Князь - Мазин Александр Владимирович (электронную книгу бесплатно без регистрации txt) 📗

   Духарев при этом разговоре не присутствовал. Иначе непременно задумался бы…

   Когда Сергей вернулся в Киев, князя в Киеве не было. Зато присутствовал старший сын херсонского протевона Калокир. Вернее, патрикий Калокир. Кесарь ромеев Никифор возвел молодого крымского политика в патрицианское достоинство и прислал в Киев. Послом к великому князю тавроскифов. Сделовым предложением, сути которого никто не знал, даже княгиня, у которой Калокир бывал не единожды.

   Прибыл посол империи на боевом корабле, размерами вдвое превосходящем духаревского «Морского коня». Надо полагать, ромеи немало попотели на волоках. Еще Сергей знал, что знаменитых машин «огненного боя» на корабле нет. Опасаются византийцы за свою монополию на производство огнеметов. Иправильно опасаются. Попадись такая штуковина Духареву, он бы ее мигом развинтил и исследовал. Вкомпании хорошего кузнеца и мудрого парса. Спец по местным технологиям (кузнец) плюс местная наука (Артак) плюс менталитет выходца из техногенной эпохи почти наверняка раскололи бы этот орешек. Ивизантийскому морскому превосходству настал бы конец.

   Жить на корабле ромей не стал. Перебрался со своими людьми на византийское подворье. Акорабль вытащили на берег и «законсервировали». Вывод очевиден: ромей намеревался непременно дождаться возвращения Святослава. Ну что ж, флаг ему в руки и свисток в зубы. Раньше середины марта-березня великий князь не вернется.

   Духарев сидел в Детинце «дежурным» воеводой. Обычно в отсутствие князя в Детинце заправлял Асмуд, но Асмуд уехал по каким-то личным делам, передав «дежурство» Духареву.

   Вообще-то старший по Детинцу одновременно являлся и наместником великого князя, то есть высшей властью в Киеве. Но Духарев знал, что решать городские проблемы ему не придется. Стакими вопросами киевляне обращаются в Вышгород, к Ольге. Ккнязю идут только в критических случаях. Ну и, конечно, по воинским делам. Так что обязанности воеводы ограничивались опекой оставшейся в Детинце дружины, а это было нехлопотно, поскольку большая часть дружины тоже ушла вместе с князем. Остались в основном «детские» и отроки. Уних – свои опекуны.

   Одним из «детских» был младший сынок Духарева Славка.

   Сейчас он внизу, во дворе, тренировался вместе с другими будущими гриднями. АДухарев занимался домашними делами: изучал роспись товаров, прибывших с последним караваном из Тмутаракани. Роспись делал кто-то из Мышовых приказчиков, но в правом углу стояла печатка Слады, подтверждавшая: все указанное – в наличии. Сергею оставалось выбрать то, что потребно для нужд его дружины, а всем прочим распорядится жена.

   Дверь скрипнула. Сергей поднял взгляд.

   – Воевода, там этот, большой ромей пришел, – сказал потревоживший Духарева отрок.

   «Большой» ромей – это наверняка Калокир.

   – Ко мне? Ждет?

   – Не-а… Так пришел, поглядеть, чего тут.

   Поглядеть… М-да. Патрикий империи, который пришел в Детинец «поглядеть, чего тут», – это звучит забавно. Что ж, пускай поглядит. АДухарев поглядит на него.

   Сергей встал и подошел к узкому окну горницы. Двор сверху был – как на ладони. Ипатрикий был там.

   До сегодняшнего дня у Сергея не было возможности пообщаться с ромейским патрикием Калокиром. Вотсутствие сына посольство принимала княгиня у себя в Вышгороде. За Духаревым не посылала, сам же он инициативу не проявлял. Вокруг Ольги вечно терлись какие-то пришлые ромеи. Даже не столько вокруг Ольги, сколько вокруг ее духовника, ромейского попика, присланного из Константинополя просвещать язычников-русов. Духарев с ним пообщался (через толмача, ромей порусски говорил плохо), на второй минуте разговора понял, что перед ним не столько проповедник Слова Божия, сколько ромейский шпион, и быстренько знакомство свернул. Помимо попика-шпиона в Киеве постоянно жили два православных священника-булгарина. Они-то в основном и окормляли немногочисленную киевскую общину. Ромей пытался перетянуть одеяло на себя, но тщетно. Даже поддержка княгини не помогала. Правда, именно он крестил княжичей Ярополка и Олега. Крестить-то крестил, но от их воспитания был Святославом отстранен. Ксамому факту крещения великий князь отнесся как истинный многобожец: лишний небесный покровитель детишкам не помешает. Авот насчет воспитания – это строго! Княжичи – будущие воины, и воспитывать их должны воины. Ажрец пусть воспитывает жрецов.

   В общем, агента влияния из константинопольского попа не получилось, но киевских ромеев он держал в строгости и периодически вызывал на исповедь, а поскольку жил в Вышгороде, то и ромеи туда таскались регулярно.

   А в терем к великому князю до сей поры не хаживали.

   И вот теперь ромейский посол ни с того ни с сего заявился в Детинец, причем явился «без чинов», всего лишь с полудюжиной челядников.

   Духарев поманил пальцем отрока:

   – Что он привратнику сказал?

   Княжий двор – не гридница, доступ не запрещен. Тем более что у патрикия официальное разрешение княгини гулять, где вздумается. Но спросить, что нужно гостю, привратник обязан.

   – Сказал – поглядеть, – ответил отрок и нахмурился: привратник – из его десятка, а отроки из одного десятка, считай, родичи. – Зря пустил, воевода?

   – Да нет, все путем.

   Вообще-то Сергей мог бы Калокира и выставить. Мол, нечего ромею делать в княжьем дворе, тем более в отсутствие князя. Мог бы. Но не станет. Хитрый грек ничего не делает просто так.

   Из окошка на втором этаже Духарев смотрел на Калокира. Тот был одет в подаренную княгиней соболью шубу. Ишапка на нем тоже была соболья. Вырядился явно не по погоде: морозец от силы градусов пять, а то и меньше. Мерзнет южанин? Или насмотрелся в Вышгороде на Ольгиных ближников, что цепляют на себя шубы даже в жару – для пущего авторитета. Мытари, блин, государыни! Только и умеют, что считать добытое настоящими воинами добро, назначать оброки да приворовывать где только удастся.

   Духарев смотрел на Калокира, а Калокир тоже смотрел. На упражняющихся отроков.

   Серегин Славка стоял в паре с парнем года на два старше. Ростом он партнеру не уступал. Вотличие от старшего брата пошел в отца: крупный, белобрысый, скуластый. Даже челюсть точно так же выпячивал, когда сердился.

   Калокир наблюдал. Этот ромей знал, с какого конца браться за меч. Вот он что-то велел одному из своих, и тот подошел к гридню, школившему молодёжь. Слуга поговорил с гриднем (это был Гримми, из нурманов), тот кивнул. Ромей вернулся к своему начальнику, и тот одним движением скинул соболий прикид. Под соболями посланник императора ромеев оказался значительно компактнее: невысок, худощав. Выпуклый лоб с залысинами (на макушке тоже лысина, сверху она была отлично видна), горбатый нос, черная бородка.

   Гримми сделал знак одному из отроков, тот шагнул вперед, остальные подались назад, образуя круг.

   Патрикий вступил в круг, вытянул из ножен меч. Клинок меча был темного металла, наверняка дорогой. Патрикий крутанул его «бабочкой», легко, словно танцуя, перешагнул влево-вправо. Одного взгляда Духареву было достаточно, чтобы признать в ромее мастера.

   Сергей насторожился. Уотрока меч деревянный, завернут в кожу, а острие вдобавок обмотано тряпкой, как и положено при потешных и учебных поединках. Неужели Гримми разрешил ромею биться боевым оружием? Это надо прекратить!

   Духарев зря усомнился в дружиннике. Гримми было поручено опекать молодежь, а если уж Асмуд доверил такую работу нурману, а не варягу, значит, нурман свое дело знал.

   Гримми крикнул, повелительно махнул рукой. Ромей вроде заартачился, но княжий гридень настаивал, и партикий, пожав плечами, протянул ему меч. При этом Калокир сказал что-то обидное, потому что его спутники издевательски захохотали. Но Гримми остался невозмутим. Меч ромея тщательно обмотали, защитив и лезвия, и острие.