Камбрийская сноровка - Коваленко (Кузнецов) Владимир Эдуардович (читать бесплатно полные книги .txt) 📗
Оставить знак.
«Это сделал я!»
Тогда — клан не виноват и не платит виру. Кровной мести это не отменяет… но крови как раз и не пролилось! Поджог тоже карается смертью, но законом, а не обычаем. Зато преступника можно ловить — и нельзя прятать. Значит, нельзя терять ни мгновения, ни удара сердца!
Кто именно — люди вспомнят. Сегодня — Эйлет. Приучилась такое замечать, еще в походе — вот и вгляделась чуть внимательней в усатую рожу, пьющую за здоровье молодых. Хорошо хоть не в зале — во дворе. Значит, не вождь клана, не филид, не вассальный принц… Хотелось за плечи схватить, вытрясти — но она назвала главное: цвета клетки!
Имя назвали корабельщики. Сьярл ап Ислин ап Леу ап… неважно! Пришел не один, притащил бочки с жиром и — даже! — жидким греческий маслом… Сказал, сида купила. Сказал, надо на палубе закрепить. Поверили, и даже помогать поленились. Прошло совсем немного времени — и полыхнуло!
— Фитиль, — сказал Эмилий, — чтобы загорелось не сразу. И еще что–то…
Помянул земляное масло, серу. Пришлось махнуть на него рукой — мол, узнать точный состав смеси, которой зажгли корабль интересно — но потом. Сейчас есть имя — и право.
Право, которое истекает, как вода из разбитого кувшина!
Надо спешить, но Майни молчит. Смотрит в огонь, руки сцепила… Только жар шевелит красные лохмы. Значит, нужно подменить. Времени терять нельзя, а если сестра–ученица и ошибется — сида поправит!
Эйра метнулась к дому. Скороговорка распоряжений — все слушаются. Даже мать. Даже короли! Долг хозяина, долг гостя… Деваться им некуда! И вот старик Пенда целует жену, что смотрит на мужа обеспокоенно и восторженно. Он ей что–то говорит… Некогда подслушивать, что! Наверняка успокаивает: «Это же не настоящий поход и даже не набег… Так, развлечение для гостей!»
У многих камбрийцев лица вытянуты, но коней седлают. Иные, как Артуис Гвентский или Клидог Кередигионский, ворчат. Что? Неважно, раз в броне и седлают коней. Но до ушей доносится…
— Мы получаемся вроде свиты… Королей много, Ушастая одна… Не специально ли подпалили?
Но стоит услышать, почем обошелся водоходный корабль, умолкают. Такое богатство никто в здравом уме палить не станет! На деле все гораздо хуже, но это здесь знают только Майни да ее наследница. Расшива должна была сходить наверх хотя бы три раза! Тогда дешевая доставка товара снизу окупила бы и корабль, и зимний поход разом. Поднимать грузы на веслах очень дорого! Насколько?
Два дня тяжелого труда крепкого мужчины — на каждую бочку! Вот и выходит — вверх по течению что есть река, что нет ее! Ничем не дешевле мулов с вьюками. А большие грузовые повозки могут ходить только по римским дорогам.
Немайн высчитала: сплав вниз по реке увеличивает цену товара на четверть, подъем вверх по реке — вчетверо. То же самое и для дорог — римской и обычной торговой тропы. Потом смеялась над людьми, которые полагали, что римские дороги — это для легионов. Или даже — в первую очередь для легионов.
Дудки! Это легионы — для дорог! Для того, чтобы ни разбойник, ни варвар не смели тронуть артерии и вены, по которым течет кровь империи. Товар!
Тогда она была очень похожа на римлянку: на лице самодовольство, на плечах белая палла, в руках исчерканный свиток… Анастасия сияла, а Эйре стало грустно… Но сейчас с сиды наносная шелуха облетела! Теперь, когда она смотрит, как пылает ее очередное чудо: корабль, превращающий Туи в римскую дорогу, а подъем против течения — в сплав, в ней нет ничего римского. Просто ведьма, столкнувшаяся с «тьмой египетской» и проигравшая. Самая сильная из ведьм, да и играла — крупней некуда…
На саму Эйру родные руки уже набросили яркую кольчугу, ржут запряженные в боевую колесницу лошади, в руке — копье. На острие насажен кусок торфа, на который щедро плеснули маслом… Дым и пламя. Знак, который на острове знает всякий.
Погоня!
Погоня по горячим следам!
Значит — есть ночь до утра и день до вечера, когда можно врываться на земли кланов, переходить границы соседних королевств, требовать у холмовых крепостей слова, что в них не дали убежища злоумышленнику — и горе клану, который поймают на лжи! Настанет вечер — их воля, но сейчас действует не право клана, а право погони, и горе тем, кто его нарушит!
Дружина седлает коней, на ипподроме готовят колесницу. Сейчас — не имя клана, не имя государства. Эйра зовет — все, кто друг Немайн — за ней! И друзей оказывается много. Куда больше, чем думала ригдамна. Пожалуй, больше, чем мечтала!
Брешут собаки — верно, у Гулидиена добрая свора. Наверняка уже взяли след… наверняка идет к воде! Ничего, найдут и на том берегу. Ах, какая сегодня будет погоня! Одних королей и королев почти десяток, а принцев, графов, клановых вождей — не счесть, и поведет их Майни. Кому еще? Уже за ней следом пойдут доблестный Артуис, хитрец из Кередигиона, великий Пенда, и, конечно, Гулидиен — будущий верховный король Британии. И его королева–гордячка — тоже!
Ах, хорошо! В такой погоне ригдамне Эйре совсем не стыдно стать колесничей при сестре. Только… править лошадьми и сжимать в руках символ погони разом — трудно. Нужно передать сестре. Вот и Майни… нет, Немайн… даже Неметона! Ноздри расширены, словно след чует не хуже собак… а может, и чует! В глазах — отражение сигнального пламени, на голове — кровавая шерсть отобедавшей хищницы, в улыбке — клыки.
Это древней ирландских старин… Древней людей — ангелы и звери сотворены раньше.
У сестры изо рта рвется гортанное рычание, рука стискивает древко с пылающим торфом. Теперь одно слово, и…
Копье ткнулось в воду. Брикет недоуменно зашипел. В порту, несмотря на затухающий пожар, словно темней стало. Казалось бы — какой свет от куска торфа? Да в камине горит десяток таких, и то трапезную не осветят, приходится жечь свечи или факелы, а тут в полусотне шагов догорает костер, для которого нужна бы печь размером со всю «Голову Грифона». И все–таки сумрак опустился. Стал громче треск, с которым умирает водоходная расшива, зато человеческие голоса смолкли.
— Много чести — цвету Британии охотиться за кучкой скаредной дряни! — объявила сида, — Не время во время войны лить кровь братьев. Убитых нет, потому… прощу. Господь велел подставить другую щеку. Но и речные перевозчики, и горные кланы пусть знают: человек сотворен лишь с двумя щеками. Третью при желании не подставишь! Остальное — утром. А теперь ночь, и даже мне спать хочется…
Ухватила за локоток и потащила домой.
Только дверь за спиной хлопнула — маленькая, но сильная рука ухватила Эйру за шиворот, наклонила. Да, умерщвление плоти в храме явно идет сиде на пользу. Вот и кольчугу с сестры сдернула, будто льняную рубаху. Только тяжелый удар об пол и напомнил — сколько доспех весит на самом деле.
— Никуда мы впопыхах не поедем, — сказала. — Ночь — это случайность, а сегодня нам случайности могли и приготовить…
Опасаться тьмы велит сида, что видит ночью, как днем, а по знакомой дороге и колесницу проведет, на слух… Кто, кроме холмового народа, умеет готовить случайности — не то как суп, не то — как оружие к бою? У Немайн немало врагов среди старых богов: и Гвин, у которого она холм отняла, и Вотан, у которого храм сперва обокрала, а потом, забрав у саксов город, взяла себе и отдала под школу.
Хорошо, Немайн хватило раз взглянуть на обеспокоенное лицо. Успокоила.
— Скорее всего, ничего нет… Но у меня только два глаза и два уха. На всех не хватит! Помнишь, как в прошлую ночную погоню сэр Кэррадок головой стукнулся? О ветку?
На деле, как раз не о ветку, а о сиду… Из сестры волховство летит, легко, как ветер с гор, даже когда она не колдует, но Немайн совсем не нравится вспоминать о неосторожном от любви рыцаре.
