Камбрийская сноровка - Коваленко (Кузнецов) Владимир Эдуардович (читать бесплатно полные книги .txt) 📗
И все–таки самая опасная свара — за своим столом, за круглым. Короли не будут резать друг другу головы, ни прямо теперь, ни через неделю, на формальном поединке. Попросту — затаят.
Вот принц Рис мертвой хваткой вцепился в короля кередигионского, и считает уже не коров, коз и овец — каждую потоптанную травинку, каждый потравленный колосок. Клидог чует засаду… но не может отказаться от почести — признать славу. Но вот — финал:
— Так вы на соседей ходите оттого, что у вас флота нет. А флота у вас нет потому, что вы боитесь ирландцев!
Враг, которого принц думал втоптать в землю, довольно улыбнулся.
— Мы–то в состоянии защитить свой урожай и на земле. А вот вы… Плохо держитесь за землю, плохо. Ей, пожалуй, хозяин получше нужен.
— Уж не ты ли?
— Сказал бы я, что с ней лучше вашего управлюсь… Но — не буду. Обещал вести полки на север, и так тому и быть. Дивед мне не особо и нужен. Южная пятина Камбрии! Женская. Вот и прятаться вам, как малышне, за женские юбки. А будут они римлянки, сиды или жены Мерсийца — сами выбирайте!
Рис замялся… но спор подхватила жена, Гваллен. Улыбнулась. Погладила округлый живот, укрытый складками расставленного платья.
— Повеселил ты нас, сосед, — сказала. — Ох, и повеселил. Значит, ты не ирландцев, ты женских юбок боишься. Так может и мои сойдут? А то воительницы частенько в штанах…
Рис захохотал. Так, что Анастасия обернулась! Так, что слезы вытирать пришлось. Потом резко смолк.
— Нравится тебе наша земля, сосед. Нравится больше холодных гор Гвинеда. И пугают тебя не прекрасные дамы Юга и не жены наших друзей. Тебя пугает наша сталь. Та, что блестит, вынутая из ножен, перед геройским ударом! Поэтому я буду рекомендовать брату не двигаться в поход, пока ты не снимешься и не пройдешь хотя бы половину дороги до Гвинеда!
Немайн едва подавила улыбку. Рис говорил по–камбрийски, но слова и образы выбирает — то словно из легенд Зеленого острова, то — словно в римском Сенате. А вот Клидог осклабился — только не в веселье, в насмешке.
— Тогда вы не пойдете в поход никогда, — сказал, — ибо если я чему и учен, так это тому, что не следует заключать договоров, если союзник во мне нуждается меньше, чем я в нем.
Король Пенда размял не слишком внушительный кулак. Всегда брал другим, даже в рукопашной.
— Гниль, — сказал, — нам не нужна. Только знай: предашь — станешь добычей.
— И диведцы будут помогать саксу резать камбрийцев? — протянул кередигионец. — Славные времена.
— Англу, — сказал Пенда, — англу, друг.
Немайн уже не замечает, как ногти скребут стол. Союз, надежда на годы спокойной жизни, расползается по швам из–за нескольких кружек пива! Легкие хватают воздух — не быстро, не медленно — глубоко и размеренно. Англу, саксу… Для большинства камбрийцев разницы никакой. И для Немайн не было, еще недавно. Теперь — есть.
Мнение менялось постепенно. Последней каплей, пожалуй стали разговоры с иными рыцарями Пенды. Окольчуженные всадники, внешне неотличимые от остальных мерсийцев, изъяснялись на бриттском — и не с лающим германским акцентом, а с певучим северным выговором. Еще, пожалуй, непринужденно вставляли в речь английские слова — зато латинские корни проскакивали куда реже. Как и положено воякам, они интересовались саблями и голосом — как оружием, Немайн — ими самими. Рассказанное породило короткий визит к филидам–летописцам, а на пиру — вопросы к Киневисе, которой здесь не с кем и поговорить — латынь и британскую речь она знает плохо.
Рассказ королевы совпал и с оговорками рыцарей, и изустной хроникой. Сида не спрашивала напрямую — интересовалась освоением бывших земель Хвикке. Да, большая часть переселенцев — белоголовые англы, куда без них. Место оставили и для немногих саксов–хвикке, что рискнули испытать милость короля Мерсийского. Худшие земли, на которых с двупольной системой протянешь ноги, работная повинность вместо воинской, запрет на ношение оружия… И — в качестве соседей, советчиков и надсмотрщиков — элметцы. Шестьсот семей, переживших падение небольшого королевства, пожранного Нортумбрией. Эти не успели спрятаться под могучую руку Мерсийца — зато знамя «легиона сирот» наводит ужас на его врагов. Этих — не подкупить, не смирить, не запугать. Истинные бритты, но не трусы и не бездари. Люди, которым не повезло со своими королями, и теперь приходится служить чужому…
Так что англ и сакс — вовсе не одно и то же, и знакомому по чужой памяти человечеству очень и очень повезло, что история создала на Британских островах Англию, а не Саксонию.
Но для Артуиса Гвентского — разницы нет. Кого он видит перед собой? Не владыку в регальном плаще — дикого варвара в звериной шкуре!
Его род десятилетиями держал границу. Королевство Гвент, словно щит в сече, принимало на себя удары все новых и новых пришельцев, перемалывало, убивало — защищая не только себя, но и сварливых соседей с тыла. Гвентцы даже сумели понять, что пришлых дикарей — именно сбрасывают. Только следствия не вывели. А вышло так, что англы–мерсийцы, что поколение назад признали бриттов за людей, отчего–то перестали числиться за людей у недавней родни. Артуис этого не заметил. Никакой вины на нем нет — сам Пенда узнал об этом, когда король Уэссекса объявил ему войну слишком уж экстравагантным способом. Отослав обратно сестру Пенды, свою бывшую королеву назад — без носа и ушей.
Только каково теперь королю мерсийскому слышать, как его именуют саксом? Вот вызывающий взгляд и дерзкий тон — вынесет. Но слова…
— Через мои земли не пройдет ни один сакс…
Закончить он не успел. У Пенды — губы сжаты, но ни мускул на лице не дернулся. Зато старик Риваллон — сказал. Припомнил, что его кровинке пришлось вести армию — а самой лететь впереди — лишь бы успеть. Лишь бы встретить врага на чужой земле!
— Тысячи. В прошлом году. Помнишь?
— Это вы их сговорили!
— В поход на нас же?
— Да!
А дальше… Говорят все. Быстро, громко, взахлеб. Друг друга не слушают — слышат лишь злость и несогласие, да видят рожи перекошенные… Громче, в ярости, в самозабвении, пока стол, неподъемный, круглый и плоский, словно сама земля — не прыгнул вверх! Покатились чаши, среди блюд–островов расплескалось море вина! Зло зашипели угли, воздух наполнился хмельным духом. Немайн, маленькая да умильная, вскочила, руки уперты в столешницу, головой тряхнула — разметала прическу, что с таким трудом из ее коротких волос ради праздника соорудили. Ноздрями трепещет в гневе! Уши прижала!
Кто был пьян — протрезвел, на сиду уставился. Кто был трезв, чуть–чуть не оглох. Роста ни на палец не прибавила. Но — была ушастая девчушка, стала — кому августа, а кому и богиня!
— Бахвалитесь? — голос — мертвый услышит. — Грызться начали! Мужья жен, как собак и лошадей закладывают, жены — мужей! Артура на вас нет! Или Ираклия! Тот последнюю медь заложил — не на спор, на битву, когда Константинов град с двух концов штурмовали… Не он — не было б теперь империи, и Истинный Крест был бы теперь в руках персов–огнепоклонников. Стыда у вас нет!
И хотя от чиновного стола несется:
— Свадьба — такое дело… А короли, леди сида, опять сговорятся. Не впервой…
И замолкает. Взгляд, стать, голос… Барды за южным столом уже поняли — как и отчего поседел коллега! А ведь это еще тучка. Без грома. Без молнии!
— У нас война! И свадьбы наши — для нее! Во хмелю и усобицах победить — не надейтесь. Война не та. Враг — не тот! Не нам — выиграть битву и успокоиться! Наш бой до последнего воина, до последнего берега. И пока на этом, последнем берегу, последний враг не сложит к нашим ногам последнее свое поганое знамя — раздоры не для вас! И не для меня…
