Кому на руси жить (СИ) - "Константин" (лучшие книги .txt) 📗
Первым не выдерживает мой попутчик.
- Все, не могу больше! – задыхаясь объявляет Миша.
- Давай еще немного, гляди, вон лес кончается.
Чуть впереди, насколько я смог понять, лес резко уходит вправо, и там перед нами должно открыться нечто вроде прибрежного луга. Пройдя метров сто, мы понимаем, что так оно и есть: нашим алчущим взорам предстает недавно скошенный, изумрудного цвета луг и вытащенная из речки, перевернутая вверх дном деревянная, широкая лодка. Ближе к корме в правом боку гораздо ниже ватерлинии зияет, проломленная чем-то острым, дырина с кулак.
Удобный, пологий берег и вытоптанная до желтого песка дернина указывают на имеющийся в том месте многолетний сход к реке.
Наконец-то признаки разумной жизни, еще не конец мучениям, но надежда на избавление появилась нехилая.
Пока мы топали, к нам из-за плеч вытянуло ветром широкую грозовую тучу. Неожиданно и совсем близко сверкнула молния, трескучий удар грома раздался как выстрел из полковой гаубицы, налетел ветер, все вокруг разом посерело. Немедленно вдарил крупный ливень. Мы наперегонки припустили к перевернутой лодке. На бегу я выхватил из камыша метровую, скользкую корягу с раздвоенным концом, скорее всего, подпорку для чьей-то удочки. Вдвоем ухватились за борт лодки, приподняли и поставили кромкой на эту корягу как на подставку. Забурились под эдакую крышу, сидим зубами лязгаем, синие как курята ощипанные. Ливень по лодочному днищу полощет, к нам захлестывает, гром бабахает, ветер свищет свирепыми порывами, лодку шатает, изрядно похолодало. Вот еще напасть, думаю, так и до воспаления легких недалеко.
Миша сидит, съежился как перекормленный воробей, бороденку свою дрожащей лапой наглаживает. Я, к слову, тоже не идеально выбрит, щетина будь здоров, двухнедельная наверно.
Гроза бесновалась с час, пока туча не уползла дальше. За это время мы успели окончательно продрогнуть, мышцы начинает сводить от дрожания. К нам под лодку заполз маленький, настырный ручеек, начал накапливаться в лужу. Чтобы не сидеть в воде пришлось двигаться к корме, где сквозь дыру бежали быстрые капли, тесниться теперь между двух луж.
- Ты в том шалмане скольких положил? – спрашивает вдруг Миша.
- Я знаю? – отвечаю. – Палил в кого-то, не факт, что положил, но попал – точно. И еще попаду, дай только добраться до тех, по чьей милости я тут.
- Ты тут по милости Слона, я думаю.
Гроза, огрызаясь, утащилась прочь. Солнышко, как ни в чем не бывало, снова принялось палить точно в пустыне. От мокрой травы потянуло душными испарениями, снова становится жарко.
- Разберемся, Слона, – говорю, – или не Слона. Пошли давай.
Как пингвины, шлепая пятками по чавкающим, скользким лужицам, мы вылезли из укрытия. Хотелось побыстрее перестать дрожать и прогреться до нормального человеческого состояния.
Мой бородач вдруг выкинул руку с указующим перстом в сторону темнеющей вдали кромки леса.
- Старый, глянь!
Я повернулся. Метрах в двухстах от давшей нам приют лодки в обрамлении кустарника угадывалась светлая, соломенная крыша какой-то низехонькой постройки. Рыбацкий домик, ангар для катера иль еще что – не разглядеть. Понятно, что впопыхах под начавшимся ливнем мы не сумели его заметить.
- Пойдем, – говорю, правя шаг на этот домик, – поглядим, что там за хибара.
Очень быстрым шагом наискось разрезаем луг. Домик оказался и впрямь крошечным. Да и не домик, а полуземляночка древнего возведения, соломой крытая, с единственным оконцем в сторону речки. Дверца без всякого замка. Внутри уютный полумрак, пахнет старой пылью и сушеными листьями. В углу стоит грубо сколоченный стол и две короткие лавки. Больше ничего. Ровным счетом. Ни табурета, ни топчана, ни печки-буржуйки. Предназначение сей постройки нам осталось неизвестным, зато в углу среди шести пустых деревянных бочонков литров на десять каждый я обнаружил два пропыленных, серых дерюжных мешка. Один оставил себе, второй протянул брату по несчастью.
- Держи, Маугли. Разорви по швам и сраку себе прикрой, а то сияет как луна в безоблачную ночь.
- На свою погляди, – буркает Миша и принимается мудрить с тряпкой.
Прикрылись мешковиной как полотенцами после бани с узлом на бедре, снова вышли на жаркое солнышко. Пощурились, огляделись, да и наглядели в скошенной траве дорожку колесами наезженную, от реки в сторону леса весело бегущую. Решили, что на пустынном берегу нам ловить нечего, надо топать до людей по этой самой дорожке, ждать неизвестно чего и ночевать в землянке совсем не улыбается.
Впереди, сверкая белыми, наетыми икрами, топает Миша. Идем мы таким макаром километра четыре. Дорожка сначала приняла близко к лесу, затем отбежала к кромке ржаного поля, после чего нырнула в поросший диким кустом овражек. Все облака укатились влево от нас, стало еще жарче, я начал опасаться, что сожгу себе шкуру, хоть и выглядит она неплохо загоревшей. В небе наперебой щебечут птахи, пахнет разнотравьем, стрекочут кузнечики, жужжат пчелы, лепота, одним словом. В такую пору не пыхтеть куда-то на своих двоих, а на пляже с пивком валяться. Ну, ничего, надеюсь не долго нам бродить осталось, должны бы уже куда-нибудь да прийти.
Едва наша дорожка под небольшим уклоном вверх выскочила из овражка, мы наталкиваемся на деревушку, компактно расположенную на пригорочке возле опушки редкоствольного соснового бора. Из-за густой, обволакивающей все селение зелени почти не видно домов, издали я насчитал не больше шести жилищ. Нам больше и не надо, цивилизация сейчас всюду и договориться с людьми можно везде. Однако, живописное местечко, достойное кисти члена союза художников, не меньше. Красиво как в сказке.
Не сговариваясь, мы прибавляем шагу, ноги сами понесли нас к человеческому жилью как верблюдов к оазису в безводной пустыне.
- Ничего не замечаешь? – спрашивает на ходу Миша.
- Нет, а должен?
- Столбов нету.
- Каких еще столбов? -спрашиваю.
- А никаких. Ни телефонных, ни электрических.
Точно. Ни одного столба, ни одного провода к деревне не ведет.
- Может, с той стороны, не видно нам, – делаю смелое предположение
- Может, – не очень уверенно жмет плечами Миша.
Дорожка в деревню проходит под двумя огромными липами, соединившими свои пышные кроны, образуя тем самым некое подобие высокого, арочного свода. Возле этих лип возится с какой-то деревяшкой полуголый пацан лет одиннадцати. Нас он заметил давно, делал вид, что занят, а сам украдкой наблюдает, пока мы подойдем ближе.
- Э, малой, телефон у вас где? – спрашиваю ласково, приблизившись к мальчугану.
Парнишка в полном ступоре с минуту нас разглядывает, затем разворачивается на черных от въевшейся земли пятках и молчком чешет в деревню.
Блин, напугали мальца видом своим непотребным, он теперь бог весть что про нас подумать может. Психику бы не надорвал. Хотя современного ребенка трудно чем-то напугать до мозгового расстройства, он ужастиков всяких пересмотрел больше, чем книжек прочитал. Городские дети, по крайней мере стопудово такие, не знаю насчет деревенских. Да и этот может не местный совсем, а к бабушке на каникулы приехал.
Вступаем под тень лип, медленным шагом ползем по главной деревенской улице. И тут нас поджидает культурный шок. Со стороны деревенька казалась вполне себе обычной, старой, русской, каких тысячи, но вблизи оказалось, что слово «старая» к нашему случаю подходит едва ли. Видел я деревни, сам в деревне родился и рос, но такого убожества лицезреть еще не доводилось. Найденную нами на берегу землянку я отнес к частным случаям, мало ли какие тараканы в голове у построившего ее хозяина, да, видно, тут по всей деревне у всех нехилые закидоны. Ни одного нормального дома! Сплошь полуземлянки и врытые в грунт сараи древней постройки. Не старой, не ветхой, а именно древней, чтоб в наше время так строили еще поискать надо. Крыши, где соломой крытые, где дерном каким-то обложены, оконца крохотные, трубы печные не торчат. Заборов почитай, что нет, они везде низкие, перешагнуть можно, но курица не убежит.
