Двоепапство (СИ) - Поляков Владимир "Цепеш" (читаем книги онлайн бесплатно TXT) 📗
Зачем тогда этот самый Мальгани в посольстве надобен? Очень полезная способность читать по губам и способности к разным языкам, в том числе и русскому, специально выученному за пару лет до почти что совершенства. Такие умельцы очень ценились семейством Борджиа. И не только такие, а самые разные, если только способности эти признавались полезными.
Что Борджиа не нравилось в столице Русского царства, так это слишком заметные азиатские веяния. Причины этого были понятны – два с лишним столетия быть завоеванными татаро-монгольскими дикарями – ничем не лучше, а то и хуже пребывания под властью османов. Ему рассказывали о том, что творилось на землях, освобождённых в результате Крестового похода. Там всё было явно и грубо, а здесь… тоньше и коварнее. Наследники ханов Батыя и Чингисхана, будучи по сути своей кочевниками, не склонялись к тому, чтобы держать гарнизоны на некоторых завоеванных землях. Другое дело – всячески помогать и возвышать тех, кто готов был предать собственный народ, помогая завоевателям в обмен на власть и куски с ханского стола. Одно поколение за другим, затем третье, четвёртое… И вот уже под правлением князей-предателей русские перенимают черты своих завоевателей. А уж что такое азиатские черты, им, Борджиа, объяснять не приходилось. Уже объяснили, показали, разложили во всём безобразии и научили распознавать и бороться. Ведь именно проникновение азиатско-восточного духа погубило некогда могучую Византию. А тут, в Русском царстве, византийский тлетворный душок тоже появился, добавившись уже к присутствующим, принесённым татаро-монголами язвам.
Одно на другое… Итальянский посланник видел, что положение женщин тут очень отлично от привычного для Италии и других европейских стран.Скрывающие всё что можно одежды. Скрытые под платками волосы, глаза, устремленные в пол или к земле, робость и где-то даже забитость. Не у всех, но у большинства. Эти, как их называли русские, терема, где находились русские незамужние аристократки, отрезанные от светской жизни. А она, светская жизнь, такая как балы, танцы, театральные представления… отсутствовала. Известно, что там, где нет светской жизни, сильно влияние иной, религиозной. Очень сильно. То же, на что способна вера, не ограниченная здравомыслием, Франческо Галсеран де Льорис и де Борха сподобился увидеть неоднократно. Идеи Савонаролы, Крамера, Торквемады и иных, более ранних, запоминались надолго. Особенно после того, как сравнить их с предлагаемой в Италии альтернативой, куда более приятной для жизни и радующей душу, сердце и тело.
Тут же… Вот почему бы не вымостить улицы камнем? Да и деревянные дома, которые то и дело горели ярким пламенем, подвергая опасности не только живущих в них, но и большую часть города. Нет, не понять. Также удивлял его и полнейшее отсутствие встраивания в нормальную жизнь бастардов здешней аристократии. Внебрачные дети всегда были для европейских стран обычным делом. Политические супружеские союзы это одно, а сердечные привязанности – совсем другое. Совершенно естественным для Италии, Испании, Франции, иных стран было признавать незаконнорожденных детей, давать им «усечённый» герб, а значит возможность пробиться в жизни. Понятное дело, что бастарды от связи с простолюдинами выходили подающими хоть тень надежд далеко не всегда. Сперва к таким присматривались, а уж потом, в зависимости от впечатления… Но если сын или дочь рождались от связи с не простой девицей, тогда о непризнании и речи не шло, Открытом или более тайном, но всё же! Чего скрывать, не менее трети знати имели среди предков до третьего-четвёртого колена хотя бы одного бастарда. Да и, стремясь прорваться с нижней ступеньки - а на ней большая часть бастардов и начинала – туда, вверх, к славе, золоту и титулам, «молодые и голодные» ухитрялись добиваться немыслимого.
А что было тут, в Русском царстве? Одно лишь большое ничто. Только и исключительно законнорожденные имели хоть какие-то возможности. Для других… или тяжкий труд крестьянина/ремесленника, или пребывание с самого детства при монастырях с последующим постригом и пребыванием уже как монаха до самой смерти. Для Борджиа, равно как и иной итало-испанской знати, это было равносильно выбрасыванию в отхожее место пригоршней серебра, золота, а то и драгоценных камней. Бессмысленно, беспощадно… неизменно.
Много было в Москве того, что Франческо очень не нравилось. В том числе и поэтому Борджиа хотел вернуться обратно, в привычный ему Рим или иной город. Но сперва требовалось выполнить порученное. Его государь был сильно заинтересован в этой стране. Почему? Вот тут Франческо Галсеран де Льорис и де Борха не мог понять до конца. пытался, но не мог. Правда и падать духом по этому поводу не намеревался, успев не раз убедиться, что замыслы Чезаре Борджиа могут казаться странными, но в итоге их польза становится очевидной. Правда вот время… Но тут оставалось лишь делать что должно и смотреть за тем, что будет.
***
Сам глава рода Патрикеевых, Иван Юрьевич, его сын Василий, зять Семён Ряполовский – наиболее важный из союзного Патрикеевым не слишком большого род Рюриковичей – да держащиеся несколько наособицу Елена Волошанка с Фёдором Курицыным. Именно эти люди встречали посланника короля Италии и его трёх приближённых. Собственно, они были ядром тех, кто поддерживал юного Дмитрия, а заодно являлись мишенью как для Палеологов, так и для большей части иерархов православной церкви, особенно после возвышение сторонников Иосифа Волоцкого и Геннадия Новгородского.
Отсутствовал, правда, ключевой сторонник в церкви – сам митрополит Зосима.Несмотря на тяжелое положение и слабое здоровье, он мог бы появиться, но… этим привлёк бы лишнее и совершенно не нужное внимание. Потому его присутствие было незримым, а нужные слова мог донести всё тот же дьяк Фёдор Курицын. Только дьяк он был светский, к духовному сану отношения не имеющий, что и позволяло ему… многое. И, разумеется, не могло идти и речи о присутствии собственно желаемого собравшимися наследника, царевича Дмитрия. Двенадцатилетнему отроку тут было и не место, и опять же, привлечение лишнего внимания на пользу не шло.
Без присутствия же этих двух - внимание, конечно, привлекало, но в меру. Да и то большей частью из-за наличия на встрече Елены Волошанки. Однако тут была удачная отговорка – посланник Италии мог нуждаться в разговоре с дочерью господаря Молдавии по причине крайне сложных отношений Италии и Османской империи. Молдавия ведь тоже была совсем не дружественна османам, постоянно находясь то на грани войны, то воюя открыто. Отсюда и общие интересы. Их Фернандо Борджиа и использовал как дымовую завесу, заранее испросив у Ивана III разрешение вести нужную переписку с господарем Молдавии посредством дочери. Явно, открыто, не скрывая самого содержания писем. Учитывая обширность интересов Италии, к тому же вспоминая успешный Крестовый поход… Также ставящий себяв позицию защитника христианской веры Иван III не мог и не собирался возражать.
«Хочешь что-то спрятать – прячь на видном месте», - говорил иногда Чезаре Борджиа. – «Пусть сперва привыкнут. Затем же подмени привычное и неинтересное на тайное, на то, на что уже не обратят никакого внимания». Вот и не обращали, считая, что посланник итальянского короля заинтересован в Елене Волошанке лишь как в дочери Стефана III, но не как в матери одного из претендентов на трон Русского царства.
И вот первая встреча с Патрикеевыми и Волошанкой одновременно. Франческо Галсеран де Льорис и де Борха понимал, что в дальнейшем если подобное и будет происходить, то очень редко и по особым поводам. Но сейчас это и было особое событие.Предстояло окончательно договориться о совместных действиях с целью отстранения Палеологов от какого бы то ни было влияния на политику Москвы. Если же удастся ещё и обвинить их…
Тяжеловесность этикета, куда успели проникнуть элементы Византии, не радовала Франческо Борджиа, но он не показывал виду. Более того, стремился держать себя так. чтобы казаться в этом обществе своим. В этом помогали уроки его советников русской крови, которые долгие месяцы учили не только языку, но и поведению, стремясь сделать оное приближенным к русскому, не вызывающим у тех же Патрикеевых отторжения. И это им удалось. Пусть итальянский посол и не принимал его как родное, зато освоил до того, что мог поддерживать, не прилагая лишних усилий. Вот только язык… Приходилось пользоваться услугами Астафьева, который быстро и на хорошем итальянском доносил до ушей Франческо всё до последних мелочей. Сам же Борджиа иногда говорил пусть к сильным акцентом, но по-русски – когда это было что-то не сильно сложное и можно было произносить слова медленно – но в основном на родном языке, который тут же перетолмачивался уже Астафьевым, способным донести все оттенки сказанного, используя родные для себя с детства слова и понятия.
