Война (СИ) - Гордон-Off Юлия (серия книг TXT) 📗
— А без Ваших идей эти молодцы бы стали делать?
— Степан Осипович! Да я только мысль высказал, а всё сделали и придумали они! Да и со стрельбой тоже глупо получилось, мы с Сергеем Николаевичем, когда наших артиллеристов в Индийском океане ещё тренировали, то смеялись, что мы не можем себе с нашим калибром, как броненосцы позволить себе стрелять просто "куда-то туда", нам на прямой наводке конкретно целиться надо! А тут приехал к Бахиреву на "Севастополь", бегают все такие озадаченные, вот и вспомнилось, как смеялись, а следом и мысль пришла, когда Михаил Коронатович спросил, могу ли я чем-нибудь помочь?
— Золотая у Вас голова! Повезло с Вами России! Ладно! С этим прекратим! После посчитаемся. Что у Вас с замещением вакантных должностей?
— Гагарина уже притёрли вроде. Всех штурманОв Волков зарубил. Да и из остальных офицеров никого брать не хочется, ни одного нормального, за чинами и орденами все, как сговорились… Мичмана одного хотел со штурманов минёром взять, так он сам не захотел, грезит лаврами Белинзгаузена и Лисянского. Так, что даже не знаю, что делать, не век же стоять, японца воевать надо…
— Знаете, Николай Оттович, есть у меня кандидатура, всё как вы просили, завтра к Вам пришлю, но если он подойдёт, то немедленно снимаетесь и уходите в рейд, чтобы потом сказать, что схватили кто под руку подвернулся, а дальше уже не изменить ничего, офицер уже в экипаже. Договорились?
— Завтра так завтра! Посмотрим. А что за рейд?
— Вы сколько мин взять можете, если десять на рельсах не считать?
— Как вы поручили прикинули, со стороны кормы, чтобы совсем сектора стрельбы палубного аппарата не перекрывать ещё восемь мин возьмём. Если загораживать аппарат, то ещё восемь-десять возьмём, то есть всего выходит от восемнадцати до двадцати восьми штук. Но аппарат заставлять не хочется, Степан Осипович.
— Добро! Николай Оттович! Берите восемнадцать. И ставьте по три-четыре штуки, теперь похоже японцы тралить каждый день начнут, вот и пусть нервничают, пусть даже подрывов не будет, но мины будут всплывать и на тралах рваться, так, что спокойствия не будет, да и на нейтралов произведёт впечатление. Как на такое смотрите?
— А порты какие?
— Думаю это на Ваше усмотрение оставить…
Вообще, это прошедшее время только для нас было таким уютным затишьем. Рейд Вирена, который вроде закончился не очень удачным боем с крейсерами, на самом деле дал очень хорошие результаты в плане нарушения японских коммуникаций, за время рейда они потопили больше трёх десятков джонок, четырнадцать японских пароходов, осмотрели двенадцать пароходов нейтралов и семь из них признали военной контрабандой и пустили их ко дну. Кроме этого Рейценштейн провёл два успешных рейда, кроме тех, что я уже упоминала, один к восточному побережью где потопил с десяток разных пароходов, а два с ценными военными грузами и три угольщика нейтрала привёл во Владик. Вот во втором рейде в Корейский пролив никого призами взять не сумел, вернее взяли два парохода с рисом и углём, но на них вышли с Цусимы старичок броненосец береговой обороны "Фусо" и крейсер "Сайен", а главное вся оставшаяся эскадра контр-адмирала Мису в составе четырёх асамоидов, и не ввязывалась в бой эскадра Того-младшего с двумя дивизионами миноносцев. Боя как такового не получилось, постреляли на расстоянии, толком ни в кого не попали, но перевес на стороне японцев, а у наших ещё не освоенная до конца "Мария Николаевна", в общем разошлись. Но до встречи с этими кораблями Рейценштейн успел шороха в проливе навести. А ведь это всё грузы для армии, которая если не села уже на голодный паёк, то пояса уже должна подтянуть, ведь не только грузы утонули или захвачены, ещё и нечем другие доставлять… Да и подрывы на наших минах в обычных портах не сильно способствуют рассвету судоходства, особенно судами нейтральных стран.
Утром к нам на борт поднялся седой кряжистый дядечка в гражданской одежде, лет сорока, с обветренным лицом и раскачивающейся походкой матёрого моряка. Это оказался прапорщик по адмиралтейству Виктор Андреевич Лаваль. Его сразу в оборот взял Евгений Васильевич и через час пришёл сконфуженный с нашим гостем:
— Это ещё вопрос, кто кого экзаменовал, Николай Оттович! Если Вы говорите, что я штурман, то Виктор Андреевич ШТУРМАН с самой большой буквы! Да он в море ходил, когда я ещё про море слыхом не слыхивал. Вот так примерно…
— Давайте знакомиться, я — командир этого корабля, Николай Оттович Эссен. Расскажите о себе немного.
— Очень приятно познакомиться! Я Лаваль Виктор Андреевич. Больше двадцати лет в море, ходил помощником, капитаном, на русских, голландских, американских судах, всю Азию обошёл, в обеих Америках бывал. Как про войну услышал, прервал контракт, как появилась возможность, и сюда подался. Экзамен на прапорщика сдал ещё несколько лет назад. Родился в Нижнем, начинал на Волге матросом, потом и в море ушёл. Вот и всё наверно. Что Вас ещё интересует, вы лучше спрашивайте…
— Фамилия у Вас известная, к Лавалям отношение имеете?
— Это наверно вам любопытно будет. Я получается правнук когда-то очень известной первой красавицы Петербурга, по которой вся гвардия с ума сходила, той самой Катеньки или Екатерины Ивановны Лаваль. Прадед запретил детям брать его фамилию, поэтому дед по матери и стал Лавалем. По указу Императора Николая Павловича мы все, как потомки бунтовщиков лишены дворянского достоинства, поэтому я из мещан. Не испугаетесь правнука декабристов?
— А как сами к вольтерьянству относитесь?
— Да не интересно оно мне, я моряк, а в море, главное везение и умение, а не идеи всякие.
— Вот и славно! Главное на корабле не проповедуйте идеи неположенные. А ко мне штурманом пойдёте?
— Дак не возьмёте же! У Вас такой знаменитый корабль, к Вам очередь до Харбина наверно.
— А вот это Вас пускай не волнует! Если согласны, тогда, добро пожаловать в наш экипаж! Вам срочно мундир построить и к вечеру быть готовым к отходу! Катер у причала Вас ждать будет! Договорились?…
Глава 49
В ночь мы уходили из Артура. Мины блестели своими чёрными мокрыми боками на корме, их прикрытые защитными колпачками рога взрывателей топорщились в ожидании своей добычи, в дорогу нас провожал уже совсем по-летнему тёплый дождик, который швырял в лицо налетающий порывами ветер. Сразу легли на курс, ведь с той ночи, как мы разгромили базу на Эллиотах, уже ставшего привычной деталью моря возле порта — дежурного соглядатая, в виде японского миноносца, больше не было. Кстати, эскадра, с которой сцепился отряд Вирена, совсем не на них охотилась, а сопровождала группу пароходов-брандеров, которые видимо должны были либо сразу идти к Артуру, либо переждать и подготовиться на Эллиотах и выйти на блокирование порта уже оттуда. Во время боя наши крейсера обстреляли караван, и на судах возник пожар, а одно начало тонуть. Собственно, именно из-за желания сблизиться и достать охраняемые пароходы, Вирен совершил тот поворот, который стал таким неудачным для замыкающих "Геры" и "Фемиды". Может поэтому после двух неудачных попыток блокирования фарватера Артура, новых больше не предпринимали.
Виктор Андреевич в новеньком мундире азартно обсуждал с Волковым какие-то навигационные или лоцманские проблемы над картами. Его легко принял экипаж, хотя на флоте существовала дистанция между даже чисто флотскими и механиками, что уж говорить про грань между благородными и безродными, из которых набирали офицеров флотского резерва, кстати, и с механиками дистанция была из-за того, что среди них было много не дворян, из которых набирался офицерский корпус. Но Лаваль оказался достаточно лёгким в общении человеком, был старше всех кроме меня из офицеров, да и лишение "благородства" указом Императора за участие в бунте его предков, всё равно как бы оставляло его дворянином по крови. Лаваль поселился в бывшей каюте Тремлера, а Гагарин в каюте фон Кнюпфера. Заселившийся в каюту Сергея Николаевича Верещагин так в ней и прижился, а Волков наотрез отказался перебираться в положенную ему по новой должности каюту, чтобы не стеснить "Великого Верещагина". И так как, мы вышли в море без одного положенного нам офицера, то проблем с размещением у нас не возникло.
