Гиблое место - Рибенек Александр Вадимович (полные книги TXT) 📗
— Долго ты прожил у нас? — вдруг поинтересовался Свинцов.
— С рождения и до тринадцати лет, — ответил Шредер.
— Наверное, и пионером был?
— Был.
Некоторое время они шли молча, потом Свинцов сказал:
— Не понимаю.
— Чего? — спросил Шредер, с интересом посмотрев на него.
— Я понимаю немцев, которые переселились в Германию из Прибалтики и других земель после их присоединения к Советскому Союзу. Но ты, воспитывавшийся в нашей среде, как ты мог уехать и превратиться в закоренелого врага? Поди, и в нацистской партии состоишь?
Немец пожал плечами.
— Конечно, ведь я разделял их идеи.
— Но почему?
Шредер остановился. Встал и Свинцов, пытливо разглядывая своего спутника, пытаясь предугадать, что тот ответит. Но немец не спешил с ответом. Он думал…
— Знаешь, наверное, тебе трудно будет понять, что мною двигало все эти годы, но я постараюсь, — наконец, произнес Шредер. — Большевики отняли у меня все. Я лишился родителей в гражданскую войну: мать умерла от тифа, отец пропал неизвестно куда, и я даже не знал, жив ли он. Меня взял на воспитание священник одной из сельских церквушек, очень хороший человек. Он многому научил меня, дал мне то, чем я владею сейчас. А потом его убили.
— За что?
— Однажды вечером к нему пришли бандиты и попросились на ночлег. Он их пустил, а через некоторое время нагрянули чекисты и всех убили, в том числе и моих приемных отца с матерью.
— А где был ты?
— Меня накануне они отправили к его брату, Сергею Ивановичу Теленину, в Казань. Там я и узнал об этой трагедии.
— Но послушай, чекисты всего лишь выполняли свой долг! — возразил Свинцов. — Эти бандиты могли много еще жизней отнять у других людей, если бы их той ночью не ликвидировали. Нельзя за это винить большевиков! А то, что при этом погибли твои приемные родители… Это война, Эрих!
Шредер покачал головой.
— А ты поставь себя на место мальчика, сначала потерявшего родных родителей, а потом и приемных. Знаешь, как тяжело было?
— Понимаю, — согласился Свинцов. — Так это была месть?
— В какой-то мере, да. Конечно, сыграли свою роль и взгляды моего родного отца, разыскавшего меня в России и забравшего с собой в Германию. Он тоже ненавидел большевиков и всеми силами старался поддерживать и разжигать этот огонь и в моей душе. А когда в тридцать седьмом расстреляли и Сергея Ивановича, моя ненависть достигла апогея. Для меня коммунизм стал заразой, с которой нужно было безжалостно бороться, выкорчевывать на корню. Потому я и пошел добровольцем в Испанию, а потом, после окончания разведшколы, стал специализироваться на Востоке.
— И как, удовлетворил чувство мести?
Свинцов с интересом смотрел на Шредера, ожидая, что тот ответит. В глазах немца вдруг появилась такая боль, что ему стало жаль этого запутавшегося человека. Младшему лейтенанту захотелось перевести разговор на другую тему, но Шредер вдруг заговорил:
— Нет, я не отомстил. Ты не видел, что творят эти сволочи в концлагерях! Я слишком поздно осознал, что встал на путь Зла, сам того не заметив. И тем самым нарушил слово, данное своему приемному отцу. Я не смог вовремя разобраться и теперь жалею об этом. Немцы покрыли себя таким позором, от которого не скоро смогут отмыться…
— Ничего, Эрих, — попытался успокоить его Свинцов, — вот вырвемся отсюда, и начнется у тебя совсем другая жизнь. Ты получишь возможность исправить то, что натворил, помогая Гитлеру и его приспешникам.
— Для этого надо сначала вырваться отсюда, — заметил немец.
И словно в подтверждение его слов из зарослей навстречу им вышла целая стая волков. Свинцов оглянулся, подыскивая пути к отступлению, но сзади к ним приближалась вторая группа. Отступать было некуда…
— Вот влипли! — только и сказал он, понимая, что без оружия им долго не продержаться.
— Подожди паниковать! — ответил на это Шредер, который намного спокойнее воспринял факт появления волков. — Посмотрим, что будет дальше.
— Я тебе могу сказать, что будет дальше! Нас попросту сожрут, вот и все! — заявил Свинцов, сбрасывая с себя бесполезное оружие и вытаскивая из ножен финку — единственное, чем можно было защищаться.
У него был повод так говорить. Волки в безмолвии окружили двух людей, постепенно сжимая кольцо. Их глаза горели каким-то зловещим огнем, из открытых пастей, усеянных острыми зубами, капала жадная слюна.
— Ох! — выдохнул Шредер, с явной неохотой бросая на землю свой автомат. — Я-то думал, что уже все кончилось!
Он расстегнул кобуру и вытащил пистолет.
— Держи! Здесь еще есть патроны! — сказал Шредер, протягивая его Свинцову.
Младший лейтенант подумал, что еще раз получил подтверждение своим мыслям. Ведь немцу ничего не стоило скрыть этот факт! Он же оставался совсем безоружным перед Шредером. И, тем не менее, тот отдал ему заряженный пистолет…
— А ты как?
— Хочу попробовать одну штуку, — ответил Шредер, не глядя на него. — Думал, никогда не придется опять это применять, но, видимо, пришла пора…
— Кажется, волчары настроены серьезно! — заметил Свинцов, чье горло вдруг разом пересохло от зрелища подступающих с явно не дружескими намерениями зверей. — Эй, что это ты удумал?
Тем временем Шредер быстро скинул с себя одежду, аккуратно снял и положил маленький крестик, который, как заметил младший лейтенант, был православным. Таким образом, он оказался обнаженным. Его тело переливалось крепкими мышцами, а кожа была испещрена шрамами.
— Что ты делаешь? — опять пристал к нему Свинцов, которому действия немца показались, мягко говоря, странными
— Помолчи! — оборвал его Шредер. — Смотри и не двигайся с места, если тебе дорога твоя жизнь! Стреляй только в тех волков, которые будут нападать на тебя! Мне не помогай! Что бы ты ни увидел, не удивляйся. Просто наблюдай, не вмешиваясь. Если повезет, мы пройдем! Если нет — продай свою жизнь подороже!
Из кармана гимнастерки Шредер достал маленькую склянку с какой-то жидкостью. Он откупорил ее и выпил содержимое. Свинцов с тревогой наблюдал за его действиями, не понимая, как это может им помочь. Но то, что произошло дальше, повергло его в изумление и ужас…
