Тайна Спящей Охотницы (СИ) - Смирнов Сергей Анатольевич (читать книги полностью без сокращений TXT) 📗
— Рыба или цыпленок табака? — спросил Вольф. — Рыба, правда, морская. Но не худшая. Меч-рыба. Хороший кусок филе.
Кит рыбу не любил и остановил выбор на цыплёнке.
Вольф нажал кнопочку на нижней стороне крышки стола — и из стены выехал высокий, в рост Кита, ящик. До повара-Петровны ему было далеко: обслуживал он примитивно, но пристойно — так примерно обслуживают в самолетах: вытащил коленчатой рукою робота и поставил перед Китом, а потом и перед хозяином прямоугольные металлические судки, прикрытые фольгой, и положил приборы… Кит снял фольгу и… что? Сильно загрустил — вот что! Вспомнил про маму, оставленную им в самолете.
— Разносолами мы, увы, не богаты, — откликнулся Вольф, приняв кисло-грустное выражение лица Никита на свой счет. — Но прежде, чем морщиться, советую попробовать. Приятного аппетита!
Кстати, он тоже предпочел цыпленка, составившего для Кита некоторое подозрение в том, что дед делает это неспроста, а за компанию.
— Спасибо… — кивнул Кит. — И вам приятного аппетита!
— Что значит «вам»? — приподнял Вольф бровь… и убрал пенсне в соответствующий кармашек своего старинного пиджака. — Можешь… и даже я бы сказал, должен звать меня на «ты». Просто «дедом»!
Еще один живой и очень даже молодой дед объявился у Кита!
— Угу, — не слишком определенно кивнул Кит.
Вглядевшись в Вольфа, убравшего с глаз профессорско-писательскую маскировку, Кит осознал, что дедушка не намного старше его родного папы Андрея.
Цыпленок, между тем, действительно, оказался очень вкусным, о чем Кит вежливо и оповестил новоявленного «деда».
— Я же говорил! Вон даже мой тираннозавр облизывается! — повеселел дедушка Вольф. — Серьезный разговор мы отложим до чая, а пока ешь, придумай какой-нибудь самый важный вопрос, с которого можно будет начать… Так будет проще, чем если я начну всю историю от сотворения мира или, по крайней мере, от потопа…
Кит поначалу не сразу понял, о каком вопросе предлагает ему подумать его дед, первым делом признавшийся, что он перешел на сторону вселенского Добра.
Он невольно покосился на адски улыбающегося тираннозавра… И вот что очень умного пришло ему в голову:
— Знаешь… дед… вот у меня как-то лучше всего с математикой выходит. Я здесь вижу, типа, такое уравнение, в котором, ну, слишком много неизвестных… Я просто не знаю, как к нему подступиться.
— Да, ты в «яблочко» угодил, — как-то задумчиво и грустно заметил Вольф. — Браво, внук! Это «уравнение» стоило жизни многим неизвестным… И вероятно, еще будет стоить. Кровь, которая была на тебе, была кровью одного из таких неизвестных, верно?
Кит невольно опустил голову и посмотрел себе на грудь: куртка была отстирана дочиста… верно, не без пятновыводителя, изобретенного лично Вольфом.
— Капитана Кравцова, — сказал Кит. — Он прикрыл меня… пытался спасти… Он не знал, что это не нужно… что меня пули не берут.
Маркшейдер Вольф вдруг размашисто перекрестился — по-православному, справа налево:
— Господи, упокой душу убиенного раба Твоего… как его звали?
— Не помню… — пробормотал опешивший Кит.
— Ты даже не узнал имени человека, который отдал за тебя жизнь?! — очень строго поразился Вольф.
И вдруг имя полыхнуло молнией!
— Дмитрий! — выпалил Кит.
— Упокой, Господи, душу убиенного раба Твоего Димитрия, за Отечество и доброе дело живот свой положившего, и прости ему вся согрешения вольные и невольные и даруй ему Царствие Небесное…
Кусок уже не лез в горло Кита…
— Извини, я испортил тебе аппетит, — вздохнул Вольф. — Но на будущее учти… сам понимаешь, что…
— Ничего… — кивнул Кит. — Учту.
Он подумал, подумал — и стал доедать цыпленка.
— Тебе, кстати, не мешает этот землистый запах в воздухе? — с облегчением спросил Вольф. — Он тоже аппетиту не способствует. Не могу от него избавиться при погружении. Какие только фильтры для рыхлителя не придумывал…
— Что с княжной Лизой?! — выпалил Кит свой главный вопрос, которого, конечно, стеснялся… а потому, покраснев, добавил: — …Ну, вообще, со всеми.
Вольф деликатно, но снисходительно улыбнулся:
— Не то, что бы ты казался не догадливым… По крайней мере, ты мог бы сделать верное предположение, когда увидел здесь принца Александра. Мне удалось устроить им всем побег… при том в самые разные стороны. Дело было сложноватое, признаю, но посильное… Княжна тебя дождется, будучи в добром здравии и расположении духа… Однако в сравнении с теми вопросами, которые я от тебя жду — не дождусь, этот представляется довольно мелким, прямо так и скажу.
Полегчало у Кита на сердце… Тут и возник у него вопрос — вопрос-детонатор!
— А как Анна оказалась у немцев? — Он спохватился, слегка похолодев: — Ну, то есть у фашистов?
Маркшейдер Вольф откинулся на высокую, изогнутую спинку стула и промокнул губы большой салфеткой из ослепительно белой ткани.
— Как ты меня радуешь, внук! — восхищенно сказал он.
Такое бурное восхищение, проявленное предком-немцем, тоже насторожило Кита.
— Еще один вопрос в самое «яблочко»! — продолжал конкретно восхищаться великий и ужасный Вольф. — До чая мы успеем погрузиться очень глубоко… Итак, ответ: я сам передал им в руки Спящую Охотницу… твою сестру.
— Сестру?! — обалдел Кит.
«Всё, что угодно, только не это!» — вот какая была у него подсознательная… то есть совершенно неосознанная мысль. Даже не мысль, а крик души! И не просто крик души, а — неумолимое требование! Ультиматум, достойный поддержки разрушителя!.. И вправду, левая рука Кита стала зудеть… и он невольно прижал ее правой рукой к животу. Бросив вилку на стол.
— А что ты так испугался? — невинно спросил маркшейдер Вольф, внимательно приглядевшись к своему обескураженному и оттого ставшему крайне опасным внуку. — Она не сообщила тебе степень родства?.. У нее тоже есть свои девичьи интересы… Я готов тебя успокоить. Русла особого родства разделились так давно, что, возможно, сам Александр Македонский ближе нам по крови, чем она, и, между прочим, может приходиться нам обоим десятиюродным дедушкой… Вопрос в мелочах — всего-то в дюжине особых генов. Ты меня понимаешь?
Кит поспешил понять и принять такую степень родства:
— Ага…
— Исчерпывающее согласие, — усмехнулся Вольф. — Готов узнать подробности?
— Всегда готов, — пробурчал Кит, осознавая, что дед пока успешно наносит ему удары по всем фронтам.
Вольф снисходительно улыбнулся и продолжил:
— Признаюсь в грехе и раскаиваюсь: я сам в одна тысяча девятьсот двадцатом году передал Эн тем людям в Германии, которые, как я предполагал, принесут в этот обветшавший мир свежую струю… изменят мир к лучшему. Соберут его заново. Починят, как ты умеешь чинить любые испорченные, разрушенные механизмы. Тогда я наивно думал, что они исполняют высшую волю… Впрочем, в ту пору я еще был атеистом… Среди них было много энергичных людей, подававших большие надежды. Например, один экзальтированный художник по имени Адольф Шиккельгрубер. Он же Гитлер… Да, конечно, мой поступок нужно считать опрометчивым. Но нельзя не учитывать мое тогдашнее состояние. Очень хотелось изменить мир к лучшему, особенно когда тебя с отрочества донимают, как золотую рыбку, требованиями обеспечить военное превосходство и мировое господство… Неважно кто, неважно чьё… В этом стремлении все стороны, какую бы ты ни принял, оказываются равноценными… К тому же в ту пору Энн, так сказать, «стояла на предохранителе», дожидаясь тебя, и не была способна на вселенские свершения… Это — не самый слабый аргумент в мое оправдание.
— А что нельзя было сразу забрать ее, как только вы… извини, дед… ну, ты понимаешь…
Кит показал себя большим специалистом по намёкам.
— Очень хорошо тебя понимаю, — напористо ответил дедушка Вольф, готовый к любым намёкам, пусть самым неприятным. — Особенно если учесть, что в обычном, так сказать реальном, времени для меня с тех пор прошло всего пару лет. Сейчас мое родное время — середина лета одна тысяча девятьсот двадцать второго года… Как и для тебя реальное время — та минута в истории человечества, когда ты покинул самолет… Но мы, странники во времени, способны за несколько дней пережить века. Ты понимаешь меня, Никита?
