На орловском направлении. Отыгрыш (СИ) - Воронков Александр Владимирович (книги онлайн без регистрации полностью .TXT) 📗
ОНИ НЕ ПРОЙДУТ!
Каждая орловская улица станет для захватчиков огненным мешком, каждый дом — крепостью каждая площадь — кладбищем фашистских псов!
Пусть фашистские варвары помнят, что их зверства не будут забыты и прощены. Наш карающий меч сумеет раз и навсегда уничтожить презренную гадину!
Товарищи бойцы, командиры и политработники! Жители Орла! Сегодня от каждого из нас зависит не только его судьба, но судьба всего города, судьба Москвы, судьба Советской России. Дрогнувший в бою сейчас — не просто презренный трус: он мерзкий изменник и враг трудового народа. Но нет, не будет таких среди нас! Защитники Орла войдут в историю как герои и встанут рядом с защитниками Ленинграда, Киева, Смоленска.
Так пусть же немецкие мерзавцы лезут навстречу собственной гибели: всем им найдется место в русской земле, как нашлось их предшественникам: польским панам, солдатам Наполеона и кайзеровским воякам!
ОНИ НЕ ПРОЙДУТ!
Военный Совет
Орловского оборонительного района
Орловский областной комитет ВКП (б)
30 сентября –7 октября 1941 года,
Орёл
Стёпку в армию не брали.
«Запрещено!»
И никакой возможности, чтобы обойти это запрещение, не было. Ребята постарше и выглядевшие повзрослее порой приписывали себе полгода-год, чтобы быть зачисленными хотя бы в истреббат НКВД, сформированный, как говорили в городе «на самый крайний случай». Им-то хорошо: несут караульную службу, везде ходят патрулями с финскими винтовками на длинных кожаных ремнях, тускло посверкивая примкнутыми плоскими штыками.
Но если тебе всего тринадцать — скоро будет четырнадцать, правда-правда! Всего через три месяца! — и ростом ты удался как раз с ту самую винтовку со штыком, то умолять о чем-то усталую женщину из четвёртого отдела военкомата — дело совершенно зряшное. В лучшем случае в десятый раз услышишь суровое: «Иди отсюда, мальчик. Не мешай работать».
Начавшиеся занятия в школе Стёпка посещал только по необходимости: каждое утро в классе зачитывали по два сообщения Совинформбюро, утреннее и вечернее за предыдущий день, а на стенде для стенгазет возле учительской узкой красной лентой на карте СССР отмечали изменения в конфигурации линии фронта. В середине сентября кумачовая лента приблизилась к границе Орловской области…
На покупку газет со сводкой у него денег сроду не водилось, а радиоточку в доме дед так и не собрался установить. Упрямый старик обходился обшарпанным древним граммофоном и фанерным ящиком с пластинками. И добро бы пластинки были как пластинки: «Конармейская», к примеру, или «Песня о встречном», или хотя б девчоночий фокстрот «Рио-Рита»! Так нет же, из крашеной латунной трубы ежедневно раздавался то плач маньчжурских сопок, то шаляпинско-мефистофелевская ода золоту, то нескладные стоны скрипки и голос, напоминающие о давно забытой войне на южноафриканской земле…
Привыкший за двадцать лет свободно перемещаться по своему дому, в котором на ощупь изучил каждый уголок, дед так же свободно ориентировался и в пластинках, чуткими пальцами нащупывая собственноручно сделанные вырезы на краях конвертов.
И работал дед так же — точно и свободно, размерено паяя латунные пряги комсоставских ремней и штампуя ручным мини-прессом детали пуговок для гимнастерок. Сильные и чуткие руки заменяли ему потерянные в Крыму глаза, сырьё же и заготовки поставляло правление кустарной артели инвалидов «Красный богатырь».
Разумеется, часть бытовых мелочей у Степана Ксаверьевича и не могла получаться так же, как и у зрячих. Пока жива была дочь Малгожата, всякого рода стирка, глажка, уборка и готовка лежали на её плечах. Но вот уже два года как Стёпка принял на себя матушкины обязанности: в конце концов, кто, кроме единственного внука, должен отстирывать пятна на старых дедовых гимнастерках, да и на своих собственных сорочках, мыть полы и лазить в подпол за картошкой?
Вот в этом-то подполе Стёпка и нашел как-то «клад». Случайно запнувшись, он зацепил пустую бочку из-под квашеной капусты так, что та сдвинулась, скрежетнув по полу.
По земляному полу — и скрежетнула?! Чепушиная чепуха!
Стёпка присел на корточки, до упора выкрутив фитиль лампы. На месте, где только что стояла кисло пахнущая бочка, тускло поблескивал прямоугольник металла. Мальчишка попытался подцепить его пальцами. Безуспешно: ящичек или коробочка — непонятно пока — плотно сидел в глине… Ничего не поделаешь: надо искать инструмент. Как говорил некогда директор школы: «Когда обезьяна взяла в руки палку, она стала трудиться». Палки в погребе не нашлось, зато прямо под лядой отыскался ржавый шкворень, тут же применённый в качестве инструмента кладоискателя.
Спустя несколько минут сообразительный Стёпка уже стоял на коленях перед открытым продолговатым ящиком с защелкой и рукояткой сверху и перебирал извлеченные сокровища. Поверх всего, завернутые в печатный платок с изображением прописной «Н» с двумя палочками в центре и старинных пушек с артиллеристами по углам, лежали суконные оливковые погоны с вшитой посредине красной полоской и пара пришпиленных к ним с изнанки пятиугольных колодок с вычурными старорежимными крестами. Дальше — простенькая картонная папка с завязками, в которой оказались фотографии людей в штатском и военном, с погонами и без, с будёновками на головах и в странных киверах с многолучевыми звёздами, тоненькая пачка каких-то документов, намертво перемотанная шёлковой нитью, и сложенная вшестеро большущая грамота с портретом бородатого кучерявого человечка в пенсне на фоне красной звезды и крупным заголовком «От имени Народного комиссара по военным и морским делам за отменную храбрость награждается…» Подобная грамота, но с рабочим-кузнецом и мужиком-сеятелем внизу листа, выданная деду в годовщину Первой Конной, висела в рамке на стене, сколько Стёпка себя помнил, рядом с портретами товарища Сталина и товарища Будённого. Отчего же вот эту решили укрыть в погребе вместе с царскими погонами? Непонятно…
Но лучшей находкой стал самый настоящий кинжал в ножнах, завернутый в промасленную тряпицу и уложенный на самое дно железного ящика. Светлая рукоятка прямоугольного сечения, перекрестие с разнонаправленными завитками, украшенное круглым медальоном с красным крестиком под короной и темляком из красного муара, тускло мерцающий при свете керосиновой лампы клинок…
Ну у какого мальчишки не дрогнет сердце при виде такого дива! Кто в состоянии будет, только что взяв в руки настоящее оружие, спокойно вернуть его на место? Знаете таких? Вот то-то же! Стоит ли удивляться, что находка перекочевала из ящика, вновь захованного на прежнем месте под капустной бочкой, за пазуху к пацану.
Деду Стёпка не стал ничего рассказывать о находке: и без того было понятно, что захоронку сделал либо он, либо мама: кому ещё понадобилось бы прятать в их доме фотографии, на доброй половине которых было запечатлено молодое лицо дедушки, весело глядящего в объектив ясными, не выжженными врангелевским палачом Троицким, глазами.
С тех пор мальчик расставался с найденным в погребе оружием только собираясь идти в баню. Все остальное время находка висела у него под мышкой на собственноручно связанной из полосок старого полотенца потайной перевязи, прикрытая сверху перешитой тужуркой покойного отца.
«Вот попаду на фронт — уверено мечтал Степан — будет у меня на первое время оружие в рукопашную ходить! Конечно, хорошо бы, чтоб дали пулемёт, как у комиссара матросов в «Мы из Кронштадта» или в «Чапаеве», но это вряд ли: «максим» — вещь сложная, каждому желающему его не доверят. Ну, хоть винтовку-то дадут, тем более и разбирать её я уже умею, не зря вокруг старших ребят из стрелкового кружка крутился, и даже стрельнуть раз довелось. Только бы на фронт взяли!»
А фронт становился ближе и ближе.
И тридцатого сентября к ним в дом пришли нежданные посетители.
