Низвергатели легенд - Мартьянов Андрей Леонидович (книги хорошего качества .TXT) 📗

– Ко мне, значит, явились, взяв внешность фон Зюдова, хорошо мне знакомую? Чтобы не напугать и вызвать доверие?

– Вы предпочитаете Аль Пачино, сделавшего на меня пародию в «Адвокате дьявола»? [25] Или Воланда? Сколько угодно. Смотрите, только быстро.

Гонтар развернулся спиной, потом снова оборотился к Казакову, потом снова… Запомнился только худощавый господин в сером берете с зеленым и черным глазами.

– Не нравится? – соболезнующе произнес де Гонтар, вернув привычный облик. – И мне тоже. Сейчас вы подсознательно мне симпатизируете, видя знакомого по кинематографу человека. Что играет в мою пользу.

– Вы откровенны, – щелкнул языком Сергей. – Неужели не боитесь?

– Чего мне бояться? – изумленно вопросил гость. – Откровенность – добродетель, которую я могу себе позволить. Мое оружие – правда.

– Правда, изложенная с вашей точки зрения, – пунктуально уточнил Казаков. – Или неполная правда, а только часть. Так чего же вы хотите?

– Малого, – развел руками де Гонтар. – Вашей веры. В Творца, в меня. Хочу, чтобы вы знали, что мы существуем. Вас испортила техногенная цивилизация. Вы не верите в чудеса – так поверьте! Мне пришлось, доказывая собственное существование, объяснять вам мою природу с донельзя вульгаризированной позиции. Энергия, холодные превращения молекул… Все гораздо сложнее. Для здешних же обитателей – проще. Когда вы твердо уверуете и в меня, и в Господа Бога, вы сделаете выбор.

– А потом? Простите, мессир де Гонтар, но в ад я верю. И не хочу там оказаться.

– Талантливый грешник может дослужиться до черта, – фыркнул гость. – Если верите, то для вас конкретно ад существует. Таким, как вы его себе представляете. Это может быть что угодно – от апокрифических котлов с хохочущими демонами до замкнутой бетонированной комнаты, из которой не выйти. Каждый сам создает свой ад. И свой рай.

– Поподробнее по этому пункту можно?

– Могли бы и сами сообразить, – слегка разочарованно сказал господин де Гонтар. – Вернемся к технической терминологии. Все во Вселенной – кроме Господа Бога, разумеется – можно объяснить законами физики. Да и Его, признаться, тоже, только нужно очень постараться. Человеческая душа, по природе похожая на мою или любого другого из ангелов, имеет энергетическую природу. И располагает возможностью записи информации. После телесной смерти информация остается. Сами помните закон сохранения энергии – ничего не возникает из ничего и не исчезает в никуда.

– Ага, – радостно перебил Казаков, думая, что сумел подловить де Гонтара. – Как тогда быть с утверждением, что Творец создал Вселенную из ничего?

– Не умничайте, – усмехнулся господин в бархате. – Ведь до мига Сотворения Он сам существовал? Значит, владел энергией, которую преобразовал в мир материальный. Вернемся к раю и аду. Мыслительные возможности души сохраняются и после смерти, вопрос лишь в том, к какому из полюсов тяготеет ваша собственная энергия и накопленная информация. К тому, которым владею я, или наоборот – к противоположному. Остальное рассказывать?

– Спасибо, хватит. Не думал, что мир устроен настолько просто.

– Не просто. Отнюдь не просто! Представьте себе безбрежный энергетический океан, где смешиваются души, потоки радиации, квантов, имеющих природную основу, частицы, нейтрино и так далее до тотальной бесконечности… Думаете, откуда я все и обо всех знаю? Моя сущность точно также пронизывает этот мир, как и сущность божественная. Встречные потоки, интерференция… Как полагаете, этим легко управлять?

– Здорово, – признал Казаков. – Никогда не приходило такое в голову.

– Если бы внимательно читали Библию – пришло бы, – наставительно сказал де Гонтар. – Молитву «Символ веры» хоть помните? Там есть оч-чень примечательные слова: «…Верую в Творца всего видимого и невидимого». Видимый мир вокруг нас – трава, дерево, камни, ваш кинжал, моя куртка… Существует Мир Невидимый, бесконечное пространство энергии, в которое вы вольетесь после смерти тела. И там, как опять же сказано в Писании, «отделен свет от тьмы» [26], но сосуществуют они рядом, тесно переплетаясь. Нет только тьмы и только света. Мир не может быть нарисован черным или белым. Он разноцветный… Вихри самой разной энергии – от ментальной до электрической – похожи на течения в едином океане. И только от вас зависит, к какому потоку пристанет частица вас самого, та неуничтожимая и вечная частица Вселенной, что именуется душой. Ясно?

– Вам никогда не приходило в голову почитать об этом курс лекций в университете? – ответил встречным вопросом Казаков, который уже начал запутываться. Термины техногенного века звучали странно по отношению к теологии.

– Не надейтесь, приходило. Бостонский Университет, 1997 год, философский факультет. Тема курса: «Сочетание современной науки и богословия в свете теории Большого Взрыва». Я имел успех у студентов, впрочем, американцы всегда падки на сенсации и мне с ними проще работать… Заплатили двадцать тысяч долларов за шесть лекций, между прочим. Гонорар не очень большой, но вы сами понимаете, я это не для денег, а для души.

– …Инфернальной энергетической субстанции, – отсутствующим голосом пробормотал Казаков. – Ну дела… Так вы злой или добрый?

– Так это смотря в какой конкретно момент, – пожал плечами мессир де Гонтар. – Несколько дней назад меня очень рассердили, и я, конечно, разозлился. Оставим, глупая история… Вдобавок случившаяся не здесь. А сегодня? Мы гуляем, беседуем. Солнце яркое, птички поют… Почему бы не побыть добрым? Мир не делится, как Инь и Янь, на две части. Это только знамя тамплиеров контрастно черно-белое. Да, в мире есть Белое и есть Черное. Но они, по знаменитому примеру кофе с молоком, не образуют серого, смешиваясь. Давайте не забираться в высокие философские материи?

– Давайте, – легко согласился Казаков. – Извините, мессир де Гонтар, но меня ждут. Может быть, закончим? Будет свободное время – заходите, еще потолкуем. Вы тут единственный, с кем можно поговорить по-русски.

– Значит, приглашаете? – прищурился гость. – Следовательно, вы до сих пор не отдаете себе отчета, кто именно я такой. Не верите. Для вас я, по вашему же выражению, аномалия. Овеществившаяся энергия. Не хочу вас особенно запугивать, но, поверьте, я действительно злой. С весьма большой буквы Злой. Правда, правда. И ничего, кроме правды. Так заходить?

– Ну… – запнулся оруженосец.

– Вот когда вы окончательно уверуете, – любезно, но непреклонно сказал де Гонтар, – и в меня, и в Господа Бога, когда чудеса перестанут быть всего лишь молекулярными трансформациями, а призраки – энергетическими пятнами, тогда и поговорим. Согласны?

– Согласен.

– Всего хорошего, Сергей Владимирович, – де Гонтар слегка поклонился. – Руки не подаю – не в моих обычаях.

Он развернулся на каблуке и быстро пошел по тропинке обратно, в сторону храма. Глаз не сумел уловить, как силуэт размылся, превратившись в быстро тающий на ветру клубок сероватого тумана.

– Фу… – Казаков вытер лоб. – Ни хера себе посетители! Рогатые, хвостатые и сто пудов копытатые! Теперь перед Гунтером придется извиняться за то, что не верил. Одно непонятно – зачем он приходил?

Материальное доказательство в виде золотой горошины, некогда являвшейся ягодкой маслины, лежало в ладони. Самый простой металл, проба высшая, по цвету видно. Мессир оруженосец на всякий случай вернулся к церкви, зашел внутрь и двумя пальцами опустил маслину в раковину со святой водой. Никаких спецэффектов, наподобие пузырей, сернистого дыма или превращения воды в кровь не последовало.

Зато в храме стало посветлее. Прежде не горевшие свечи на боковых подставках оказались зажжены. А в голове Казакова постоянно, прокручиваясь раз за разом, звучала старая мелодия Мика Джаггера «Нарисуй это черным», то затихая, то усиливаясь. Мессир де Гонтар сказал, будто мир разноцветен – и Там, и здесь – но как не хочется добавлять в него темные тона! И без паровозной сажи вокруг хватает трудностей, зачем же еще подливать мрачнухи?..