Дети погибели - Арбенин Сергей Борисович (хороший книги онлайн бесплатно .txt) 📗
Пресняков присвистнул.
– Ну, ежели такая охрана… Не пройдём.
– Ну, не пройдём, так хоть всё вызнаем, – ответил Квятковский. – Жаль вот, ночи нынче коротки… Придётся в кондитерской торчать до закрытия. Так что, Андрей, давай, налегай на пирожные.
Андрей буркнул:
– Я с шоколадом люблю.
– И я с шоколадом! – ответил Квятковский. – Особенно, знаешь, шоколадные буковки люблю. С вензелями…
Он устроился поудобней, пододвинул стакан чаю.
– Однако, наедимся же сегодня шоколаду… До отвращения…
Пресняков ухмыльнулся: он уже уплетал пирожное.
Кондитерская закрылась в двенадцатом часу. Было ещё светло, и Квятковский предложил прогуляться по взморью. Гуляли долго, неторопливо.
– Зря пирожными объедались… – сказал Квятковский.
– Конечно, зря: лежать на животах неудобно будет…
Наконец стало смеркаться. Они пошли к даче, выбирая окольные пути. Впрочем, по переулкам ещё гуляли дачники; из-за заборов доносились весёлые голоса, лай комнатных петербургских собачек, ошалевших на природе с непривычки. Где-то играло фортепиано, и томный мужской баритон выводил:
– «Минует печальное время,
Мы снова увидим друг друга,
И страстно-о, и не-ежно-о…»
Обойдя дачу стороной, они остановились у небольшой сосновой рощицы. Под соснами было уже совсем темно. Не сговариваясь, улеглись прямо на захрустевшую прошлогоднюю хвою.
– Видно что-нибудь? – шёпотом спросил Квятковский.
– Кусок забора да крыша мансарды. Видишь?
– Угу. Даже света не зажигают… От кого-то, значит, хоронятся.
– От нас, что ли? – удивился Пресняков.
– Да про нас они и знать не знают, – ответил Квятковский. – Нет… Я так соображаю: они от «Убивца» этого хоронятся. Сторожат, но и боятся… Хорошо бы знать, сколько их…
– Ладно, может, ещё свет зажгут. Им же есть надо, да и собак кормить. Как же без света?
Время тянулось медленно, томительно. Небо никак не хотело темнеть.
Шум в городке затих. Только где-то вдали подгулявшая компания нестройно затягивала «Есть на Волге утёс…». Каждый раз обрывала песню, и начинала сначала: видно, спьяну забыли слова.
– Ты чего чешешься? – едва слышно прошептал Квятковский.
– Так мураши же, – так же тихо ответил Пресняков. – Я на самый муравейник пузом-то лёг! А пузо и без того болит. От шоколада…
Внезапно со стороны дачи послышался лёгкий стук.
– Ч-ш-ш! – зашипел Квятковский. – Видишь?
Пресняков долго вглядывался. Напрягся. Выговорил одними губами:
– Человек окно мансарды открыл… На крышу лезет.
Минуту спустя человек уже сидел, оседлав конёк крыши. Его фигура была едва различима на фоне беззвёздного, светло-белесого неба. Вот он подполз к самому краю крыши. Нагнулся. Наверное, что-то рассматривал во дворе.
Он сидел так долго, что Пресняков не выдержал – опять зачесался.
А когда поднял голову – человека на крыше уже не было.
– Где он? – выдохнул одними губами Пресняков.
– Во двор спрыгнул…
– Ловок… Так и ноги переломать можно…
Коротко взлаяла и тут же умолкла собака. Загремела цепь поводка, – и снова короткое тявканье. И тишина.
– Собак, что ли, душит? – прошептал Квятковский.
Ещё через минуту раздался приглушённый голос:
– Это вы, вашбродь? В темноте не разберу…
Едва слышный стук, возня, и снова тишина.
Потом громкий вскрик – и сразу несколько человек с топотом пробежали по двору. Внезапно раскудахтались куры, да так, что на соседних дачах подняли лай собаки.
– Тьфу ты, чёрт! Теперь не расслышишь ничего, – выругался Квятковский.
Он приподнялся, выглянул из-за ствола огромной сосны. Загорелся свет в окне противоположной дачи. Стукнула дверь.
– Это тот, что дрова колол… – сказал Александр.
Куры, наконец, успокоились, и понемногу начал стихать собачий лай. Шпик, коловший дрова, вышел за калитку в переулок. Остановился. Он курил цигарку; красный светлячок время от времени взлетал и опускался.
– Ишь, бдительный какой… – прошептал Квятковский и замер: какая-то чёрная тень беззвучно метнулась к шпику.
Огонёк взлетел высоко, выше головы, – и отлетел в сторону, погас. Раздался хрип и тяжкий вздох. Потом – шум, как будто волокли что-то тяжёлое.
– Господи! – вымолвил Квятковский. – Да он же его придушил! И назад, во двор, втащил!..
Теперь они оба поднялись на ноги. Прячась за деревьями, выглянули. Ждали долго, но в переулке больше не было ни единого шороха, ни одного движения.
– «…Есть на Во-олге утёс… Ди-иким мо-охом оброс!..» – донёс ветерок издалека. На этом песня, наконец, закончилась.
Подождали ещё.
– Ну, брат, я думаю, пора выходить, – шепнул Квятковский. – А то мы его прокараулим…
Две смутные тени отделились от сосен и появились в переулке.
Уже начинало светать.
Пригнувшись, вдоль забора перебежали к воротам дачи. Пресняков ухватился за верхний край руками, подтянулся.
Квятковский молча ждал, поддерживая Преснякова за ноги.
– Вымерли все, что ли… – прошептал Пресняков, бесшумно опустившись на землю.
– Ладно, – ответил Квятковский. – Рискнём… Подсади-ка меня…
Он встал на спину Преснякова, перевалился через забор и исчез.
Некоторое время стояла тишина. Потом послышались осторожные шаги. Скрипнул засов, крашенные металлические ворота открылись. В бледном свете начинавшегося утра лицо Квятковского казалось совсем белым.
– Зайди, – тихо сказал он.
Пресняков скользнул во двор, сделал шаг-другой вперёд, и чуть не упал, запнувшись обо что-то.
– Осторожно, – шепнул Квятковский. – Тут, брат, такое…
Поперёк дорожки ничком лежал человек. Одна рука отброшена в сторону, другая подвёрнута. Что-то липкое и чёрное натекло вокруг.
Пресняков нагнулся, протянул палец, коснулся лужи и отпрянул:
– Кровь!
– Ч-ш-ш! – снова зашипел Квятковский. – Что ты, как барышня? Тут всюду кровь…
Они двинулись к веранде. На дорожке лежали ещё два трупа. И четвёртый – на крылечке веранды, головой вниз. Белая рубаха светилась в полутьме. Человек глядел в небо застывшими, выкаченными от ужаса глазами.
Обойти труп было нельзя: пришлось перешагивать. Квятковский запнулся о ноги убитого. Посмотрел.
– Сапоги офицерские…
Пресняков тоже перешагнул. Оглянулся на двор. Под забором, откинув лапы, лежал матёрый кудлатый волкодав. Из-под него тоже натекло чёрное, липкое…
– Словно мясник прошёл, – тихо проговорил Пресняков. – Пойдём в дом?
– Нет, – ответил Квятковский. – Ты лучше здесь постой, да не на виду: пригнись на всякий случай. А я дом осмотрю.
Он вернулся через минуту, ещё бледнее прежнего.
– Ещё двое в кроватях зарезаны. В мансарде пусто, окно открыто… Куда Убивец мог пойти?
Пресняков сказал отрывисто, – его поташнивало:
– Куда угодно. К Разливу, в леса, на пристань…
– Пошли, – кивнул Квятковский. – Я думаю, он пошёл на пристань. Может, ещё успеем…
Петруша выглянул из кустов, оглядел лодочную станцию. Негромко шуршали волны, покачивались прогулочные ялики.
Петруша выполз из кустов, прокрался мимо сторожки к сараю. Оглядел запор. Ухватился рукой за скобу, другой упёрся в стену. Скоба шершаво скрипнула, вытягиваясь из доски.
Бесшумно открыв дверь, Петруша скользнул внутрь. И почти тут же вышел, держа на плече два весла.
Прошёл по длинному деревянному причалу, положил вёсла в маленький ялик. Вцепился в скобу, державшую цепь. Скоба не поддавалась.
Петруша вынул нож, поковырял вокруг скобы. Вырвал её, бросил вместе с цепью в воду. Ступил в ялик, вставил вёсла в уключины…
