Диверсант из будущего - Конторович Александр Сергеевич (читать книги онлайн без сокращений txt) 📗
Утром к нам на помощь пришла группа лейтенанта Венцеля. Мин на тропе он не обнаружил, и уже через два часа мы были в расположении части. Доложившись гауптману, я вышел на улицу и встретил Рауфа. Он был странно задумчив.
— Что с тобой? — спросил его я.
— Понимаешь, я только что видел проводника.
— Какого проводника?
— Того, что пошел с нами в лес, местного.
— И что он тебе сказал?
— Ничего. Его ранило тем взрывом, и он ушел в лагерь с моими солдатами. По дороге он присел отдохнуть и умер.
— Ну и что? Бывает и не такое.
— Альберт! Это другой человек!
— В смысле — другой?
— Тот, что ходил с нами был лет сорока пяти-пятидесяти и небрит. А тот, что лежит здесь — чисто выбрит и помолодел лет на двадцать.
— Пойдем, покажешь мне его.
Мы подошли к сарайчику, куда сложили всех убитых. Рауф указал мне не лежащего с краю мужчину.
— Вот этот.
— Куда он был ранен?
— В голову, слева. Осколок задел.
Я приподнял голову и смотал с нее окровавленный бинт. Если в эту голову и попадал осколок, то был он немаленьким и весил он не менее нескольких килограмм — висок был вмят внутрь сантиметров на пять.
— Его опознали?
— Да, охранники его знают.
Так кто же тогда провожал отряд Рауфа? Неужели это был тот самый человек, который устроил бойню в батальоне и потом хладнокровно преследовал нас по лесу всю ночь? Почему никто не видел его? Он ходил здесь, говорил с нашими солдатами, но где он сейчас? Каким же надо обладать хладнокровием и дьявольской расчетливостью, чтобы собственноручно подорвать мину (теперь я был в этом уверен), стоя в зоне ее поражения? Что же это вообще за человек? Он легко мог уйти еще тогда, когда нас тут не было. Но не ушел. Что-то держало его тут.
О своих выводах я доложил гауптману. Он выслушал меня, помолчал и дал приказ собирать солдат и грузить всех в машины — мы возвращаемся в казармы. Я не нашелся, что сказать, козырнул и вышел.
Уже по возвращении, я обратился к оберст-лейтенанту. Он внимательно выслушал меня и положил на стол пачку бумаг.
— Прочитайте, лейтенант. Потом можете задавать вопросы.
Сначала я ничего не понимал, добросовестно читал рапорта, докладные записки и протоколы осмотра. Это же вообще не наш сектор, да и даже не прифронтовая полоса. Потом некоторые кусочки мозаики стали потихоньку вставать на место.
— Карабин, господин оберст-лейтенант?
— А вы внимательны — из вас будет толк! Да, карабин полковника Вейде — связующее звено.
— Но, ведь номер не совпал!
— Значит, протокол допроса писался под диктовку.
— Но — как!?
— Не знаю, лейтенант. Не знаю. Но и это еще не все. Дайте мне карту. Смотрите — вот танкоремонтная часть, вот — место гибели полковника. Проведите между ними прямую линию.
— Готово, господин оберст-лейтенант!
— Вот вам еще один документ — найдите это место на карте.
— Вот оно…
— Теперь вы понимаете?
Из документов вырисовывалась жутковатая картина. Некто убивает двух старших офицеров вермахта, забирает у одного из них заказной карабин с оптическим прицелом. Попутно уничтожает большую часть охраны. Потом, чуть в стороне от его предполагаемого маршрута, взрывается армейский склад боеприпасов. Потом — бойня в танкоремонтной части. И снова карабин Вейде.
— Теперь вы понимаете, лейтенант, почему гауптман Крашке отдал вам приказ на возвращение? Формально — он прав, лес прочесан, вблизи части посторонних нет.
— Не совсем господин оберст-лейтенант.
— Вы, лично, взялись бы совершить что-либо из происшедшего?
— Да, господин оберст-лейтенант!
— А сумели бы?
— Не знаю…
— А вот он — сумел! И ушел!
— Вы думаете — это был ОДИН человек?!
— Да, лейтенант, я так думаю. И не хочу подставлять ваши молодые головы под этот безжалостный топор. Неужто, вы думаете, что если бы он хотел вас УБИТЬ, то вы сейчас сидели бы тут?
— Ну, это было бы ему нелегко.
— Он хотел вас остановить — не более. Отсюда и такое количество раненных, их надо нести на руках и, стало быть, скорость движения большой не будет. Зачем-то он вас там удерживал — зачем?
— Не знаю господин оберст-лейтенант…
— И я не знаю… К сожалению я поздно получил все это, — он кивнул на документы. — Иначе бы… Хорошо, что я успел передать приказ гауптману. А то бы вы до сих пор были там. И один только Господь знает — сколько похоронных извещений мне пришлось бы еще сегодня написать? Какая бы у него ни была ценная голова — я не готов платить за неё ТАК дорого.
— Но ОН же уйдет!
— И пусть уйдет. У него своя задача и своя цель. И она — не здесь. Я бы не хотел, чтобы ваши пути еще раз пересеклись бы. Я — другое дело. Но Я был ТУТ. Я могу драться с ним на равных, а вот вы — еще нет. А ОН — уходит. Уходит, скорее всего — к своим. И, слава Богу! Я не хочу иметь в своем тылу этот ходячий кошмар. Заметьте — он шел тихо и никому не мешал до тех пор, пока его не пытались остановить. Как только кто-то ему начинал мешать — начиналась бойня. ПОКА вы не готовы воевать с таким противником. Учитесь, пока у вас есть такая возможность. Умереть вы еще успеете.
Вот так и произошла моя первая встреча с русским спецназом…
— Да, господин полковник, это действительно интересно. Но, ведь наши солдаты в своих тренировках учитывают и эти особенности противника? Наверняка, подобные случаи уже не раз рассматривались и изучались компетентными специалистами?
— И рассматривались и изучались. Еще в вермахте. Поверьте, там тоже служили далеко не самые простые люди. Что бы ни говорили о них сейчас политики, это были высокообразованные, знающие свое дело специалисты.
— Тогда, господин полковник, я не совсем понимаю ваши опасения. Говоря медицинскими терминами, если известна причина болезни — то можно найти и лекарство от нее.
— Безусловно. Я могу в течение некоторого времени подготовить и обучить определенное количество специалистов высокого класса. По своему уровню боевой подготовки они будут равны любому солдату любого спецподразделения. А то — и выше. Но, это не самое главное.
— А что же тогда?
— Голова. Вот самое страшное оружие любого солдата. Кем бы он ни был обучен, и где бы он не воевал. Все равно, каким оружием он при этом пользуется.
— А не могли бы вы подробнее пояснить это?
— Поверьте, по своим боевым качествам, многие из нас уже тогда, мало чем уступали этому русскому. А то — и превосходили. И уж, безусловно, мы превосходили его по своим физическим данным. Я видел его лицо в бинокль — обыкновенный, уже немолодой, мужчина. Он не отличался какими-то особенными пропорциями, не имел спортивной фигуры и тренированных мышц, как большинство наших солдат. Обычный человек, как и большинство окружающих. Но поставьте моего солдата и этого русского в одинаковые условия и посмотрите — что они будут делать.
— И что же?
— Каждый из них будет искать пути выполнения поставленной задачи. Но, действия своего солдата я могу спрогнозировать и объяснить, так как они основаны на абсолютно очевидных, и понятных нам принципах мышления. А вот действия русских, в большинстве случаев, такой логики не имеют. То есть, они не имеют такой логики с нашей точки зрения. Сами русские считают наоборот. Для них такие действия естественны и понятны. Попробую пояснить. Что сделал бы на месте того русского любой наш солдат? Предположим — он убежал бы из плена. Абсолютно естественно было бы максимально далеко отойти от места пленения. Русский — остался на месте. Хотя мог бы уйти ночью совершенно спокойно. Далее. Что сделал бы наш солдат, видя подавляющее превосходство противника? Скрылся бы и постарался не привлекать к себе внимания. И был бы прав! Никакая поисковая операция не может длиться постоянно. День, максимум два — и она будет завершена. И тогда — иди куда угодно, никто уже не помешает. Русский поступил совершенно наоборот. Он идет в самую гущу противника, возглавляет одно из подразделений и ведет его на, им же самим и установленные, мины. При этом он не мог не осознавать опасности для себя. Он и сам мог погибнуть от своих мин. Так и вышло — он был ранен. Но даже осознание этой опасности его не остановило. Я до сих пор помню его лицо. Он стоял под прицелом пулемета и спокойно похлопывал себя по бокам, грелся. Он, безусловно, понимал, что может быть раскрыт в любой момент, однако был совершенно спокоен и даже флегматичен. Рауф ему не доверял, он вообще был недоверчив, и поэтому допрашивал очень тщательно. Впоследствии, я долго выяснял у него все обстоятельства их разговора. Русский совершенно не боялся. Он вел себя так, будто играл эту роль уже не в первый раз. Я не могу себе представить всю дьявольскую изворотливость его ума, но, похоже, он заставил Рауфа играть по своим нотам. До сих пор не понимаю — как? Такое впечатление, что он заранее предвидел не только все вопросы лейтенанта, но и спрогнозировал все его дальнейшие поступки. И руководил ими, дергая за ниточки, как кукловод. Да, мы все тогда плясали под его дудку. И не понимали этого. Мы полагали, что сами принимаем свои решения, но все время оказывалось, что идем по проложенному им пути. Он не хотел, чтобы мы пошли по его следам. И мы этого не сделали. Он мог спрятаться и переждать, вместо этого ввязался в безумную, нелогичную и необъяснимую схватку. И в итоге — выиграл ее. Он ушел, и никто не последовал за ним. Страх остановил нас. Вернее — он остановил нашего командира. Он тогда сумел принять абсолютно правильное решение. Пиррова победа хороша только в литературе. Рейнеке был прав, я тогда не сразу это понял. Это совершенно иной уровень работы, умение видеть вперед, Бог знает — как далеко. Оберст-лейтенант понимал это, да он и сам был из таких. Многое из того, что он умел, мы сумели понять и применить на практике. Но, даже сейчас, во всеоружии собственных знаний, я не хотел бы вновь пережить этот день.
