На пути Орды - Горюнов Андрей (бесплатная библиотека электронных книг TXT) 📗
Отстучав последние патроны, пулемет замолк… Тут же ударили со стены автоматы. Конница смешалась и, свернув, пошла на новый круг…
– Они поняли, что мы бережем патроны!
– Хотят, чтоб стреляли издалека…
– У меня последний рожок остался!
– А у меня вообще почти ничего!
– Ох, попался я! – ахнул Коля, присмотревшись к роторной пушке. – Здесь такая вот штука должна быть, цепляющая… А ее сняли!
– Кто снял? Зачем?!
– Да наши, там, в будущем, – для проверки! Учения! Подсунули нарочно, без одной детали! Следишь за матчастью?!? Нет? Ну вот и влип под несоответствие!
– Под чего влип?! – произнес кто-то, не врубившись. – Как это – влипнуть «под»? Не понимаю!
– А что здесь понимать? – удивился Глухарь. – Крючок простой! Щас сбацаю.
– Крючок, но с дыркой! – с отчаянием в голосе подчеркнул Коля.
– А «Bosch» -то на что?! – удивился Глухарь, засучивая рукава.
Теплый день… Тихая погода. Лесная полянка, затерянная в чащобе.
На укромной лесной пасеке стояли десятки ульев – простых колод… В воздухе висело гудение – ровное и мощное гудение многих сотен тысяч пчел…
– Как их остановить?! – заскрипел зубами Коля. – Патронов осталось – слезы…
– Только хлебом-солью… – мрачно пошутил кто-то.
– У меня есть для них хлеб-соль… – Коля кинул взгляд на противотанковую мину.
– Я отнесу! – шагнул вперед Бобер, сухой мужик лет сорока.
– Ты не понял, это верная смерть.
– Я понял, – спокойно сказал Бобер. – Я отнесу.
В наступившей тишине был слышен только топот копыт приближающейся конницы, визги и крики подбадривающих и распаляющих себя татар…
Петровна склонилась к уху Коли:
– Пусть отнесет… Сына и жену убили… Утром. У него на глазах… Не жилец… Не вынесет. Все это знают… Пусти… Он отнесет.
Конница остановилась как вкопанная метрах в ста от ворот Берестихи. Ворота распахнулись настежь. Из ворот вышел неспешной походкой Бобер. Перед собой на вытянутых руках он нес «хлеб-соль» – на белом расшитом красными петухами рушнике противотанковую мину, украшенную сверху прикрученной лимонкой. Конница расступилась, давая путь.
Бобер медленно, не спеша шел к опушке, живя последние минуты своей жизни и ими продлевая жизнь другим. Он шел туда, где виднелась группа телохранителей и свиты Чунгулая…
Всадники, повернув коней, сопровождали неспешно идущего по полю Бобра.
Лицо Бобра было абсолютно спокойно.
Отъехав от поляны с ульями метров на сто, Игнач остановил коня и не спеша развернулся – лицом к поляне с ульями… В руке у Игнача была увесистая березовая дубина. Взвесив дубину в руке, Игнач внимательно присмотрелся, наметив свой будущий путь – туда, вперед, – на поляну с ульями. Наконец он решился.
Резко дав шпоры коню, Игнач поскакал, разгоняясь, – прямо на ульи… Влетев на поляну, Игнач стал отвешивать березовой дубиной удары по колодам-ульям – направо и налево. Воздух «взорвался» гудением сотен тысяч потревоженных пчел…
Бобер остановился в десяти шагах от морды коня Чунгулая…
– Хлеб-соль, хлеб-соль… – неслось справа и слева. Татары уже хорошо, видно, знали эти два русских слова…
– Это не хлеб-соль, – спокойно сказал Бобер. – Это тебе от меня… – Бобер слегка склонил голову…
– Шаим! – кивнул Чунгулай.
Шаим, не решаясь принять дар, кивнул, в свою очередь, одному из телохранителей:
– Акем!
Телохранитель Акем подъехал к Бобру, склонился с коня, подхватил мину на рушнике и, подвезя ее к Чунгулаю, замер, держа дар на весу.
– Надо отщипнуть кусок хлеба, повелитель, макнуть его в солонку и съесть… – льстиво подсказал Чунгулаю Шаим.
– Это не хлеб, – сухо возразил Чунгулай.
– Это не хлеб, – согласился Шаим, – но это обычай!
Слегка повернув голову, Чунгулай кинул взгляд на подарок, не приближаясь к Акему.
Он сразу заметил перстень, – тот самый перстень с рубином, стоящий в Персии свыше тысячи невольников и невольниц, – перстень, что он, Чунгулай, послал Берке в дар… Перстень был надет на взрыватель лимонки вместо кольца чеки…
– Кто скажет, что значит этот зеленый железный круг?
Вокруг Чунгулая собрались наиболее авторитетные предводители.
– Здесь письмена, о, повелитель! – заметил один из них.
– Э, верно! – похвалил Шаим. – У тебя хваткий глаз, мой проницательный Шардын.
Действительно, на противотанковой мине было написано «МПТ – 077 Б, Нижневычегодский химкомбинат им. Р. Люксембург, упаковщик 17, ОТК-08, военпред Сергеев, снаряжена 08.04.1994, проверена 27.03.1998».
– Знать бы, что эта надпись гласит!
– Позовите Бушера. Он книгочей!
– Эта надпись сделана на русском языке, но я не понимаю этой надписи, мой повелитель, – сказал подъехавший Бушер. Он сразу узнал этот перстень, старый Бушер. Его глаза впились в рубин…
…Багрово-красный кристалл стал расти в глазах пристально глядящего в глубь камня Бушера… В бездонной глубине кровавого кристалла Бушер увидел звездные скопления дальних галактик и вздрогнул от предсказания звезд…
– Красивый перстень! – льстиво произнес Шаим, снимая перстень с чеки и протягивая его Чунгулаю. – Тут внутри по-персидски написано что-то!
– Это не персидский! – ответил Бушер и, внезапно пришпорив коня, понесся в сторону, – прочь от Чунгулая и его свиты, не оглядываясь назад.
– Бушер?! – удивленный взгляд Чунгулая был направлен в спину стремительно удаляющегося советника, в то время как пальцы его уже надевали перстень на палец.
Сквозь окуляры призматического морского бинокля Коле было отлично видно, как над лесом взметнулся черный язык взрыва…
Да его было видно и без бинокля, этот взрыв…
– Дар бесценный, дар случайный…
Потерявшие предводителя и лучшую ударную часть остатков Орды, татары быстро стали сбиваться в ядро…
Остатки Орды рассвирепели до потери разума и человекоподобия, – звери, сидящие верхом на зверях же, – носились в дыму, собираясь в кулак…
Секунда – и они покатили на крепость!
В бинокль было видно, как наперерез отряду татар из леса вынесся бешеным аллюром Игнач. За Игначом в воздухе струилась непонятная дымка… На полном скаку Игнач «подрезал нос» атакующей коннице… Испуганные татарские лошади невольно притормозили, сбились с ноги, сбавили темп…
Игнач, пройдя перед татарским отрядом почти вплотную, едва не задевая морды передних коней, влетел голопом в лесной массив и тут же потерялся в густой летней зелени…
Притормозивший чуть-чуть татарский отряд, вместо того чтобы вновь разогнаться, внезапно совсем потерял ход. Лошади остановились, крутясь на месте… Всадники не могли их удержать, наоборот – батыры начали вести себя как полоумные – кричать, визжать, размахивая в воздухе руками, странно тряся головой… Казалось, что все они стали вдруг исполнять какой-то странный танец, сидя при этом на обезумевших, вьющихся лошадях…
– Я понял! – сказал вдруг стоящий рядом с Аверьяновым Свибля. – Игнач на них пчел навел…
– Рыболов… – вспомнил Коля. – Пчеловод…
– Отшельник, – кивнул Свибля, подтверждая. – Пасечник. Лесной человек…
– На! – подбежавший Глухарь протянул Коле железку. – Смотри, подойдет?
Быстро вращающиеся шесть стволов роторной пушки изрыгали смерть непрерывным потоком… Снаряды уносились струей; снаряд летел за снарядом с интервалом пять метров, – скорострельная роторная пушка режет обычную бронемашину пехоты надвое…
Коля слегка повел ствол, и две сосны, срезанные, как травинки, гудящей очередью, с шумом рухнули на последних уносящих ноги всадников…
