Очередной советник Сталина с ноутбуком и суперсилой (СИ) - Бандильерос Ганс "Bandileros" (прочитать книгу TXT) 📗
И это повлияло. Я давно заметил, что в странах с высоким уровнем жизни и люди соответствуют. А те, кто приезжает – либо вливаются, либо отторгают культуру. Правда, там ещё педерастия в моде, но это лично их проблемы последних десятилетий. На самом же деле, сознание человека сильно меняется при полном удовлетворении повседневных нужд. И сознание, и меняется культура жизни. Правда, есть и такие люди, из которых уже никогда не вывести колхоз. Но это меньшинство. Большинство же быстро меняют свои ценности и приоритеты – они меньше слушают вот таких вот горлопанов, вообще меньше злятся и меньше нуждаются друг в друге. Они, если так можно выразиться, успокаиваются в политическом плане. Давно известно, что нищета и радикализм – две стороны одной медали. Коммунизм аппелирует к нищете. К нищим слоям населения – к тем крестьянам и рабочим, которые готовы порвать всех за идею, но при этом радуются, когда им обеспечивают если не роскошную, то хотя бы какую-никакую жизнь и совсем крохотные возможности.
Это не только не убивает крестьянский менталитет, но и существенно его расширяет. Барин. Вот кто занимает главное место в менталитете крестьянина. Это некая сверхсила, которая владеет всем – землёй, крестьянином, в руках Барина сосредоточены все нити власти над жизнью крестьянина и он, крестьянин, не против. Ему нравится жить под крылом могущественного барина, он не может без него, он теряется, он боится остаться один. Хозяин ему нужен как мамочка маленькому ребёнку.
Но если обеспечить людям достойный уровень жизни, технологически сложную работу, и без грохота и вони, грязи с головы до пят, а в чистеньком, уютненьком цеху, с дорогостоящим и тоже чистеньким оборудованием, с комнатой для релаксации, где шумоизоляция, классическая музыка, гигантский аквариум кольцом отделяет диваны, декоративные растения в кадках, столики и кофе по утрам в такой спокойной атмосфере…
Давно известно, что как к человеку относятся – таким он и будет. И если относиться к нему как к рабочей единице, хамить, грубить, в общем – как к последней гниде – то таким он и будет.
А как говорил Жванецкий – коммунисты постоянно кого-то судят. Зайдёшь на партсобрание – песочат кого-то публично, зайдёшь на другое – осуждают империализм янки, зайдёшь ещё раз – борются со стилягами и джазом, в общем – это такие крестьяне, для которых есть два развлечения – это гордиться общественным строем и линчевать неугодных, которые не уложились в их понимание светлого будущего.
Одним из замечательных маркеров для русского крестьянина стал шведский стол. Потому что человек с исконно русско-крестьянским менталитетом – он привык к тому, что его постоянно контролируют. И вот так, просто, свободно, без малейших ограничений, положить еду на столы и объявить халявой… Тут они меняются.
Эту ситуацию отлично описал классик – бедняк будет жадно объедаться, быдло – ещё и плюнет в общий салат, чисто из принципа – показать, что он в гробу видал такие правила.
И вот из таких людей, которые привыкли к палке, или даже плети, и состоит среднестатистическое советское общество. Процентов на шестьдесят-семьдесят. Внутри у них клокочет желание что-то нарушить. До того уровня, когда вместо продажи лично можно будет выставить в подъезде вещь и повесить бумажку с ценой, и коробочку для денег – ещё очень далеко. Да что там далеко – это пропасть размером в вечность. Что делает русский человек, увидев такую картину? Правильно, шестьдесят процентов населения просто спиздят вещь. Особенно если дорогая. Остальные пройдут мимо и посчитают это розыгрышем, потому что так не бывает. Не доверяют люди друг другу.
По капли выдавливать из себя раба, как говорил классик – вот чем я занимался с этими рабочими на ферме, аэродроме, на заводе. По капле выдавливал из них рабов. И даже если Берия внимательно следил через своего наблюдателя за всеми моими действиями, то вряд ли он, или кто-либо ещё из его аппарата, мог понять истинный смысл. Потому что истинный смысл подразумевает признание очень нелицеприятных тезисов.
Я же старался сделать своим рабочим, где бы они не работали, по настоящему человеческие условия. На заводе сделал комнаты отдыха, шведский стол – и это в годы войны то, и многое, многое другое. Дошло до того, что всерьёз начал заботиться о том, куда мне рабочих поселить? Нужно строить дома. Дома быстро не построишь – разве что панельные. Но панельные – та ещё залупендрия. Монолитные заливать? Будет готово через пару лет – а надо сейчас.
Квартирный вопрос в Москве – не то что остро стоит, он просто визжит и вопит. И поэтому я не мог пройти мимо таких монументальных вещей, как вопрос строительства. К счастью, тут всё было проще, чем в электронике.
Небольшая ретроспектива на полгода назад…
Планы домов, технологии их строительства, описание технологий, описание различных нюансов, вполне можно найти в интернете, вплоть до учебных пособий для строителей и тщательного описания всех нюансов строительства. И этот объёмистый материал ещё в прошлом году улетел к Берии на стол, от Берии, уже переизданный после цензурирования и удаления всех опасных ссылок и информации про будущее – в архитектурное бюро города Москвы. На стол к именитым архитекторам и строителям.
Кто бы мог подумать, но план обычного монолитного жилого комплекса на двадцать этажей просто взорвёт термоядерно мозг советских архитекторов, а технология панельного строительства домов… уже, к слову, вполне разработанная и опробованная, заставит их серьёзно озаботиться.
Но вопрос с жильём для сотрудников встал жёстко – требовались дома. Дома частные, то есть во владении завода, требовалось начать строительство. И мне нужны были квартиры, много квартир. Договориться с Берией и через него – властями Москвы, было не так уж и просто. А ещё сложнее было определиться с тем, что, как и где строить. Конечно же, военные и государственные объекты для Лаврентия Павловича – находятся на первом месте, куда важнее, чем частные дома, но… Мне нужно было. Причём – довольно быстро. Выход мог быть только один – строиться. Крупнопанельные дома, причём – малоэтажные. Концепция гигантских человейников мне нравилась – колоссальное количество квартир на относительно небольшой городской площади, но… Строительство такого дома – это морока. А нужно было расселить людей, причём расселить достаточно быстро. Выход был один – дома в три-пять этажей. Крупнопанельные. Строить в пятиэтажке лифт было бы излишним, а тащиться пешкодралом на пятый… Нет, максимальная этажность без лифта должна быть три этажа. Не более. Но у меня не было ни одного достаточно подробного описания и плана трёхэтажных панелек – и тогда я обратился к архитекторам, которые работали по заказу Берии над проектом массового строительства. Они покрутили пальцем у виска и сказали, что нужно просто… не строить два лишних этажа. А так же осведомились, а не оборзел ли я часом, ведь пять этажей – это утверждённый Лаврентием Павловичем стандарт, но я сказал, что не оборзел и вообще, пусть проработают план трёхэтажного здания – оплата налом, по три тысячи рублей на человека, или автомобиль.
К слову о деньгах…
После введения золотого стандарта, прошла так же деноминация валюты на десять, и «сталинские портянки» – крупные купюры, так же поменялись. Ну а что, Гознак всё равно ничем таким серьёзным военным не занят – поэтому чеканили золотые монеты общего качества и начали печатать новые деньги, с новым дизайном.
Я мог только представлять, какие глубокие изменения произошли в мозгах руководства страны, если с новых денег, образца сорок второго, убрали Ленина, Сталина и Маркса. И вообще, печатать портреты на банкнотах назвали нежелательным, поскольку это возвращает нас в тёмные времена царизма, когда каждый царь свою рожу на монетах чеканил, чтобы знали, кто тут главный.
Вместо традиционных портретов, появились живописные, и даже смелые, в каком-то смысле, изображения. Гознак расстарался очень сильно, ведь деньги, которые они выпустили, очень сильно отличались по качеству от прошлых. Они были меньше, компактнее, но не до хрущёвского абсурда. Добавили новых средств защиты, и что более важно – качество резко поднялось. Собор Василия Блаженного на десятке – аж пылал всеми цветами, очень ярко контрастируя с невзрачной на его фоне банкнотой. Причём краску использовали какую-то особую, которую меня попросил Берия размножить. Дали запечатанную герметично колбочку с мутной жижей, полученной лабораторным путём, а там… И так до тех пор, пока не создал семьдесят тонн.
