Дорога за горизонт - Батыршин Борис (книги читать бесплатно без регистрации полные TXT) 📗
После очередного пассажа, я, не подумав, отпустил шуточку насчёт «русской пианистки» – Георгий с Воленькой Игнациусом как раз недавно посмотрели «Семнадцать мгновений весны», с моими комментариями, разумеется. Присутствующие заинтересовались; пришлось наскоро объяснять, что такое радио и при чём тут, собственно, «пианистка». Слово за слово – и, в итоге, мы покинули клипер, увозя с собой предварительный прожект по переоборудованию «Разбойника» под испытания первой в России – да и во всём мире! – корабельной станции беспроволочного телеграфа. Которую, между прочим, ещё только предстоит создать…
Впрочем, сомнений это не вызывает – создадим, куда денемся! Стартовав с учебного пособия для классов радиотелеграфистов Балтийского флота, 1907 года издания, «радиопроект» развивается невиданными темпами.
К концу октября в его штате числятся, кроме самого Попова, ещё двенадцать человек. На проект работают три мастерские, и Георгий проводит в лаборатории Попова дни и ночи. Мы с Николкой не отстаём, хотя намм и пришлось снова впрячься в занятия Особых офицерских классов. И очень много времени отнимает работа по переводу грандиозных залежей информации из электронного вида в бумажный. Задача оказалась нетривиальной, на долгие годы – в запасниках Д. О. П. хранятся десятки терабайт важной, не очень важной и наоборот, архиважной информации. Распечатать всё содержимое бесчисленных дивидишек и жёстких дисков – нечего и думать; тонера в картриджах, ресурса принтеров не хватит и на тысячную его долю. Переснимать информацию прямо с экранов – делать с помощью фотоаппарата примитивные скриншоты? Но это оказалось легко только на словах. А на деле – знали бы вы, какую прорву неразрешимых на первый взгляд проблем, пришлось решать, чтобы получить картинку приемлемого качества!
На помощь снова пришли российские самородки. Не устаю удивляться, сколько всего было изобретено и впервые воплощено в России – да так и осталось диковинкой, мудрёной и увы, никому не интересной выдумкой одиночки. А потом – либо украдено, либо заново придумано в других странах, оттуда и разошлось по всему миру. Вот и теперь: откуда мне было знать, что изобретатель фотографической плёнки, с успехом заменяющей неудобные, архаичные стеклянные фотопластинки работает в двух шагах от нас, на Литейном проспекте, в фотографическом ателье Деньера?
Знакомьтесь: Болдырев Иван Васильевич – фотограф, художник, изобретатель. Донской казак, увлёкшийся модной новинкой – «светописью». Сирота, пасший скотину, своим трудом и мозгами вышел в люди – и изобрел не только гибкую «смоловидную плёнку-пластинку с броможелатиновой эмульсией и высокой чувствительностью» (1878-й год, между прочим!) но и массу других полезных приспособлений. Например, короткофокусный объектив и моментальный фотозатвор. Проку из этого, как водится, не вышло; русское фотографическое общество отказалось утвердить авторство Болдырева и не соизволило послать новинки на промышленные выставки в Париж и Нижний Новгород. Зря смеетесь, между прочи, никакого глумления вроде «смешенья языков французского с нижегородским», в этой фразе нет. Нижегородская промышленная выставка – грандиозное мероприятие, по размаху и популярности мало уступающее парижской.
Видели бы вы, какими глазами смотрел Иван Васильевич на японскую мыльницу со встроенным же-ка экранчиком! Но ничего, погрустил-погрустил и взялая за дело – берегитесь теперь американские и европейские фотографы! Судьба вам теперь выстраиваться в очередь за лучшими в мире фотоматериалами и камерами фирмы «Болдырев и партнёры». «Партнёры» – это Д. О. П., если кто не понял; во всех патентах, позаимствованных из будущего, изначально оговаривается финансовое участие казны.
В общем, стоит найти денег и пару-тройку ушлых присяжных поверенных (проще говоря – адвокатов), которые и оформят Болдыреву патенты по всему миру – и настанет фирме Кодак полный трындец. Тем более, что тема фотографии выделена в отдельную «папку» и щедро финансируется – это второй, после радиосвязи, «национальный проект», как сказали бы в двадцать первом веке. Только здесь люди занимаются делом, а не парят публике, а заодно и властям мозги мифическими нанотехнологиями. И бабло не пилят – за этим Корф присматривает особенно строго.
Да разве один только Болдырев? Уже на ранней стадии к фотопроекту подключился созданный десять лет назад Пятый, фотографический отдел русского технического общества. Основанный, между прочим, на базе кружка фотографов-любителей, в который входит сам Дмитрий Иванович Менделеев! Кроме него, в Пятом отделе РТО (целиком переподчинённом теперь Д. О. П.) состоят такие, профессионалы-фотографы как Левицкий, Деньер, пионеры русской научной фотографии и фототехники Срезневский и Сабанеев – и ещё полсотни светлых голов.
В общем, дело пошло. Корф нарадоваться не может на первые результаты, выданные участниками фотопроекта – особенно после того, как они ознакомились с материалами «Наследия потомков». Барон только успевает шлёпать этих гениев по рукам. Правило для них установлено жесточайшее: «сначала патенты, публикации потом». Знаем мы, чем это можеткончиться – оглянуться не успеешь, как разработки появятся под именем каких-нибудь братьев Люмьер, защищённые, как полагается, европейскими патентами. И придётся России снова платить золотом за российские же идеи.
Так что, все – не всё, а самую важную информацию мы сохранить сумеем. Надеюсь. Десяток фотографов день и ночь щелкают новёхонькими моментальными затворами системы Болдырева (мы не стали ждать 1889-го года, когда этому изобретению суждено было появиться своим чередом, и заранее подкинули Ивану Васильевичу чертёжик), в трёх лабораториях едвауспевают обрабатывать негативы. Мы с Николкой ходим, провонявшие реактивами, с руками в пятнах от кислот и щелочей. Не отстаёт и Воленька Игнациус, который ещё на корабельной практике был отряжён в нашу тёплую компанию как раз за познания в фотоделе.
А теперь угадайте, где располагается всё это громоздкое хозяйство? Правильно. С некоторых пор среди воспитанников Морского училища распространился небывалый интерес к фотографическому делу, а начальству наоборот, забот прибавилось – изыскивать помещения, обеспечивать охрану, а потом ещё и терпеть в строгих, овеянных священными военно-морскими традициями коридорах толпы неорганизованной «стюцкой» публики. Если бы не личное распоряжение государя – черта с два начальник Училища, контр-адмирал свиты его величества Д. С. Арсеньев, смирился бы с такими безобразиями. Зато стены учебных классов украсились роскошными цветными фотографиями боевых кораблей – в том числе и тех, что сейчас только в постройке (я не пожалел драгоценных картриджей для широкоформатного принтера и специальной фотобумаги). А в учебной программе старшего специального класса Училища появился новый предмет – курс «Общие перспективы развития военно-морского дела». За этим названием стоит история грядущих десятилетий – в приложении в морским наукам, разумеется; это первый результат работы выпускников «Особых офицерских классов». К прохождению курса допускаются только лучшие воспитанники; с этих избранных берут невиданную доселе подписку о неразглашении и строго предупреждают об ответственности за праздную болтовню. В Адмиралтействе, под шпицем, по слухам кипят страсти: приостановлена доработка судостроительной программы, и седовласые адмиралы до хрипоты спорят с напористыми выпускниками «Особых классов» о будущем флота. Адмиралам нелегко – аргументы у оппонентов убойнейшие, и не далее как вчера господин барон объявил, что через месяц в «классах» личным распоряжением Государя будет проведён особый набор – для слушателей не ниже капитана первого ранга. Будто и без того мало забот на наши с Нико?лом гардемаринские головы…
Недели и месяцы улетали незаметно. Я регулярно получал из Москвы письма от Вареньки – в них всё явственнее ощущалось разочарование по случаю долгой разлуки. Учебные дни нанизывались один на другой, как шарики памятных нам коптских чёток. Мы стали своим в доме Никонова, играли с его сыном, которому недавно исполнился год. Ольга раздобрела, округлилась и совершенно перестала напоминать прежнюю порывистую московскую студентку. Что не мешает ей делить домашние заботы с преподаванием на женских медицинских курсах – Каретников заявил, что не намерен разбрасываться такими кадрами, как хирургическая сестра с полным курсом Первого московского меда. В итоге, в медицинской среде столицы Ольга Дмитриевна приобрела не меньшую известность, чем наш доктор. Возглавляемая ею программа по внедрению антисептических средств и мер гигиены в родильных домах даёт отличные результаты: кое-где младенческая смертность уже снизилась больше чем вполовину. Одна беда – Никонов всё чаще жалуется, что почти не видит супругу дома…
