Нопэрапон - Олди Генри Лайон (книги онлайн читать бесплатно .TXT) 📗
— Не гони! Сам ты всякий там… и тут ты тоже всякий!…
— Ну, это вообще идеальный вариант: когда читаешь запоем, а потом понимаешь, что надо перечитать — потому что тянет вернуться, договорить, доспорить…
— Ну, мля, не одну ж нетленку ваять! Надо и для народа чего-нибудь, позабойнее… «Москва бандитская» читал?
— Раз «бандитская», значит, точно для народа…
— «Великие мысли» — комплектом за пять гривен!… Мелкий опт со скидкой…
— Наиздавали тут! Всяких… как их… во, этих — Дяченков!
Мы с Олегом, как по команде, оборачиваемся.
Здоровый краснолицый хмырь в распахнутой куртке с полуоторванной «молнией», засаленных брюках и сбитой на затылок кепке тычет пальцем в прилавок, обращаясь к своему угрюмому длинномерному спутнику, затянутому с ног до головы в умопомрачительно потертую «джинсу»,
— Простите, вы их читали, «этих Дяченков»? — Олег мгновенно становится безукоризненно, даже несколько утрированно вежливым. — Поделитесь впечатлениями!
— Не читал! И читать не буду! Издают тут всякую… — Хмырь долго ищет подходящее слово, роясь в карманах… — Всякую… порнографию!
В подтверждение он тычет волосатым пальцем в ближайшую обложку: девица в кисейном покрывале на особо пикантных местах смотрит вдаль, у ног девицы трется полосатая кошка.
Возразить нечего: обложка пакостная.
Тем более что это наша книжка. Наша, матушка, наша, родимая, еще прошлогодняя. Издатель тогда просто-напросто, не мудрствуя лукаво, присобачил слайд поярче из имевшихся в загашнике — тот же слайд вскоре косяком объявился на пиратских компакт-дисках из серии «Sax and sex».
Да, тут не поспоришь. Народ не безмолвствует, отнюдь, народ четко и ясно выражает, формулирует… Хмырь гордо удаляется, ухватив за рукав своего флегматичного спутника.
— Повбывав бы… — бурчит спутник, ни к кому конкретно не адресуясь, и мы с ним полностью согласны.
Пора уходить.
— Сейчас еще «Книжное обозрение» купим — и идем тачку ловить.
Уже у самого выхода нас догоняет чей-то запоздалый вопль:
— Так когда ваша следующая книга выйдет?!
Оборачиваемся.
Кричит флегматик в «джинсе». Хмырь стоит рядом, увлеченно листает «Москву бандитскую».
Даже отсюда видно…
Весна оглушительно чирикала из клейких зеленых листьев, шумела над головой кронами деревьев, подмигивала солнечными бликами: весна была нам рада.
И мы ей, ясное дело, тоже.
Знакомая тропинка убегала назад, пружиня под кроссовками, и очень скоро мы добрались до нашей старой поляны, за десяток лет плотно утоптанной босыми пятками.
Полистать трофеи с книжной «балки» Олег не дал: громкий хлопок в ладоши
— и вот уже группа замерла перед сэнсеем. Это до и после занятия есть друзья, знакомые, коллеги и соавторы, а сейчас есть сэнсей и строй карате-ка.
Все.
Привычный поклон.
— Сейдзэн!
Пару минут — на то, чтобы успокоить дыхание и выбросить из головы посторонние мысли. Хлопок.
— Хэйко-дачи йой!
От слитного выдоха трех десятков человек по лесу проходит ветер. Утрирую, конечно. Но впечатление именно такое.
Дыхание, разминка. Деревянное с утра тело постепенно разогревается, становится гибким, сбрасывая остаточные оковы сна, суставы перестают хрустеть, мои тридцать пять не кажутся таким уж бременем лет, импульсы силы мягко перекатываются по телу, готовые сконцентрироваться и выплеснуться в нужной точке…
— Локоть в сторону не отводи.
Вот так. Начинаешь тащиться от «импульсов» — тут же что-нибудь выпирает в сторону. На этот раз локоть.
Слежу за гулящим локтем. То, что позиция сделалась «кривой», успеваю заметить сам.
— Вперед не проваливайся.
Вот так. Хвост вытащишь — нос увязнет. Нос вытащишь…
А все потому, что головой много думаю. Это за рабочим столом головой думать надо, и то… А здесь — животом, или по-нашенски, по-японски, — «хара». Пытаюсь «отключить» голову и поймать ощущение движения целиком. Получается, но со скрипом.
Не хара, а хара-кири.
— Уже лучше. Только не дыши так тяжело.
Не. Дышу. Так. Тяжело.
Дышу. Легко. И. Свободно.
— Ката Гекусай-дай-ичи. Мягкое исполнение. Хай!
Блок. Удар. Уход. Блок. Блин! Что это я из себя Буратино изображаю?! Блок-удар-уход-блок-блин. Слитно, без пауз. Совсем другое дело.
— По парам. Гекусай-дай-ичи. Парный вариант. Хай!
Блок— удар-уход-блок. Блок-удар-уход…
Мужика я заметил, когда мы вновь перешли к одиночным формам (в паре особо по сторонам пялиться некогда — сразу в глаз засветят). В общем-то я и теперь особо не пялился. Просто мужик стоял почти в точности за спиной Олега, метрах в двадцати, за кустами, скрывавшими его до половины. В итоге заприметил я гостя, глядя, как Олег показывает очередную связку. И потом поглядывал изредка, повторяя движения за сэнсеем, благо смотрел туда же.
Мужик был и не мужик, собственно, а весьма представительный мужчина в самом расцвете сил. Или, может быть, еще немного не доросший до самого расцвета (это я себе льщу), но явно к нему приближающийся.
Раньше на нас приходили смотреть более или менее регулярно. Обычно так, как этот, — издалека, не мешая. Посмотрят-посмотрят — и уйдут. Постепенно местные грибники и бегуны трусцой к нам привыкли, перестали обращать внимание. Иногда подходили после тренировки, спрашивали: чем это мы занимаемся и можно ли к нам записаться (чаше — записать сына)? Таким Олег давал телефон инструктора, работавшего с группами первого года (своего тезки, кстати). И уж совсем редко заявлялись какие-нибудь наглые (чаще всего — изрядно поддатые) субъекты, прямо поперек тренировки предлагая: «А давайте!… Ну давайте, а?!»
На моей памяти такое случалось дважды.
Оба раза субъекты относительно вежливо, но твердо посылались подальше, и в итоге уходили в указанном направлении. Обиженные и гордые одновременно, громогласно считая нас трусами. Разумеется, у трех четвертей группы (в первый раз — и у меня в том числе, грешен!) чесались кулаки настучать врагу народа по фейсу, но в итоге геройские поползновения обеих сторон оставались неудовлетворенными. И правильно. Тренировка есть тренировка. Прерывать ее, чтоб помахать кулаками с первым встречным, — позор и бардак. Олег такого допустить не мог и не допускал.
