Стратегия обмана. Политические хроники (СИ) - Ванина Антонина (читаемые книги читать онлайн бесплатно полные txt) 📗

— Хорошо, — согласилась она, — допустим. Как же ты, такой честный и принципиальный, допустил, чтобы твой драгоценный работодатель разорил девятнадцатый банк страны?

— Лучше спроси об этом власти, потому как законы США запрещают владеть американским банком человеку, у которого есть финансовые интересы в другом государстве. А у Синдоны таких интересов хоть отбавляй — в Италии, Швейцарии, Западной Германии, да где их только нет. А ещё спроси правление этого банка, все двенадцать человек, как долго они закрывали глаза на его махинации с фондами, и сколько стоила их сговорчивость.

После краткого молчания она только тихо произнесла:

— Даже так?

— Карла, — он заглянул в её грустные и растерянные глаза, и попытался объяснить, — скоро банк лопнет, и правительство ему уже ничем не поможет. А все деньги, которые оно будет вливать, утекут в другие дутые предприятия Синдоны по всей Европе и ещё в ручонки правления банка. Финал известен, осталось его только дождаться.

— Не верю, — мотнула головой Карла, — не может всё кончиться именно так.

— Карла, я проработал с Синдоной пять лет и знаю его излюбленные приёмы. Все его несметное состояние всегда было таковым только на бумаге. Он спекулянт, игрок на бирже. Он только и делает, что проводит финансовые операции под вымышленными и чужими именами, подписывает слияние-разъединение компаний, которые реально ничего ему не приносят. Дон Микеле руководствуется оригинальным принципом — чтобы ограбить банк, он его вначале покупает. Он мошенник, он выкачал всё, что мог из Франклинского национального банка, и больше банк ему не интересен.

Карла устало опустилась в кресло.

— Я проработала здесь двадцать один год, — только и сказала она, — почти половина моей жизни связана с этим банком, и ты так спокойно говоришь, что он прогорел и ничего уже не исправить?

— Не расстраивайся, найдешь другую работу.

Карла подняла голову и посмотрела на Сарваша с презрением:

— Что ты понимаешь? Вот так просто всё забыть и начать жизнь с начала? Мне сорок пять лет, мне пора ждать конца, а не начала.

— Только без трагедий… — мягко произнёс Сарваш, но Карлу это только взбесило.

— Без трагедий?! — вскочила она с места и, размахивая руками, продолжала выкрикивать. — Это ты можешь без трагедий и нервотрепки переехать куда захочешь, устроиться на работу куда угодно и жить припеваючи! Потому что ты молод. А я уже старуха. А старуха никому не нужна.

— Мне нужна.

Это признание заставило её на миг замолчать. И всё же Карла не могла не ответить, но уже тихо, словно боясь собственных слов:

— Ты же годишься мне в сыновья. Ты не можешь любить старуху!

— А может я и сам старик, Карла. Ты об этом никогда не задумывалась?

— Что за чушь… — отмахнулась она.

И Сарваш понял, Карла не и тех женщин, кому присуща интуиция и тому подобные способности чувствовать других людей. Его подлинную сущность она, видимо, так и не ощутила, не захотела разглядеть за телесной оболочкой вечного юноши древнего старика.

— Октябрь, — кинул он, направляясь к выходу.

— Что это значит?

— Всё закончится в октябре, числа пятого-десятого. Если хочешь, можешь начинать готовиться.

С этими словами он покинул её и отправился в юридический отдел. Получив от секретаря пакет документов, который отдавал на хранение пару месяцев назад, Сарваш положил его в дипломат и отправился на обеденный перерыв.

Да, он воспользовался самым наглым и беззастенчивым образом своим служебным положением, когда скопировал множество интересных документов, которых дон Микеле не хотел бы увидеть опубликованными, или, например, лежащими на столе у прокурора.

Но всему своё время, и Сарваш направился в Чайна-таун, к магазину, который исправно посещал последние лет восемьдесят. У входа на ступеньках сидел седой старик, он обратил внимания на Сарваша, когда тот прошел мимо, но даже не посмотрел в его сторону, когда тот присел рядом. Старик поглядывал на улицу, на снующих туда-сюда туристов и горожан. Молчание длилось слишком долго, прежде чем старик произнёс по-китайски:

— Ты приходил сюда, когда моя голова ещё не была бела. Ты приходил сюда, когда морщины ещё не покрыли моё лицо. Ты приходил сюда, когда я был молод, ты приходил к моему отцу, когда я был юн, ты приходил к моему деду, когда я был мал. И за все эти годы ничто не изменилось в твоем облике. Ты так же молод, как и семьдесят четыре года назад, когда я впервые увидел тебя.

— Ты прав, — согласился Сарваш, — я видел тебя ещё ребенком, когда твой дед открыл этот магазин.

— Он предупреждал меня, что однажды ты придешь ко мне и попросишь об услуге, и я не посмею тебе отказать, какой бы дикой она не была. Так с чем ты ко мне пришёл?

Сарваш открыл дипломат и разорвал пакет. В нём было несколько конвертов и листы незапечатанных документов.

— Ничего особенного, — произнёс Сарваш, — вот инструкция, я хочу, чтобы ты следовал ей, и отправил письма в указанный срок, ни днём раньше, ни днем позже. Этот конверт оставь у себя на хранение. Может я вернусь за ним, а может, и нет. Но ты ведь понимаешь, возможно, его придется оставить на хранение твоим внукам. — Сарваш передал письма старику, а бумаги придержал. — А это я пока оставлю себе, — и кинул их обратно в дипломат.

— Я исполню свой долг, — произнёс старик, — ведь так велел мне мой дед. Но я хочу спросить тебя.

— Если о письмах, то они ничем не угрожают ни тебе, ни твоей семье.

— Я верю. Но мой вопрос о другом.

— Хорошо, говори, я слушаю тебя.

— В чём источник твоей вечной юности?

Это был самый неудобный вопрос, какой альвар только и мог услышать от смертного. Но Сарваш знал, куда и к кому идёт, знал, что владелец магазина признает его, он даже был уверен, что дед рассказывал ему предание, что бессмертный юноша является всем поколениям их семьи ещё с тех пор, когда они жили в Китае полтора столетия назад.

Альвары всегда трепетно относились к секрету и цене своего бессмертия. И Сарваш не спешил открывать все карты перед далеким потомком своего почившего друга. Он рассудил иначе:

— Я расскажу тебе, если хочешь. Но, — предупредил Сарваш, — эта история будет походить на сказку.

— Ничего. Хоть я и стар, но люблю истории.

— Хорошо, тогда слушай. Я был молод и безрассуден, когда покинул родной город Буду вместе с отцом и отправился в дальнее путешествие на восток. Мой отец был купцом, но не из тех, что предпочитали возить ходовые товары морем, по безопасным и дешёвым маршрутам. Не раз, рискуя жизнью и состоянием, он водил караваны до Нанкина и обратно, и об этом узнал один старый визирь. Он слышал, что в далекой стране Кам живёт много учёных людей и у них есть библиотеки с множеством свитков и рукописей о любой науке. Их он и просил купить и привезти, и мой отец принял этот заказ. Наш путь был долог и опасен, он протянулся через весь континент, от турецких городов к персидским, меж высоких гор и через бурные реки. Когда мы достигли восточных пределов Туркестана, перед нами лежала бескрайняя пустыня на севере и непроходимые горы на юге. Долгие дни провожатые вели нас по одним им известным тропам. То была мертвая земля, где не растёт и травинка, не течет и ручеёк. Там нет зверей и людей, и ни единого звука не раздается вокруг. Эту пустошь называли землей, откуда нет возврата. Гнетущая тишина преследовала нас неделю, прежде чем в небе провожатые заметили трёх птиц. Они кружили над нашим небольшим караваном много дней, словно преследовали. Провожатые всё время смотрели ввысь и перешептывались меж собой. И тогда мой отец попросил объяснить, что их так взволновало. Самый старший сказал: «Это посланцы Владычицы Запада». Отец удивился: «Разве может быть у этих безжизненных земель правитель?». Провожатый указал на юг: «Там на вершине Лунных гор на берегу Яшмового озера стоит Нефритовый дворец Владычицы Запада, а возле него раскинулся персиковый сад». «Как же попасть туда?» — заинтересовался отец, но ему ответили: «Смертным нет туда дороги. Только мудрецы, вкусившие персик из сада Владычицы и познавшие вечную жизнь могут войти туда». Отец понял, что нет в горах никакого царства, а услышал он лишь сказку суеверных язычников. Но провожатый не отставал: «Посмотри вверх, там три птицы и все с синими крылами. Они высматривают добычу для Владычицы Запада. Мы все стары, чтобы предстать пред ней. Только твой сын молод, и если он вернётся в эти земли вновь, Владычица заберёт его в свой дворец». Ничего отец не ответил провожатым, только сказал мне, чтоб не слушал об идолах, ибо это против веры наших предков. Так прошёл наш караван меж гор и пустыни и повернул на юг в страну Кам, где снега покрывают горы, а горы уходят за облака. Оказалось, в этой стране нет ни одного ламы, только колдуны, что гадают людям и приносят жертвы демонам. Пять дней мы, ужасаясь, ходили по городу в поисках учёных мужей. Один из них согласился продать свитки о снадобьях и врачевании и словарь персидского, чтоб можно было прочесть эти трактаты. Он запросил не слишком высокую цену, но настоял, чтобы взамен я и отец пришли в их колдовской храм, где нам покажут другие книги, о мироописании и гадании по звездам, и скажут, как их можно купить. Отец знал, что визирь искушен в астрономии и в его доме есть обсерватория, и потому не возразил камскому ученому, не сказал, что против нашей веры бывать в языческих святилищах. Уже зашло солнце, как нас с отцом привели в храм. Его убранство заставляло трепетать: стены покрывали шелка с росписью, а нарисованы на них были многорукие идолы и многоголовые демоны. Посреди комнаты стоял истукан выше человеческого роста, а вокруг него толпились люди в масках чудовищ. Они стучали в барабаны и распевали заклинания, так протяжно и тоскливо, что хотелось бежать прочь. Их языческая служба закончилась, и учёный принялся показывать нам обещанные книги. Он сказал, что списки с этих книг есть у гадателя в соседней деревне, до которой идти два дня, и если предложить ему хорошую цену, он может и продать их. Поблагодарив за совет, мы удалились, а на следующее утро пустились в путь. Тот гадатель мало что понимал в деньгах и запросил за книги непомерно большую цену. Отец сторговался с ним за полцены, и гадатель сказал: «К чему тебе эти книги, ведь твоему сыну суждено уйти в Олмо Лунгринг, святилище мудрости, хранилище тайных учений». «Что это? — спросил я, — никогда не слышал об этой земле». И он рассказал: «Эта сокровенная земля и далеко и близко, она доступна лишь достойным. Её разделяют четыре области, по ним текут реки, моря и озера, а в центре стоит священная нерушимая гора с девятью ступенями с хрустальной пирамидой на вершине. В этой чудесной стране есть двенадцать городов, в них стоит множество храмов и дворцов, парков и рощ. Девять дней нужно идти к ней через тьму к свету, а достигнув, надо открыть глаза и увидеть её величие, ибо не всякому это дано». Ничего не сказал мой отец на это языческое пророчество, лишь уплатил золотом, забрал книги, и хотел было уйти, как во дворе около дома послышался шум. Это люди пришли к колдуну и просили его выйти, помочь им исполнить обряд. Втроём мы покинули дом, но я и отец оторопели от увиденного, ведь посреди двора лежал мертвец. Это родственники принести тело колдуну, дабы тот прочёл над ним погребальные заклинания. Мы хотели было тут же уйти прочь, но родственники не дали и удержали нас, ведь чем больше людей проводят покойного, тем легче, по их разумению, ему будет в посмертной жизни. Но вера моих предков остерегает приближаться к мёртвому телу, ибо оно оскверняет нечистотой. Отец, скрепя сердце повелел остаться, ибо опасно обижать язычников в их же деревне. И мы остались. Колдун сел около безжизненного тела, но ни слова не слетело с его уст. И тут покойник зашевелился, поднялся на ноги и резкими движениями, словно кто-то незримый дергал его конечности за нитки, принялся ходить по двору. Помню как меня обуял страх от тех страшных нечеловеческих шагов, от того обмякшего неживого лица. Трижды мертвец обошел двор и снова лёг на место. Обряд закончился, родственники спеленали тело в саван и унесли. Колдун сказал мне на прощанье: «Не бойся. С тобой не случится подобного. Ты не умрешь и не станешь трупом. Но ты уйдешь в Олмо Лунгринг и родня посчитает тебя покойником. Вот и не возвращайся к ним живым мертвецом». Те слова ещё больше смутили меня, а отец и вовсе обиделся, но говорить ничего не стал. В этот же день мы пустились с караваном в обратный путь. Тогда-то и завладела моим сердцем странная тоска. Слышал я от своей матери, что дед мой тоже был купцом родом из Кайфэна, что лежит к востоку от тех мест, где мы шли. Я спросил отца, можем ли мы задержаться и пойти до того города, посмотреть на него и на людей, ведь там веками живут наши единоверцы. Но отец ответил, что нехорошо задерживать товар для визиря, а мой дед хоть и не был язычником, но по нашим законам жить не смог и потому оставил семью и мою новорожденную мать и сбежал из Буды в Кайфэн. И понял я, что не увижу места, где жил мой дед, не узнаю, почему родной город он предпочёл семье. Мы вновь вступили на землю меж мертвой пустыней и голыми хребтами и в первый же день попали в песчаную бурю. Свист ветра походил на вой демонов, песок забивал нос и уши, резал кожу. Буря словно подхватила меня и унесла прочь от каравана, и сквозь ветер я слышал, как отец отчаянно зовёт меня. Настала ночь и всё стихло, но перед собой я не увидел пустыни, залитой лунным светом. Под ногами я ощутил земную твердь, но не песок, а руками нащупал скалы и понял, что попал в горы. Я долго бродил в чёрной темноте, прежде чем услышал голос молодой женщины: «Иди ко мне, юноша, я долго ждала твоего возвращения». Тот голос был молод и певуч. Я протянул руку вперёд, и холодные ладони обхватили ее. «Ты болен или голоден?» — тут же спросила незримая мне женщина. Я ответил, что ни то и ни другое, и она снова спросила: «Из тех ли ты, кто вытягивает жилы?». Я понял, что она говорит о запрете моей веры есть мясо животного, если оно не обескровлено, и я ответил, что она не ошиблась, я действительно не ел мясо уже много месяцев, потому как в походе нет возможности приготовить мясо по всем правилам и не нарушить запрет. «Хочешь ли ты моей любви, юноша?». Меня смутил этот вопрос, но я сказал: «Прости меня, что отвечаю отказом, но не от того, что не вижу твоего лика, а потому что ждёт меня в родном городе невеста». И она рассмеялась, так весело, что эхо зазвенело в горах: «А знаешь ли ты кто я?». «Прости, но нет, я чужак в этих землях». «А хочешь ли ты видеть меня?» — спросила она — «Хочешь ли узреть мое царство?». И я ответил: «Если пожелаешь, я буду твоим гостем». И как только я произнёс эти слова, тьму пронзил белый свет, и ничего не было видно в нём: ни земли, ни неба, ни один звук не пронзал тишину, и не мог я пошевелить и пальцем. Не знаю, сколько времени прошло, прежде чем белая пелена сгинула и вновь вернулась тьма. Впереди я видел огонёк и пошел на него. То была свеча, одиноко стоящая на высоком камне посреди пещеры. Около нее поодаль сидела женщина. В тусклом свете я видел лишь край её зеленого платья, лицо её и руки были скрыты чадрой. «Не бойся, подойди ближе, — произнесла она, — теперь никто и ничто не сможет навредить тебе. Ты мой гость, а я твоя госпожа». «Могу ли я узнать твое имя?» — осторожно спросил я. Она с грустью ответила — «Уже давно меня зовут Владычицей Запада, что я и позабыла свое истинное имя. Обо мне говорят, что одним я дарую вечную жизнь, а на других насылаю болезни и смерть. Многие приходили ко мне и просили дать им вкусить от источника вечной юности, и я предавала их смерти, ибо тот, кто знает свои желания не достоин их исполнения. Если б ты пожелал мой любви, я бы испила все твои жизненные соки до капли. Но ты отказался и всё равно пожелал войти в мое царство. Вот и смотри, каково оно, тебе нравится?». Её слова смутили меня и даже напугали: «Разве пещера, где не бывает дневного света, может стать обителью Владычицы Запада? Я слышал, что ты живешь во дворце, а на берегу озера цветёт персиковый сад. Где же он?». «Всё это было, но слишком давно. Тополиные рощи и пшеничные поля давно засыпали пески, персиковый сад иссох, а дворец порушен суровыми ветрами. Моё земное царство похищено пустыней, и потому мне осталось место лишь здесь, под земной твердью». «Разве мы под землей?» — удивился я — разве не в горах?». «Под горами в моей новой обители, — ответила она. — Как ты думаешь, сколько времени ты уже здесь?». «Наверное, четыре часа» — ответил я. «Четыре недели» — прозвучал её грозный ответ. — Теперь ход времени навсегда изменился для тебя. Теперь ты не умрёшь и не постареешь, тебе не будет известна усталость и голод. Я одарила тебя только потому, что ты непохож на тех, что живут наверху теперь, а похож на мой погибший народ, хоть ты не светел кожей и волосы твои черны. Не ты пришёл ко мне, но я сама привела тебя. Ты не просил дара вечной жизни, и потому я дала его тебе». И тут она откинула чадру. Рука её была бела, какой не может быть ни у живого, ни у мертвого создания. Владычица Запада скинула покров, и я увидел её лицо прекрасное и отвратительное. Оно был бело, как и её рука, его красивые черты оттенял лишь отблеск больших красных глаз. Её седые волосы скалывала острая спица, а платье из изысканного шелка местами истлело. «Вижу, не такой ты ожидал меня увидеть. Все сказки — ложь, все обещания знаний и бессмертия лишь полуправда. Я отпущу тебя, если ты захочешь, но тебе предстоит идти через всю пустыню. Не бойся её, ведь смерть никогда не придёт к тебе. Но когда настанет время, ты должен вернуться ко мне, иначе срок твой покажется каторгой и безумие поглотит тебя. Так что ты скажешь, хочешь уйти и скитаться по земле или останешься здесь внизу и не никогда не узнаешь печали?». Я захотел уйти, и Владычица Запада прогнала меня из своего подземного царства. Когда я вышел из пещеры, был день, солнце резало глаза, а с неба падал белый снег. И тут я понял, что если мой отец не сгинул в буре, то, наверное, он уже на полпути домой, а я стою один в пустыне, а впереди тянутся бесконечной чередой высокие дюны. Долгое время я скитался по пескам не чувствуя холода и жажды. Я успел многое увидеть: и руины древних городов, и озеро, которой пропадает в одном месте и появляется в другом за одну ночь. Я увидел, что сталось с некогда великим царством Владычицы Запада, и понял всю глубину её печали: это тяжкая судьба жить вечно и видеть как привычное и дорогое сердцу вынужденно погибать. То путешествие случилось со мной триста восемь лет назад, и я до сих пор не рассказывал эту историю никому кроме тебя.