Отрочество 2 (СИ) - Панфилов Василий "Маленький Диванный Тигр" (бесплатные версии книг txt) 📗
Решительная и суровая, под взглядом сторожа она только вздёрнула голову, подходя к гимназии и волоча на себе остальных, но тот ничего и не, так што даже и обидно! Шумно почесав проволочной жёсткости бороду, завивающуюся чорными с серебром колечками, немолодой носатый мужчина мазнул предупреждённым взглядом по девочке и приоткрыл двери. Единственная его фронда и небрежение, замеченное только Хаей – не во всю ширь!
Кац сделал губы куриной жопкой, пообещав себе как только, так сразу! Мог бы и расстараться, а не вот так вот! У людей, может быть, событие на всю жизнь, нужно же понимать?!
По случаю воскресного дня, из народу в гимназии только комиссия и они. Песса Израилевна впечатлилась пустым вестибюлем, наполненным роскошью по её молдаванской мещанской душе и вкусу. В класс её не пустили, хотя женщина и пыталась пройти туда, с упорством то ли барана, то ли обезглавленной курицы, но всё ж таки – молча!
– Доча! – напоследок простонала она, царапая дверь ногтями, и была оттащена к окошку верной подругой.
– … Эсфирь Давидовна… – доносилось до девочки, как сквозь вату.
– … да, невеста…
Под оценивающими взглядами членов экзаменационной комиссии отчаянно хотелось съёжиться и закрыться руками. Возникло странное и нелепое чувство, што она сейчас как в бане, а стена – рухнула, и прохожие глазеют с дурным любопытством, мало не тыкая пальцами.
Преодолев неуместное чувство, она выпрямилась ещё сильней, натянувшись тугой струной, и по балетному поставила носки ног, как всегда учил Егор. Назло всему!
Переборов дурноту, девочка будто оказалась одна во Вселенной, и вместо звёзд – глаза членов комиссии. Задумчивые и доброжелательные – начальницы Мариинской гимназии, Патлаевской Анны Николаевны.
Глаза и лица…
– … причины Второй Пунической…
– … укажите на карте Больцано…
… и вердикт:
– В высшей степени превосходно!
От вспышек выстрелов снизу холодеет внутри, но я ещё раз захожу на разворот, пересиливая страх. Знаю ведь, што на такую высоту винтовка просто не застрелит, а пушки… да чорт их знает!
Теоретически британцы могут задрать лафеты пушек каким-то особо хитрым образом, в надежде сделать мне гадость. Долго, муторно, с сомнительным результатом… но учитывать всё-таки приходится. Ради этого и захожу на Дурбан с разных сторон, предусматривая возможность артиллерийской засады.
Есть! Потянул за петли, и несколько зажигательных бомбочек посыпались вниз. Кажется даже, на складах што-то загорелось… но это только кажется. Даже если так оно и есть, огонь не в силах разгореться так быстро.
Ан нет… горит, точно горит! Не иначе, тюки с хлопком или какая-то химия! Горит!
В порыве энтузиазма разворачиваю самолёт и пролетаю ещё раз, фотографируя пламя. И вспышки, вспышки, вспышки! В бессильной ярости стреляют в меня из ручного оружия едва ли не все защитники Дурбана.
Набрав высоту, кружусь некоторое время над городом, действуя на нервы, и только потом, издевательски качнув крылами, ухожу на посадку.
– Есть накрытие! – скинув очки и шлем, взбудоражено рассказываю встречающим, – Сань! Помнишь склад ближе к гавани? Тот, где в прошлый раз артиллерия наша крышу разнесла? Попал! Не знаю, што там, но горел, и горел хорошо!
Отчаянно гудя клаксоном и подпрыгивая слегка на кочках, подъехал штабной автомобиль, и водитель-немец лихо затормозил около нас, окутав пылью.
– Чортушко! – отряхаясь, привычно припечатал его Санька, на што тот только осклабился довольно. Уж такая у них дружба-вражда, человеку стороннему и не понять.
– В штаб! – пролаял Чортушко на своём дурном диалекте немецкого, – Генерал хочет уточнить диспозицию!
Скинув кожаный реглан, прыгаю в авто, и едва успеваю вцепиться в поручни, ездит немец лихо. Вообще – чем дальше, тем больше Сниман становится технократом. Оценив преимущества техники, он с упорством обдолбанной сороки тащит к себе любые механизмы. Нужны ли, нет… найдём применение!
С одной стороны – выходит иногда достаточно забавно и казусно, учитывая невеликое образование генерала. С другой – вполне себе подход. Обкатать технику в условиях боя для понимания её пригодности в широком применении. Такие себе натурные испытания под взглядами тысяч людей. И сдаётся мне, что буры, и без того не чуждые идеи технического прогресса, после войны прямо-таки ринутся развивать промышленность.
Сходу озадачив меня необходимостью срочного увеличения военно-воздушных сил Претории, Сниман увлёк меня на совещание. С того памятного раза он уверовал в мои таланты стратега, хотя пока што я ни разу не подтвердил их.
Однако же и штабные относятся ко мне вполне лояльно, то и дело апеллируя в спорах к очевидцу. Да и по совести, не все фотографии получаются удачными, так што живой свидетель, оно как-то надёжней.
Чуть погодя притащили фотографии, и Бота, разглядывая фотографии горящего склада, поздравил меня с большой удачей.
– Мелкая мошка зло кусает, – назидательно сказал он, – всего два летательных аппарата, а британцы вынуждены держать в тылу десятки пожарных команд!
– Допросы пленных показывают, – Сниман довольно погладил бороду, приязненно поглядев на меня, – что психологический эффект авиации…
Я невзначай покосился на Мишку, потревоженный обилием умных слов, и брат незаметно подмигнул. А, ну да… просвещает шефа! На то он и адъютант.
– … превысил самые смелые наши ожидания! Опасность с Неба угнетающе действует на солдат противника, и они сами рассказывают, что при всяких подозрительных звуках непроизвольно задирают головы вверх, что ведёт к дополнительным потерям!
– Главное всё же – разведка, – вставил свои копейки Вильбуа-Марейль, на што я непроизвольно кивнул.
Совещание несколько подзатянулось, и всё тот же Чортушко отвёз меня назад, на охраняемый пуще глаз аэродром.
– Двигатель я проверил, – доложил мне Санька, жуя на ходу што-то копчёное, – рама и полотнище тоже в порядке. Сейчас полетишь?
– Угу. Перекушу только. Не… – отмахиваюсь от предложенного мяса, – шоколадку погрызу, и в полёт. Да! Кофе только… хотя нет, лучше молока. Есть?
Запрошенное быстро принесли, и я уселся на лавочке рядом с братом, запивая шоколад свежим молоком.
– Как представлю, – задумчиво сказал Санька, перестав есть, – воюет человек, а потом с неба – херак! Бомба. И крутятся, крутятся над головой самолёты… ужас! Потом, канешно, народец попривыкнет так воевать.
– Да! – опомнился он, – Дядя Гиляй вечером звал. Из разведки вернулся, весь довольный и грязнющий… но и довольный, не передать! Обещался, што как отмоется и с докладом отпишется, вестового за нами зашлёт, хотя если мы и раньше придём, тоже не страшно.
– Славно! Ну, всё, до встречи на земле!
Мотор зафырчал, короткий разбег, и подпрыгнув несколько раз, еле заметно качаясь колёсами почвы, взлетаю. В голову само лезет требование Снимана, и я хмурю лоб… проблемка!
Самолёты, они в таком виде на грани грузоподъёмности. Соответственно, нужен лёгкий пилот, притом технически грамотный – пусть даже с прицелом на будущее, но всё же! Кого потяжелее, так фотоаппарат снимать, толку тогда с такого полёта?
Буры же… среди наших ровесников мы как бы и тово… мелковаты. По росту даже если и да, то костяк у здешних массивный, увесистый. Взрослые тем паче. Вон, Конелиус, небом заболел с первого взгляда, а летать – едва. Подъёмной силы хватает, но впритык почти.
Я-то, случись што неладное, хоть шанс имею – фотоаппарат хотя бы сбросить. А Корнелиус? Буду думать, буду экспериментировать, но пока глухо, а тем более – срочно.
Пускать в авиацию иностранцев, среди которых хватает технически подкованных худощавых низкоросликов? Не хочется как-то, вот ей-ей! А-а, с Мишкой потом посоветуюсь, с Санькой, с дядей Гиляем! Утро вечера…
Поймав поток, я закружил по широкой спирали, огибая Дурбан со стороны океана. Ждите, британцы, с неба надвигается Смерть!
Листая свежую французскую прессу, Сергей Александрович наткнулся взглядом на фотографию ничем непримечательного мальчишки в шофёрском шлеме и очках, улыбающегося свободно и открыто. Снова он… улыбается…
