Тевтонский крест - Мельников Руслан (бесплатная регистрация книга txt) 📗

За секунду до сшибки Бурцев забросил щит за спину, резко пригнулся, перевалился влево и нырнул за лошадь, обхватывая седельную луку левой же рукой. Он висел на седле и стремени с отведенной назад саблей, мгновение — не больше. А больше и не требовалось.

Видимо, подобная джигитовка была в новинку князю. Казимир попытался достать уходящего от удара противника, но — поздно! Копье проткнуло воздух над степной лошадкой. И сразу же, будто из этого самого воздуха, Бурцев вновь возник в седле. И ударил наотмашь кривым клинком.

Сабля скрежетнула по стальной маске Казимирова коня, по кольчужному рукаву, по наплечнику и панцирю всадника. Доспехи выдержали. А вот сбруя — нет. Изогнутое лезвие, царапнув конскую шею, рассекло повод. Куявец пошатнулся. Но удержался в седле! Князь был отменным наездником.

Бурцев развернул лошадь для повторной атаки. Казимир замешкался: управлять конем одними ногами — не просто. Разгоряченное, пораненное и избавившееся от жесткой узды животное крутилось на месте. Оно чуяло свободу и боль и яростно мотало головой, отказываясь повиноваться. Всаднику приходилось тратить немало усилий, чтобы без повода совладать с собственным скакуном.

Тяжелое копье описывало бессмысленные круги. Наконечник то нырял вниз, то задирался верх. Возможности повторить копейный таран у куявца не было. В сердцах Казимир отбросил бесполезное оружие, потянул из седельных ножен длинный меч. Кое-как сдерживая гарцующего коня, он ждал нападения.

И Бурцев напал. Не пронесся наскоком мимо ради одного-двух поспешных ударов, а полез в драку по-настоящему. Его лошадка врезалась в коня Казимира. Однако опрокинуть противника с ходу не удалось. У легконогой кобылки и массивного рыцарского коняги все же разные весовые категории. Оскалив зубы, травоядные сцепились похлеще хищников. Всадники — тоже.

Казимир, привстав на стремена, первым нанес удар — прямой сверху вниз, переходящий в рубящий наискось. Если бы не плясавший под князем конь, этот первый выпад стал бы и последним. Но тяжелое лезвие обрушилось не в щель между щитом и шлемом, а на щит и шлем.

Нич-ч-чего себе! Теперь уже Бурцеву пришлось приложить все силы, чтобы удержаться в седле. Ощущение такое, будто шарахнули кувалдой. Мечом Казимир владеет не хуже, чем копьем. В продолжительной схватке князь наверняка одолеет менее опытного противника, даже сидя на неуправляемом коне. Значит, с этим делом нужно кончать как можно скорее.

Казимир, сжав ногами конские бока, заставил животное взять вправо. Левая рука князя бросила разрубленный повод и вцепилась в гриву, правая снова поднимала увесистый клинок.

Бурцев тоже взмахнул рукой. Да, его сабля была короче, но зато легче рыцарского меча. Ею можно орудовать быстрее — быстрее поднимать и опускать. Рубить с оттягом. И поднимать снова.

Прежде чем Казимир вновь обрушил на него свой обоюдоострый лом, Бурцев успел нанести два рубящих удара, целя в голову и шею. На пальцы левой руки князя по-прежнему была намотана конская грива. Все верно — падение с коня означало смерть, но и прикрыться щитом в такой ситуации Казимир не мог. А потому…

Бум-ш! Бум-ш! — хищно блеснул на солнце кривой клинок. Шлем-горшок качнулся из стороны в сторону. Китайский болванчик, да и только!

Казимир ударил в ответ, но рука его уже разила не точно. Меч князя разрубил воздух.

Еще два удара саблей. Наотмашь! Да со всей дури! И опять — в голову.

С ведрообразного шлема полетели сбитые рога. Куявец пошатнулся. Свое оружие он теперь поднимал медленней. Щит по-прежнему болтался бесполезным грузом — о геральдического льва и орла бились бляхи разрубленной узды.

И вновь меч куявца не достиг цели. А Бурцев успел ударить трижды. Легко увернулся от ответного выпада. И ринулся в очередную атаку.

Бум-ш! Бум-ш! Бумш-ш! Бум-ш!

Рубил ненавистное ведро он, уже не думая о защите. Рубил яростно и без жалости. Так, словно опять разгонял дубинкой сборище бритоголовых отморозков в Нижнем парке.

Бум-ш! Бум-ш! Бум-ш!

Сабля плясала будто живая. Била в глухой шлем, как в колокол, отскакивала от металла и била снова.

Казимир попытался отмахнуться мечом. Вышло неловко и совсем-совсем неубедительно. Именно так ведут себя на ринге бойцы, близкие к нокауту. Еще стоящие на ногах, но уже потерявшие ориентацию в пространстве, а главное — утратившие веру в победу.

Бум-ш! Бум-ш!

Куявский князь выронил меч.

Бурцев нанес еще три или четыре удара, прежде чем Казимир пополз с седла. Уже падающему куявцу он добавил от души — по подставленному прямо под саблю затылку.

Многострадальный шлем наконец лопнул. Кривой клинок сломался. С обломка в руке Бурцева капала кровь.

Неожиданная смерть князя ошеломила и куявцев, и орденских рыцарей. Все они смотрели сейчас на всадника, возвышавшегося над неподвижным телом Казимира. Обернулась и Аделаида.

— Вацлав! — донесся ее призывный крик.

На малопольскую княжну, казалось, никто сейчас не обращал внимания. Куявцы выстраивались в линию — немедленно атаковать Бурцева. В построении растерявшихся тевтонов тоже образовалась изрядная брешь. Самое время!

— Беги! — крикнул Бурцев по-польски. — Беги! Девушка поняла все правильно. Развернула лошадь и…

Рука в железной перчатке вцепилась в повод. Магистр Конрад! Перехваченное животное взвилось на дыбы, но Конрад Тюрингский — не из тех, кто выпускает захваченную однажды добычу. Почуяв сильную хватку, лошадь княжны покорно опустила голову.

Магистр что-то пролаял. Тевтонские рыцари сомкнули ряды вокруг пленницы, куявцы нехотя пристроились им в хвост.

Бурцев сорвался в галоп. Догнать! Главное догнать, а там видно будет!

Магистр отдал еще одну команду. Два стрелка из его свиты подняли заряженные арбалеты.

Первый болт вонзился в щит, на второй напоролась лошадь. Лишь по чистой случайности, упав на полном скаку, Бурцев не переломал кости.

Когда он поднялся на ноги, позади шумела битва, а отступающие тевтоны и с десяток куявских всадников были слишком далеко. Эскорт крестоносцев выстроил непроницаемую «коробочку». Пленница ехала рядом с магистром. Конрад Тюрингский собственноручно держал повод ее лошади. И наверное, уже прикидывал, за кого теперь, после смерти Казимира, можно отдать замуж дочь Лешко Белого.

Эх, уйдут ведь! В Легницу уйдут!

— Бе-ги! Бе-ги! — кричал Бурцев, в отчаянии потрясая кулаками. Кричал, потеряв надежду. Кричал, потому что ничего другого больше ему не оставалось. Кричал, хоть и понимал, что нет уже у Аделаиды ни малейшего шанса вырваться из тевтонского плена. Нет возможности даже услышать его.

— Бе-ги!

Зато его услышали другие.

— Бегите! Спасайтесь! — донеслось откуда-то сзади.

Кричали… да, кричали поляки! Куявцы, сдерживавшие напор русско-татарской дружины, дрогнули. Оглянувшись на вопли Бурцева, воины Казимира увидели страшное — своего поверженного князя и отступавших тевтонов. Разумеется, подобное зрелище не способствовало укреплению боевого духа.

— Бегите! — в панике орали друг другу оставшиеся без предводителя бойцы Казимира.

А паника — штука заразная.

— Спасайтесь! — вопили уже не десятки, а сотни глоток.

Теперь кричали не только куявцы. Встревоженные опольцы тоже подались назад.

А тяжелая нукерская конница Кхайду-хана, почувствовав слабину противника, навалилась с новой силой. Воинство князя Мечислава пятилось…

А потом началось бегство. Массовое, неуправляемое. Конные и пешие, уцелевшие и израненные бойцы спасались кто как мог, погибая в давке под копытами своих и чужих коней.

Неожиданное отступление опольцев заставило отшатнуться и великопольские дружины. Воеводе Сулиславу недолго удавалось противостоять вражеской коннице. Лишившись флангового прикрытия и оказавшись под угрозой окружения, великопольцы тоже вынуждены были повернуть лошадей [48].

Людской поток отсек Бурцева от крестоносцев. Затем охватил его пахнущими кровью и потом объятьями. Живая лавина захлестнула, закрутила, понесла и выплюнула Бурцева куда-то в груду утыканных стрелами трупов.