Вторая жизнь Арсения Коренева книга третья (СИ) - Марченко Геннадий Борисович
Платье Тане сшили на заказ в лучшем ателье города, причём по эскизу из эстонского журнала «Силуэт», и обошлось оно в 450 рублей, при том, что платье напрокат по талону в салоне для новобрачных можно было взять намного дешевле. В качестве материала на платье выбрали шармез, который внешне походил на атлас, но был на ощупь, да и на вид куда нежнее и невесомее.
От фаты решено было отказаться, авторы статьи в «Силуэте» считали это пережитком прошлого, предлагая на голову веночек из искусственных белых цветов. К тому же Таня замуж выходила второй раз, и фата в этом случае также считалась лишним аксессуаром.
Смотрели мы и прошлогоднюю «Бурду», затёртый до дыр экземпляр которой как раз со свадебными платьями оказался у работников ателье, но варианты из эстонского журнала показались более интересными. А вот туфли да, пришлось брать в салоне для новобрачных, так как найти белые на каблучке в свободной продаже не представлялось возможным. Там же и кольца взяли 583 пробы.
Однако прежде, чем ставить подпись в акте о заключении брака, мне предстояло побывать в Москве по приглашению ведущей «Музыкального киоска» Элеоноры Беляевой. Вернее, Веры Васильевны Звонарёвой — так звали ассистентку телеведущей. Звонарёва дозвонилась из Москвы моей маме, а наш домашний номер, как выяснилось, ей дал Гришин, которому она позвонила первому.
Меня дома в тот момент не было, я отбывал дежурство в больнице, и Звонарёва перезвонила на следующий день.
— Арсений Ильич, — сказала она в трубку хорошо поставленным голосом, — вы молодой и талантливый композитор, автор популярных песен. А «Матушка-земля» в исполнении Пензенского хора профсоюзов, после того как они записали её на студии Всесоюзного радио, и песня стала настоящим шлягером, готовится к изданию в сборнике на диске-гиганте… Не знали об этом? Ну теперь будет знать.
В общем, Беляева решила показать миру автора нашумевшей композиции. А заодно и тех четырёх, что я позаимствовал из репертуара «Любэ», поскольку они тоже периодически попадали в ротацию на радио и звучали в передаче «Рабочий полдень».
Звонарёва спросила, смогу ли я прибыть в Москву в субботу, 11 сентября, на запись программы, на что я ответил положительно. Ну а что, суббота и воскресенье выходные дни, у меня дежурств нет, в пятницу вечером сяду на поезд — утром в субботу в Москве. Вечером еду обратно.
Главное, что поездка мне не встанет ни в копейку. Звонарёва обещала, что проезд туда и обратно мне оплатит редакция музыкальных программ. Гостиница не потребуется, так как ночевать в Москве мне не придётся. А стоимость билетов в Москву мне компенсируют. Туда сразу, а обратный по возвращении выслать в редакцию после чего деньги мне переведут. Главное, не потерять эти квиточки.
Честно говоря, я сомневался, что стану высылать, не такие уж большие деньги. Но за билет в Москву деньги возьму, чисто из принципа. Да и положено им отдать мне эти деньги, а то по шапке огребут. Правда, про питание ничего не сказали, но я борзеть не стал, уж себя-то я смогу прокормить.
Напоследок Вера Васильевна сказала, что хронометраж интервью в пределах 5 минут, перечислила примерный список вопросов, которые я услышу от Беляевой, и попросила меня заранее подготовить ответы. Я клятвенно пообещал это сделать.
Что я вообще знал о «Музыкальном киоске»… Телепрограмма выходила в эфир по воскресеньям между «Клубом кинопутешествий» и «Сельским часом». Продолжительность программы составляла 30 минут эфирного времени, а в качестве музыкальной заставки звучал известный марш композитора Александра Цфасмана, написанный им к кинофильму «За витриной универмага». Для кого-то эта передача была унылой, основное время в которой занимала классическая музыка, и лишь в конце передачи могли показать Пугачёву, весёлый джаз или что-нибудь народное. А иногда даже выступление западных исполнителей, но очень редко. Ну и без гостей не обходилось, одним из которых на этот раз предстояло стать мне.
Сама Элеонора Беляева всегда выглядела очень ухоженной и интеллигентной до мозга костей, хотя была родом из какой-то глухой воронежской деревни. Про это я уже узнал в одном из выпусков программы с Цискаридзе, которая была как раз посвящена Беляевой. Знаю, что она мечтала о карьере певицы, но из-за ошибки педагогов потеряла голос. Впрочем, всё, что ни делается — к лучшему. Нашла себя на новом поприще, стала настоящей телезвездой.
Я позвонил Гришину, спросил про пластинку. Оказалось, он и сам об этим ничего не знал. Получается, исполнять будет кто-то мне неизвестный. Ну или известный, но я пока ещё не знаю, кто.
Вот я и снова в Москве. Снова пробираюсь через людскую толпу ко входу в метрополитен. Доезжаю до станции «Кировская», где пересаживаюсь на другую ветку и выхожу на станции «ВДНХ». Отсюда, как объясняла Звонарёва, пешком до телецентра «Останкино» около получаса. Но можно доехать и наземным транспортом. Я уже и так прекрасно вижу уносящуюся вверх иглу телебашни, держу курс на неё. В прежней жизни на ВДНХ, конечно, был, и башню отсюда видел, но вот в самом телецентре и даже поблизости бывать не доводилось.
В принципе, меня ждут к 11 часам, а время ещё половина десятого, так что можно не торопиться. Потому я шёл не спеша, наслаждаясь тёплой, солнечной погодой. На небе ни облачка, но не сказать, что жарко, ещё и ветерок приятно обдувает. Дорогие мои москвичи… Суббота, а он всё равно куда-то спешат. По-другому, наверное, не могут.
Зазевавшись, едва не проскочил проезжую часть на красный. Хорошо, кто-то за руку схватил.
— Куда ж ты прёшь-то, задавят на хрен, — с чувством высказал мне мужчина предпенсионного возраста. — Приезжий, что ли? Оно и видно, ходишь, ворон считаешь.
Хотел было что-нибудь этакое язвительное ответить, да неохота стало связываться. В конце концов, не исключено, мне этот дядька жизнь спас.
Вот и улица академика Королёва-12. Телебашня во всей красе, упирается шпилем бездонно-синее небо на фоне Останкинского пруда. Но мне не сюда, а во-о-он туда, к 12-этажному зданию с длинным бельэтажем, где и располагается сам телецентр.
На «вертушке» сбоку в кабинке за оргстеклом сидит милицейский сержант. В полукруглое окошко протягиваю паспорт, говорю, что меня ждут, называю фамилию Звонарёвой.
Тот поднимает трубку телефона, набирает номер:
— Добрый день, это с вахты, сержант Добродеев. Тут до Звонарёвой пришли, на запись программы… Фамилия? — он снова смотрит в паспорт. — Фамилия его Коренев, звать Арсений Ильич… Хорошо. Ждите, за вами спустятся. Пока можете вон на стульчик присесть.
Последние две фразы были уже обращены в мой адрес. Ждать пришлось минут десять, прежде чем из лифта вышла безукоризненно одетая женщина средних лет.
— Вы Коренев? — она посмотрела на меня сквозь линзы изящных очков. — Я Вера Васильевна, общалась с вами по телефону. Костюм взяли?
— Да, вот.
Я показала на свёрток в руке, перетянутый бечёвкой. Звонарёва чуть сморщила носик:
— Придётся гладить. Ещё неизвестно, как он на вас сидит. В случае чего найдём вам приличный костюм, конституция у вас вроде самая обычная. Идёмте за мной.
Мы прошли к лифту, возле которого уже стояли трое — две негромко общавшиеся между собой женщины и немолодой мужчина с большой залысиной, которую он в данный момент протирал носовым платком. На нас не обратили ровным счётом никакого внимания. Мы прождали примерно полминуты, прежде чем створки лифта раздвинулись, и из кабины, размерами раза в два больше обычной, ещё и с зеркальной стенкой, в которой я увидел наше отражение, вышли несколько человек.
Пропустив их, мы вошли в кабину.
— Четвёртый, — сказали женщины хором.
— Седьмой, — буркнул толстяк, снова взявшийся полировать залысину.
— А нам шестой, — вздохнула Звонарёва, нажимая кнопку четвёртого этажа.
Однако, прежде чем дверные створки сдвинулись, между ними просунулась сначала рука, а затем и нога в чёрной брючине и чёрном же ботинке, чуть покрытом пылью.
— Подождите!
В лифт, отдуваясь, протиснулся мужчина в плаще. Я присмотрелся… и прифигел. Это был не кто иной, как ведущий программы «Очевидное-невероятное» Сергей Петрович Капица.
