазиатских походах и даже в борьбе с чумой, свирепствовавшей в Астраханской губернии. В общем, по мнению Будищева, этот бывший кавалергард также принадлежал к категории «отмороженных на всю голову» и именно ему было самое место среди подрывников.
— Так точно, — отрапортовал Дмитрий. — А вы?
Если флигель-адъютант и удивился наглому вопросу от прапорщика, то не подал виду. Дело в том, что основные силы и впрямь задерживались. Сама пехотная колонна построена и готова, но перед началом штурма следовало засыпать ров фашинами, специально нарезанными в окрестных садах, а вот их-то еще не подвезли.
— Ждите! — велел им граф и исчез.
Прошло несколько минут томительного ожидания. Майеру страшно хотелось курить, Будищева так и подмывало подорвать заряд к чертовой матери, не дожидаясь команды, и только Абадзиев являл собой пример поистине олимпийского спокойствия. Наконец, вверху снова возникла голова Остолопова.
— Взрывайте, господа, мы готовы!
Дмитрий обрадованносхватился за машинку и с такой силой крутанул ручку, как будто хотел ее оторвать. Затем, его лицо приобрело какое-то совершенно инфернальное выражение и он замкнул контакты. Прошло еще несколько ужасно длинных мгновений и… ничего не случилось.
